Спустить ночь с цепи - Шеррилин Кеньон

– Мне нет места среди людей.

Она взглянула на дверь, ведущую к бару, где работал Фанг.

– Да уж, это больно, когда ты чего-то хочешь, и знаешь, что нельзя. Но…

– В этом случае нет никаких «но», Эйми, – сквозь зубы произнес Рен. – Катагария не имеют человеческих партнеров, ты знаешь это. Когда в последний раз один из нас заводил отношения с человеком?

– Такое случалось.

Но Рен знал лучше.

– Даже если и так, мы все равно стерильны. У животного с человеком не могут родиться дети.

Что было не так уж и плохо. Боги знают, что последнее, в чем он нуждался, – это произвести на свет еще больше уродов, подобных ему. Но суть не в этом. А в том, что Мэгги не принадлежала их виду. Она была самым прекрасным, что есть в мире, а он – самым жутким кошмаром для людей.

Это было невозможно.

Рен обреченно вздохнул.

– Я вычеркнул ее из своей жизни. Сейчас мне нужно работать.

Но проблема заключалась в том, что Мэгги не была вычеркнута из его жизни. Скорее наоборот, она завладела его мыслями больше, чем когда-либо. Он не понимал того голода, который испытывал… эту потребность в ней.

От одной мысли о ней у него текли слюнки, и он едва сдерживал внутреннее желание броситься на ее поиски. Хорошо, что он знал, как контролировать зверя, иначе неизвестно, чем бы все это могло закончиться.

Рен оставил Эйми и отошел, чтобы взять поднос.

– Рен? – позвала она, пытаясь остановить его.

Он бросил многозначительный взгляд в сторону бара, где медведицу ожидал Фанг.

– Прекрати быть мечтательницей, Эйми. Наша действительность слишком сурова для этого.

В ее голубых глазах он увидел сомнение.

– Но надежда на что-то лучшее заставляет нас двигаться вперед.

Он усмехнулся ее слепому оптимизму.

– Я отказался от этой мысли, когда моя собственная мать бросилась на меня, чтобы вцепиться в горло и убить, – он пристально взглянул на нее. – И на твоем месте, Эйми, я бы обратил внимание на это предупреждение. Ни у одного из нас нет человеческой матери. Если ты хотя бы на долю секунды считаешь, что Николетта не отвернется от тебя, то ты – сумасшедшая.

– Я – ее единственная дочь.

– А я был единственным ребенком – последним из ее вида – и все равно она без колебания пришла за мной. Подумай об этом, – Рен прошел мимо нее, обратно в бар.

Но, тем не менее, слова Эйми все еще звучали в его голове.

Надежда. Он зло ухмыльнулся при этой мысли. Надежда – это для людей. А не для животных или безумцев.

– Привет.

Он поднял глаза и увидел девушку, одетую в чрезвычайно короткую юбку и обтягивающий топик.

Она откинула голову назад и допила свой напиток.

– Я подумала, что сэкономлю тебе время, если принесу стакан, – сказала она, окинув его горячим, оценивающим взглядом. Она провела пустым стаканом по своей груди и протянула ему.

Поразившись тем, что абсолютно ничего не почувствовал к ней, Рен наклонил голову и взял у нее стакан, прежде чем направиться к следующему столику.

Девушка надулась, а затем вернулась на свое место.

– Что, черт побери, с тобой стряслось, тигр? – спросил Джастин, подходя к Рену. – Какой зверь откажется от такого предложения?

– Иди и заполучи ее, пантера, – спокойно сказал Рен. – Она вся твоя.

– Да, думаю, что так и поступлю.

Рен наблюдал, как Джастин прямиком направился к девушке и завязал с ней беседу. Через несколько минут они вдвоем направились в сторону кладовой, которая находилась рядом со сценой. Один из медведей сделал эту комнату звуконепроницаемой, для того чтобы они могли приводить сюда человеческих женщин, готовых перепихнуться разок-другой.

Было странно, что Рен совершенно ничего не почувствовал к этой девушке. Даже легкого возбуждения. Если бы он не знал лучше, то мог бы поклясться, что был связан. Но на руке не было никакой парной метки, а даже если бы она и была, он никогда бы не соединился с человеком. Особенно с Мэгги. Ее отец был слишком известной личностью.

Главное – сохранить их мир в тайне от человечества. Связать себя с одним из членов семьи политического деятеля – самоубийство.

Марвин подбежал к нему, поставил стакан на поднос и снова умчался прочь.

Николетта остановилась перед дверью своего кабинета, наблюдая за Реном, который убирал столики. Звериное чутье, которым она обладала, подсказывало ей, что ему пришло время покинуть Санктуарий – она была бы не против его ухода.

Будь на то ее воля, в Санктуарии осталась бы жить только ее семья. Но это противоречило их законам. Они диктовали ей: разрешать другим Вер-Охотникам приходить и уходить, и даже жить в ее горячо любимом доме.

Она подчинялась этим законам, но это не означало, что они ей нравятся.

Пристальный взгляд Николетты смягчился, когда остановился на сыне – Деве, который разговаривал со своим братом Шерифе. Двое сыновей медведицы погибли от рук Вер-Охотников Аркадианцев, которые преследовали их до края земли лишь по той причине, что они являлись животными. Она отказывалась потерять еще больше детей в этой бессмысленной кровожадной борьбе между Аркадианами и Катагарцами. Она пойдет на все, чтобы защитить свою семью.

– Ло?

Она обернулась на оклик своего супруга. Обер пристально смотрел на нее заинтересованным взглядом.

– Oui, Обер?

Его взгляд перекинулся на Рена.

– Тигр никому не навредил.

Она скривила губы, наблюдая за работой Рена.

– Одно его присутствие раздражает меня. В нем что-то не так, и ты знаешь это.

– Ему больше некуда идти.

– И нам тоже, – она резко дернула подбородком в сторону обезьянки, которая неслась обратно к тигарду. – Это тоже неестественно. Ненавижу эту проклятую обезьяну. Она какая-то подозрительная. Такие животные для нас – пища. Их не должны держать при себе, как домашних питомцев.

– Марвин не домашнее животное, – спокойно сказал Обер. – Он не принадлежит Рену. Они друзья, и обезьянка успокаивает тигра. Поэтому мы и позволили ей тут остаться.

Она издала звук отвращения.

– Почему мы должны угождать ему? Мы – медведи. Более сильные существа. Один наш удар может убить тигра.

Обер кивнул, подтверждая ее слова.

– В дикой природе, хищник с хищником, – да. Но Рен наполовину человек, как и мы. Он знает, что нельзя набрасываться на нас исподтишка. Испытывая недостаток в силе, он наверстывает в скорости и ловкости. Он может убить нас. Я не сомневаюсь в этом.

Николетта взглянула на своего супруга со злобой.

– Ты боишься его?

– Нет, – рявкнул он. – Но я не дурак. Не позволяй своей ненависти ослепить тебя, ma petite. Лучше используй его силу в борьбе за нас, а не делай из него врага.

Она приняла во внимание его точку зрения.