Магия внушения, или Секретное оружие Бехтерева - Рудольф Баландин

Но снова вспыхнули междоусобицы, и поход был отложен. Только смерть короля Генриха II и восшествие на престол Ричарда положили конец распрям. Обуянный рыцарским пылом, Ричард спешно готовился к походу, продавая за бесценок деревни, земли, замки. Снарядив флот, отправил часть пилигримов морем, а другую часть — сушей, через Францию. Окончательно они соединились в Сицилии осенью 1190 года. Но тут вновь начались раздоры. Пришлось отложить переезд в Палестину. Ричард развлекался, участвуя в рыцарских турнирах.

Весной они отплыли на восток. Король Кипра попытался противодействовать их высадке на остров. Ричард во главе своего войска бесстрашно ринулся вперед и разбил врагов наголову. Захватив Кипр, он отправился дальше и высадился в Сирии у города Аккон, осажденного крестоносцами. «Его приняли там, — сообщал летописец, — с такой радостью, как будто он был Спасителем, пришедшим в мир, чтобы восстановить царство».

Очень интересная деталь. Произошло нечто вроде небольшой вспышки психической эпидемии на фоне большой ее волны. Утомленные безуспешными штурмами крепости, воины восприняли явление знаменитого рыцаря как чудо. Они верили в героя и тем самым создавали его полуфантастический образ. И сам герой невольно входил в предложенную роль и готов был на деле доказать свое величие.

Однако он стоял во главе войска, и ему требовались, прежде всего, государственная мудрость и талант полководца. Порыв воодушевления быстро угас. Своей значимостью Ричард лишь усугубил и без того враждебные отношения между различными группами крестоносцев, имевшими своих вождей. И все-таки подкрепления, которые постоянно усиливали армию крестоносцев, сделали свое дело. Осаждающие смогли построить осадные башни и тараны и усилили натиск. Осажденные после отчаянного сопротивления согласились на капитуляцию. Она произошла в июле 1191 года.

Казалось бы, с этого момента христиане, вдохновленные долгожданной победой, должны были объединить свои усилия для окончательного разгрома мусульман. Тем более что Саладин из-за распрей уже среди мусульман, вынужден был отвести свое войско, избегая сражений.

Поначалу, действительно, предводители крестоносцев, празднуя победу, провозгласили единение во имя полного освобождения Святой Земли. Но сразу же после этого король Ричард, торжественно вступив в Акконскую крепость, велел сбросить стоявшее там знамя австрийского герцога и водрузить свое. Этот поступок произвел отрезвляющее впечатление на многих крестоносцев, убедившихся в том, насколько непрочен их союз. Многие разуверились в благополучном завершении крестового похода и постарались под разными предлогами двинуться восвояси.

События развивались драматично. Саладин не смог своевременно выплатить громадную контрибуцию за пленных акконцев, часть которых были отпущены крестоносцами на свободу. Придя в ярость, Ричард велел заколоть перед воротами крепости 2 тысячи заложников. Ясно, что после этого никаких денег он не получил вовсе, а положение пленных христиан лишь ухудшилось. И позже мусульмане старались при случае жестоко мстить пленным врагам.

«Через три дня после этой резни, — писал немецкий историк Бернгард Куглер, — Ричард выступил с главной массой пилигримов из Аккона. Войско было большею частью еще исполнено прежним военным одушевлением, но рядом с этим было все-таки много зависти и вражды, распущенной любви к приключениям и дикой жажды наслаждений. Но самое худшее было в том, что не было человека менее способного, чем именно король Ричард, усилить более благородные побуждения крестоносцев и привести к счастливому концу великое предприятие. Он был и, конечно, остался непобедимо храбрым и воинственным рыцарем, высоко чтившим и у врага добродетели, которыми обладал сам; но он был совершенно не способен управлять большим войском, продумать и разумно провести разумный план похода».

Личность Ричарда интересна и поучительна в том отношении, что соединяла в себе две противоречивые установки. С одной стороны — идеал странствующего рыцаря, крайнего индивидуалиста, жаждущего личного успеха, личной славы, личной чести. С другой — идеал рядового воина Христова, готового пожертвовать жизнью во имя общей цели. Для обычного рыцаря в таком соединении не было ничего противоречивого: он проявлял свою личную доблесть в бою, единоборствах, выполняя приказы своего суверена.

Для полководца, короля все было иначе. Ему, прежде всего, следовало организовать войско, продумать план сражения, руководить полками, учитывать политическую ситуацию и т. д. И если для рыцаря достаточно было силы, отваги, ярости, то военачальник не должен был терять хладнокровия и рассудительности, предугадывать действия противника…

Приведем один исторический эпизод, очень четко рисующий стиль поведения Ричарда. В районе Арауфа армия Саладина преградила путь крестоносцам. Началось сражение. Ричард находился в гуще его. Его рыцарская доблесть вдохновляла христиан, ошеломляла врагов. Наконец, мусульмане были сломлены, стали отступать, запаниковали и обратились в беспорядочное бегство.

Тут бы и броситься за ними полководцу на лихом коне, довершая полный разгром противника. А у Ричарда вышло иначе. Он удовлетворился победой, как будто это был поединок на ристалище. Крестоносцы предались ликованию, а мусульмане получили возможность сохранить силы для дальнейшей борьбы.

И в последующем Ричард вел себя крайне противоречиво: демонстрировал личную доблесть в стычках с врагами, тогда как политические, организационные, стратегические вопросы пытался решать с такой же лихостью или действовал поразительно нерешительно. Когда он, наконец, объявил наступление непосредственно на Иерусалим, крестоносцы восприняли это с восторгом. Однако этот восторг угасал по мере того, как затягивался поход, потому что Ричард постоянно отвлекался на мелкие стычки с неприятелем.

…По мнению Б. Куглера: «Существенными причинами печального исхода громадной войны было сопротивление гениального государя на магометанской стороне и недостаток способных предводителей на стороне христиан. И при этом никто иной не был так виноват, как король Ричард, который почти, можно сказать способствовал, сколько мог, тому, чтобы Иерусалим не был завоеван».

Отчасти с таким мнением можно согласиться. Хотя нельзя забывать, что в несогласованности действий крестоносцев, прежде всего, было виновато само время — эпоха феодальной раздробленности. Частные интересы предводителей крестоносцев нередко преобладали над общими. Каждый помнил, что у него в Европе имеются собственные владения, а его союзники по крестовому походу в то же время остаются соперниками в межгосударственных и межфеодальных распрях.

Вот и Ричард при возвращении на родину был схвачен и заточен в замок герцогом Леопольдом. Год спустя его освободили за очень большой выкуп. В Англии он по-преж- нему «добивался только того, чтобы ломать копья и брать замки», как отмечал Б. Куглер. В одной из стычек он был ранен и умер весной 1199 года, не прожив и сорока двух лет. На его примере видно, как незаурядные личные качества руководителя могут на короткое время вдохновить подчиненных, способствуя успеху в отдельных предприятиях. Но для достижения крупных стратегических целей этого совершенно недостаточно.

Выходит, культ личности бывает разный. В одних случаях он поощряет индивидуализм, стремление к личной славе. В других — пробуждает дух соборности, единения, самопожертвования ради общего дела. Во втором случае активизируется коллективное бессознательное, чувство единства. Именно так вдохновляли людей проповедники крестовых походов, добиваясь удивительных эффектов.

Возвращаясь в наш век, нетрудно заметить, что самые «культовые» личности — Ленин, Сталин, Гитлер — прославились вовсе не своими подвигами (хотя Гитлер в молодые годы был лихим ефрейтором, а Сталин — террористом). Они расчетливо или интуитивно воздействовали на коллективное подсознание, в то же время осуществляя хорошо продуманные мероприятия.

Эти руководители не обещали народу сиюминутных благ, личного обогащения. Напротив, готовили к суровым испытаниям. Пришествие сверхчеловека или коммунизма предполагалось в далекой перспективе, для грядущих поколений, и тем самым расширялось пространство — время бытия современников: от мифологического прошлого до не менее мифологического будущего. Таким образом, человек ощущал себя частью грандиозного целого, жизнь которого исчисляется в сотнях, тысячах лет.

Необходимо оговориться: подобное единение может использоваться и в благородных, и в недобрых целях. Скажем, приверженцы учения Христа объединяли свои усилия в идеале — во имя святой цели (с их точки зрения), а в реальности — для кровавой войны. Важно отметить сам факт проявления мощного духовного фактора — коллективного подсознания. Но одного его слишком мало для того, чтобы воздействовать на исторический процесс.