Освоение времени (СИ) - Ананишнов Виктор Васильевич

Загадал, если до предстоящего сотого проявления никого не обнаружу, вернусь в двадцатый век, домой, и перегожу столько, сколько потребуется, чтобы придти в себя и повидаться с Симоном. Поплакаться.

Делая шестьдесят второй шаг, я провалился в новую ловушку. В проклятую яму, разверзшуюся под ногами. Стремительно и неудержимо. Никакая моя реакция не могла спасти положение. Я падал, а на меня наваливались тяжелые глыбы земли. Однако ноги успели достичь твердого основания, и у меня не было другого выхода, как проявиться в реальном мире.

Ложе большой округлой долины, в короне обступивших её гор, предстала передо мной. С гор стекали ручьи и впадали, по-видимому, в небольшое озерцо, зеркальце которого асимметрично расположилось влево от центра низины. Всё остальное пространство занимал лес — высокие, но странно изломанные стволы деревьев высились редколесьем. Между ними желтел безжизненный песок.

Чем-то открывшийся пейзаж поразил меня, уже привыкшего не отвлекаться на красоты возникающих при проявлении местностей или на другие побочные детали. До сознания, завороженного и потрясённого, долго доходило, словно проявляющееся на фото изображение, что я, собственно, вижу. Видел же я дым, серым столбом уходящий ввысь. И индикатор на ладони горел малиновым огнём. Светло-голубая — льдинкой — стрелка на нём показывала в сторону дыма, ниже, под нею, надпись: — 4,5 км.

Аппаратчики!..

Наконец-то нашлись!

Но теперь я совершенно не знал, где нахожусь сам — ни во времени, ни в пространстве. Зато беспокойная мысль-подозрение подсказала, что я встретился с аппаратчиками или, по крайней мере, с одним из них, именно здесь неспроста. Недаром же я вышел сюда необычным способом, а через дырку в земле. Подспудно во мне зрело предположение о возможности существования некоего пространственно-временного отстойника. В него могли угодить и не выбраться обратно аппаратчики. Эдакая энергетическая яма.

Так оно, возможно, и было на самом деле. И теперь к ним присоединился я, провалившись сквозь время.

Я постоял, созерцая окрестность и не торопясь сразу направиться к озеру, у которого горел дымный костёр. Подойти к нему я всегда успею, думалось мне. Меня занимало иное. Что будет, если я вновь сейчас же стану на дорогу времени?

А сделать это надо было. По двум причинам.

Во-первых, проверить дорогу времени. Не окажусь ли я снова в яме, так удачно приведшей меня сюда? И что мне тогда следует делать — оглядеться, отступить, обойти или снова вернуться в реальный мир? Так или иначе, а проверить необходимо, поскольку, не зная своих теперешних возможностей движения во времени, я не мог говорить о чём-либо с аппаратчиками. Да и самому хотелось узнать всю подноготную случившегося со мной, и как можно быстрее. А то как бы не пришлось искать спасения для себя, прежде чем заниматься людьми.

Была и вторая причина. Я не знал, как долго ко времени моего проявления находятся здесь аппаратчики. Следовало походить, посмотреть и прибыть к ним не слишком поздно, лучше всего почти следом за ними.

Осторожно, не делая лишних движений и готовый ко всему, я стал на дорогу времени. И похвалил себя за принятые меры, так как увидел себя на почти отвесном сбросе горы. Под ногами опора — узкий карниз, по нему я, вероятно, смог сюда забраться. И мне стало ясно — я, наверное, достиг своего предела.

Впрочем, карниз рядом со мной делал небольшой уступ и шёл дальше, так что у меня, по всей вероятности, были ещё кое-какие шансы сдвинуться в прошлое и проследить появление аппаратчиков, что я и сделал.

Погрузился в прошлое года на два, проявился.

Вид округи не изменился, только было утро. Индикатор равнодушно темнел в руке — людей не было,

Продвинулся на год спустя. То же самое.

Еще на полгода — без изменений.

Мое мнение об «отстойнике» окрепло. В него затянуло аппаратчиков, сюда же попал и я. Но у меня есть возможность вернуться в своё время, а у них, по всему, нет.

Рюкзак, отощавший в поиске, плеч не давил, и я довольно быстро приблизился к месту, где горел костёр.

Под ногами шелестел тонкий песок. Как только здесь могли расти деревья? Даже трава не выживала. О подлеске и говорить нечего. Молодых деревьев почти не видно — пока шёл, встретил два или три, чуть повыше меня, тонкие как хворостинки, с кольчатым венчиком листьев. Таких деревьев я ещё никогда не видел. Вообще никогда: ни в книгах, ни в кино. Особенно поражали стволы. Их будто кто специально изломал, и острые углы изломов так и остались, создавая впечатление скопища стальных конструкций, сброшенных вниз с большой высоты: забытые, искалеченные и безжизненные. Птиц не слышно, а следы животных отсутствовали, лишь несколько жидких дорожек в один след, оставленных людьми.

Рядом с озерцом влажный песок был истоптан больше. Вода в пологих берегах застыла расплавленным серебром. Ветер где-то затаился или вовсе не посещал этот уголок давно прошедшей поры.

Странная роща, странное местечко.

По истине — отстойник.

Жаркое пламя костра трубой било вверх. Близко к нему, хотя тепло его я почувствовал шагов за десять, стояли люди с повернутыми ко мне лицами. Пять человек. Я шёл к ним, ощущая неуверенность и какое-то беспокойство: они как будто поджидали меня не для того, чтобы радостно приветствовать как спасителя, но как жрецы, готовые принести меня в жертву неведомым богам.

Что-то я им сейчас скажу? Оратор я, не ахти какой. Да и поймут ли они меня? Наверное, существуют между нами какие-то барьеры. Но просто поговорить — полдела. Как проще объяснить им — кто я и что? На этот счёт даже Симон ничего не смог мне посоветовать.

— Ты их найди, — сказал он с ударением на последнее слово, — а уж там — по обстоятельствам.

Первое впечатление: одеты аппаратчики по-разному, но на одно лицо. Довольно красивые, мужественные. Почти одного со мной роста, под метр девяносто пять. Широкоплечие.

Чуть после увидел и иное. Конечно, они не походили друг на друга. Только взволнованные сходными чувствами при виде меня, свалившегося к ним словно с неба, они сделались одинаково растерянными и настороженными.

По их сдержанному поведению при встрече мне стало ясно — во мне они своего не признали. Может быть, весь мой вид: двухнедельная щетина, исхудавшее лицо, красные глаза от недосыпания — им не понравился, или рюкзак и мои кирзачи их шокировали. Уж не знаю. И как я ни старался, если не завоевать доверия к тому, что говорил, то хотя бы более тёплого приема, ни того, ни другого я не добился.

Правда, они мне кое-что рассказали. Все они, оказалось, непроизвольно были выброшены в реальный мир. Называли разные годы прошлого, в котором, по их мнению, они оказались. Впрочем, разброс составлял всего лет двадцать. И, тем не менее, все они проявились именно здесь, в котловине, с небольшими интервалами. Первый из них попал сюда три дня назад, последний — вчера к вечеру.

Честно говоря, не ожидал я такого натянутого приёма. Как будто я им был в тягость, и они с нетерпением ожидали, когда я их, наконец, оставлю в покое. А слова едва цедили. Если я по направлению к ним делал шаг, то они тут же отступали от меня. Двое даже перешли на другую сторону костра и оттуда сквозь свилеватый столб воздуха от горячих восходящих потоков безучастно глазели, как я, сдерживаясь, чтобы не вспылить, пытаюсь что-либо выведать у них, дабы спасти их же. Они даже имён своих не назвали, когда я представлялся…

Они-таки вывели меня из себя. В конце концов, разыскивая их в бездне времени и пространства, я отощал, одичал и пережил кучу неприятностей, а они тут в прятки-загадки со мной играют. Нашли время и место!

В общем, я закатил им спич, от которого они вначале остолбенели, а потом стали смеяться, подлив масла в огонь моей ярости, так как мне казалось, что ничего смешного я им не говорил, а напротив.

— Ну, и… сидите здесь! — крикнул я в сердцах, готовый и вправду покинуть их.

Один из них, одной рукой держась за живот, другую протянул в мою сторону.