Бесстрашие (ЛП) - Смит Кристин

Только когда лунный свет падает на кожу, мне удаётся разглядеть цветную и очень детальную татуировку феникса. Неосознанно протягиваю руку и провожу подушечками пальцев по крыльям гигантской птицы. Мышцы спины Трея сокращаются под моими прикосновениями.

— Когда я думала, что ты погиб, — говорю я, — мне приснился странный сон.

Трей оборачивается ко мне, ища взглядом моё лицо.

— Мне снилось, как мы купаемся в лагуне, и вдруг ты… исчезаешь. А вместо тебя эта птица. Феникс. Смотрит так внимательно. И тут я слышу голос, твой голос, говорящий мне не сдаваться. Словно ты был… там.

Трей на секунду закрывает глаза, а когда открывает, в них блестят слёзы.

— Когда ты говоришь о моей смерти, такое чувство, будто ты говоришь о ком-то другом. Это словно в какой-то параллельной вселенной. Я не помню ничего о той ночи.

— Помнишь, как ты ушёл на поиски Дьявола и его людей, а затем той же ночью лагерь бомбардировали?

— Да, — с улыбкой отвечает он. — А ещё я помню, как между этими событиями держал тебя в своих объятьях. Но затем… пустота.

Я так и поняла. Не уверена, как много он помнит и хочет ли вообще знать, что тогда происходило, но что-то мне подсказывает, что я должна ему рассказать.

— Я проснулась, потому что захотела в туалет. Как вдруг раздался взрыв. Мы с Кудряшом… — Слёзы подкатили к моим глазам. — Мы нашли тебя. Когда я отказалась уходить без тебя, он вынес тебя из лагеря. И нёс всю дорогу.

Трей вытер свои глаза.

— Я обязан ему жизнью… — Его голос надламывается. — Но его самого я спасти не смог.

Я уже открыто плачу.

— Как и я.

Трей заключает меня в объятья, нас обоих трясёт от горя. Его слёзы капают на моё плечо, а мои текут по его груди.

— Мне жаль, — бормочет он снова и снова, сжимая меня до тех пор, пока слёзы не заканчиваются.

Я запрокидываю голову, и он целует меня. Я чувствую солёный привкус, когда его язык раздвигает мои губы. Голова кружится, тело горит, пока его ладони гладят мои руки, заставляя вспыхивать посреди прохладной, казалось бы, ночи.

Он прерывается лишь на несколько секунд, чтобы поднять меня на руки и занести в воду. Я обхватываю руками его шею, прижимаясь носом к его коже. От него пахнет костром, кедром и совсем немного потом. Я льну к нему, потому что он моя единственная опора в этот момент.

Вода такой же температуры, как в горячей ванне. На контрасте с холодным ночным воздухом это очень приятное ощущение. Трей находит какой-то выступ под водой и опускается на него, усаживая меня на свои колени. Наши татуировки светятся, отражаясь в воде: у него дерево, символизирующее силу, а у меня бабочка, означающая перемены.

Он проводит пальцами по моей татуировке, а затем по всей длине руки, посылая мурашки по коже. Я провожу кончиками пальцев по его лицу, запоминая губы, нос, ямочку на щеке. Когда я спускаюсь к его шее и мягкому местечку между ключицами, он закрывает глаза и запрокидывает подбородок. Едва слышный стон вырывается из его горла. Я не останавливаюсь. Мои руки живут своей жизнью, и хотят они одного: исследовать каждый миллиметр его крепкого тела. Они проходятся по его плечам, обводя рельефные мышцы, скользя по гладкой коже ниже, к напряжённым бицепсам. Когда я дохожу до его ладоней и переплетаю наши пальцы, Трей открывает глаза. Это глаза мужчины, укравшего моё сердце.

Мы долго сидим так, глядя глаза в глаза. Я рассматриваю его насыщенно-синие радужки и густые тёмные ресницы. Любая девчонка убила бы за такие глаза, а на его мужественном лице они смотрятся невероятно.

Медленно моргаю, не желая отвлекаться ни на секунду, не желая упустить момент. Он тоже, и его ресницы на мгновение переплетаются. Мы сидим так несколько минут, если не часов. Моё сердце колотится в груди, и я знаю, что он чувствует, как участился мой пульс. Каждая моя клеточка полна жизни и жаждет его любви.

Когда его взгляд всё-таки смещается, то опускается с моих глаз на губы и щёки, словно пытается вобрать в себя всё, запомнить каждую деталь. Под взглядом Трея я чувствую себя красивой, желанной, любимой. Но это только слова. Невозможно по-настоящему описать, какие чувства он во мне вызывает. Это непередаваемое ощущение, словно я парю где-то в небесах и со стороны наблюдаю, как в темноте обнимаются рыжая девушка и темноволосый парень, не замечая вокруг никого и ничего.

Когда Трей прерывает тишину, его голос звучит низко, даже с некоторой хрипотцой:

— Сиенна, я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — шепчу я в ответ.

Его губы находят мои, и Трей целует меня, в этот раз настойчиво, неумолимо. Словно ему всё мало, и он боится, что я могу в любой момент исчезнуть. Моё сердце делает кувырок и с каждой секундой бьётся всё быстрей. Оно колотится так сильно, что я начинаю переживать, не выскочит ли оно из груди. А когда руки Трея запутываются в моих волосах, я забываю как дышать.

После нескольких минут поцелуев, Трей отстраняется и спрашивает:

— Всё в порядке?

— Более чем, — бормочу я, вновь притягивая его к себе. Я хочу быть так близко к нему, насколько это возможно. Хочу чувствовать его тепло, его крепкое тело, его нежные руки. — Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

— Это никогда не закончится, — говорит Трей и прикусывает зубами мою нижнюю губу.

Время замирает: в горячих источниках, в свете луны есть лишь двое и никого больше.

25

ЗЕЙН

Я не видел Ариан с тех пор, как отца кремировали. Не знаю, что она думает обо всём произошедшем и что с нами будет дальше. Пока я пытался оправиться после внезапной смерти отца, как-то не было времени подумать о будущем с Ариан или о том, есть ли оно вообще, это совместное будущее.

Когда я приезжаю к ней домой, то нахожу её у бассейна на заднем дворе. Она поднимается с шезлонга и целует меня в щёку. Мне сложно прочитать её эмоции, потому что её глаза скрыты за огромными солнцезащитными очками.

— Как ты? — спрашивает она, уголки её губ встревоженно опущены. Она снимает очки, в глазах тоже отражается беспокойство.

— Бывало и лучше.

Она садится обратно на шезлонг, я опускаюсь на кресло рядом.

— Мне так жаль, Зейн. Даже представить не могу, каково тебе…

— Отец оставил всё Стилу, — выпаливаю я.

Ариан замолкает на полуслове, её рука, вроде бы тянувшаяся к моему колену, возвращается обратно.

— Что?

— Я виделся с его юристом. Отец завещал всё Стилу: компанию, апартаменты, деньги. Всё.

Ариан мотает головой.

— Ничего не понимаю. Харлоу души в тебе не чаял, мечтал о нашей свадьбе со дня нашего рождения. У нас даже детства нормального из-за этого не было. Ну, то есть он всегда говорил, что защищает нас, чтобы однажды мы стали лицом его компании, которую ты возглавишь после его смерти. — Ариан вскакивает и начинает расхаживать передо мной. — Что-то здесь не так.

Сказать ей правду? Поставлю ли я её тем самым под угрозу?

Нет, она должна знать.

— За несколько дней до своей смерти отец получил письмо с угрозой смерти. Полагаю, у него не было выбора.

Ариан удивлённо открывает рот.

— Кто-то угрожал убить твоего отца? Кто мог это сделать?

— Не его. — Пауза. — Угрожали убить меня.

— С чего бы кому-то желать тебе смерти? Ты же Зейн Райдер!

Мне следовало об этом рассказать до того, как она зашла в ту церковь в подвенечном платье. Если бы у Харлоу не случился сердечный приступ, мы с ней уже были бы женаты — сейчас был бы наш медовый месяц, — а я так и не рассказал ей правду о том, кто я на самом деле.

Откинув голову на спинку кресла, я тяжело вздыхаю.

— Ариан, я должен тебе кое-что рассказать. Можешь, пожалуйста, присесть?

Как только она осторожно опускается на своё место, я начинаю рассказывать о своей матери, о генетически модифицированных эмбрионах и подмене младенцев. Всё время, пока я говорю, она смотрит на меня так, будто в конце я должен сказать: «Шутка!» Но я этого не делаю. Она опускает голову на руки и слабым голосом спрашивает: