САМОЛЕТЫ ПАДАЮТ В ОКЕАН - Анатоль Имерманис

— А что значит «проявить пленку»? — спросил Дейли.

— Не знаю. Возможно, что первоначальные кандидаты на роль исполнителей отказались от опасного дела и на Нгуэна возложена роль прокурора и судьи… Это только туманная догадка.

— Весьма логично, — заметил Дейли.

— Логика и истина не всегда одно и то же. Мы даже не можем с полной уверенностью сказать, что Нгуэн направился именно в Санариско, хотя каждый человек сделал бы из письма этот и только этот вывод…

Все же Мун послал инспектору Олшейду фототелеграмму со снимком Нгуэн Бао Мина и с просьбой арестовать его в аэропорту.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ХОЗЯИН «ЖЕЛТОГО ДРАКОНА»

— 14-

Ощущение скорости зависит не от транспортных средств, на которых передвигаешься, а от быстроты, с какой меняются переживания и события. Может быть, поэтому в памяти Муна хроника последующей недели запечатлелась не в виде фотоснимков, поддающихся спокойному, внимательному осмотру, а скорее в виде лихорадочно бегущей киноленты, где кадры наплывают один на другой прежде, чем зритель успел вникнуть в детали.

В Гонолулу они прибыли на полтора часа позже, чем рейсовый самолет Сингапур — Санариско. Оказалось, что на этот раз тот не сделал посадки в Тайване. До Гавайских островов летело шестнадцать человек. Ни у одного не было попугая, ни в одном по предъявленной фотографии не опознали Нгуэна. Итак, если он находился среди пассажиров, то должен был сойти в Санариско. Шансы на его поимку повышались. Это вполне оправдывало задержку в Гонолулу, связанную с затраченным на опрос временем.

Санариско принял Муна и Дейли как победителей. Мэри Дануа встретила их сияющей улыбкой, большая часть которой пришлась на долю Дейли, и огромным букетом цветов, которые она разделила поровну. Брэдок встречал их заочно—сверкающей новой машиной марки «конвэр», предоставленной в распоряжение детективов, и приглашением на обед. Пресса, радио и телевидение — толпой репортеров. Город — прохладным, освежающим воздухом, который, однако, сразу же накалился, как только репортеры ринулись в бой.

Рейсовый самолет Сингапур — Санариско приземлился уже давно. Разъехались не только пассажиры, но и члены экипажа. Мун не стал задерживаться. Предоставив Дейли флиртовать с Мэри и отбиваться от журналистов, Мун отправился прямо в полицию.

За первые пятнадцать минут он дважды чуть не попал в уличную катастрофу. Некогда было следить за дорогой, внимание отвлекала машина. На таком шикарном автомобиле Муну приходилось ездить редко. «Конвэр» весь состоял из усовершенствований — от бесшумно захлопывающейся двери до маленького холодильника для напитков. В нем было столько самых различных приспособлений, обеспечивающих приятную температуру, приятную музыку, приятную возможность мягко и удобно сидеть или, если появится желание, лежать, что казалось непостижимым, как это еще нашлось место для мотора. Для полной иллюзии, что находишься у себя дома, не хватало лишь телевизора и стиральной машины. Но Мун ничуть не сомневался, что в одной из следующих моделей и эти небольшие изъяны будут устранены. Точно так же не сомневался, что в данную машину уже вмонтированы или будут вмонтированы кое–какие другие устройства, предназначенные не для пассажиров, а для удобства лиц, проявляющих повышенный интерес к их разговорам.

— Рад вас видеть, старина! Какими судьбами? — Инспектор Олшейд притворился приятно удивленным. — Впрочем, догадываюсь. Слыхал по радио, что у вас своя гипотеза насчет воздушных катастроф. Должно быть, пришли поделиться ею?

— Не понимаю, какую игру вы ведете? Вы ведь должны были получить телеграмму и фотографию?

— Ничего не получал. — Олшейд пожал плечами и нервно заерзал на стуле. Видно, лгал он без особого удовольствия и, очевидно, не по собственной инициативе.

— Ну что ж, бывает! — согласился Мун. — Почта не всегда работает как полагается. Я знаю случай, когда приглашение на крестины дошло до адресата к тому времени, когда новорожденный умер… в возрасте тридцати лет…

— Вспомните, Мун, вы ведь тоже не всегда были вольным человеком, — улыбнулся Олшейд. — И у вас были начальники.

— Это не мешало мне отстаивать свою точку зрения…

— За что вас вежливо выставили… Я не такая знаменитость, как вы, на частную практику мне нечего рассчитывать. Приходится держаться за это кресло! — Олшейд выразительно ударил по металлическому подлокотнику.

— Сочувствую! — крикнул Мун. — Дюжина детишек, дом в рассрочку, жена любит роскошные наряды, бабушка проматывает целое состояние на алкогольные напитки, ну и всякие там мелкие расходы на интрижки с кинозвездами, кругосветные путешествия и покупку контрольных пакетов в предприятиях Рокфеллера и Дюпона…

— Конкурируете с Марком Твеном?.. Напрасно стараетесь! Я давно потерял чувство юмора. Чего вы от меня хотите?

— Чтобы вы его арестовали. Он где–то в этом городе-— На каком основании?

— На том, что официальным следствием по этому делу занимаетесь вы. Я готов представить вам все доказательства — теоретические и вещественные.

— Только после того, как буду уверен, что вы их используете на суде, а не в качестве экспонатов для музея криминалистики.

Мун понял, что здесь, в лагере сенатора Фелано, надо быть осторожным. Рассказывая Олшейду о всех этапах своих поисков, он не упомянул ни признания Стивенсона, ни адресованного Нгуэну письма.

— Что ж! Насчет «Оранжевой стрелы» не берусь спорить. Может быть, вы и правы. Но тут есть очень слабый пункт — мотивы преступления. Допустим, что этот вьетнамец действительно вложил бомбу в шасси…

— Почему допустим?

— Потому, что идентичность найденного в его доме сплава со сплавом корпуса адской машины должна еще быть установлена экспертизой.

— Завтра это будет сделано. Не сомневаюсь, эксперты подтвердят, что я прав.

— Ладно, — продолжал Олшейд, отметив что–то в записной книжке. — До завтра еще целые сутки, но тем не менее я уже готов принять вашу гипотезу за аксиому. Но докажите, что преступление имело политический характер. Это могла быть личная месть. Тут вьетнамец, там вьетнамцы. Разве мы знаем, какие у них в жизни могли быть личные счеты?

— Доказательства? Пожалуйста. Мистер Брэдок получил в свое время угрожающее письмо. Речь шла о крупных вьетнамских ученых, которые собирались вернуться в Ханой.

— Можете не рассказывать. У вас есть это письмо?

— Секретарша Брэдока, к сожалению, не придала ему значения и выбросила.

— Почему—к сожалению? Могу вам показать его!

Олшейд вынул из ящика и небрежно бросил на стол лист бумаги, украшенный стилизованным желтым драконом. Мун пробежал письмо глазами. Никакого сомнения. Оригинал того самого письма, копию которого читала Мэри. Напечатан на ундервуде выпуска 1955 года. Точно такая же машинка была у Нгуэна. Подпись гласила: «Желтый Дракон».