Я прячусь от ветра (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

— Что за пробки? — кони осторожно ступали в темноте по узкой тропе. Миха шел впереди, держа тягловую лошадь за повод, чтобы не взбрыкнула. Сейчас мы опасались зажигать лампы с латунными зеркалами внутри. Мало ли, где осталось облако горючего газа.

В сухой сезон самые подозрительные места закрывают деревянными щитами с мхом. Это не дает газу собираться в крупные облака. Разбивает на части. Как трясет!

Подпрыгнув на очередной кочке, я клацнула зубами, едва не откусив язык. Голова и так болела, а тут казалось, что все мысли при очередном толчке вылетят. Хина сидела на козлах, где трясло чуть меньше, мне же здесь было совсем не в удовольствие.

— Почти приехали. Пара поворотов осталось, — откликнулся Миха, умудряясь как-то не потерять эту тропу в непроглядной темноте.

— Знаю.

— Хочешь, иди ко мне. Слюда легко унесет двоих, — Тазур и так хмурился при каждом моем приступе кашля, а теперь вовсе не сводил своего острого, даже во мраке ощутимого взгляда.

— Немного осталось. Потерплю.

Лес не закончился. Просто в какой-то момент мы свернули с основной тропы, и телега остановилась. Деревья, куда менее густые и высокие, уходили резко вверх, и дальше можно было только пешком. Темные, непроницаемые тучи на мгновение разошлись, открывая небесное светило и позволяя все озарить холодным серебристо-лиловым светом.

— Куда теперь?

— Лошадей нужно оставить.

— Не опасно? — Тазур с сомнением оглядел черный лес позади, видимо вспоминая все, что увидел за прошедшие несколько дней.

— Не должно быть. Только костры разводить не стоит.

— Кто бы сомневался. Леран, с нами пойдешь. Вы двое, останьтесь. И не зевать. Неспокойно мне как-то. Показывай дорогу Анна.

— Хина поведет. Я место хуже знаю, — покачав головой, спустилась я с телеги, разминая ноющую спину. Я хотела было взять котомку с лекарствами, но Тазур ее выхватил прямо из рук, покачав головой. Устав спорить с этим мужчиной, только вздохнула, плотнее укутывая с кожаную куртку.

— Идем, пока луна снова не скрылась, — тихо произнесла кухарка, двинувшись вверх по склону между низких, скрюченных деревьев.

— Факелы все еще нельзя зажигать? Ноги же переломаете, — ворчливо прокомментировал Леран, когда я первый раз споткнулась о корни.

— Я просто немного устала, все в порядке, — отмахиваясь от мужских рук и упрямо следуя за кухаркой, ответила хару.

Отвлеченная дорогой, едва не упустила момент, когда Хина скрылась из виду и чуть кубарем не полетела вниз.

— Осторожнее, — тихо прошептала женщина, поймав меня за руку. — Еще три шага и подождем остальных. Миха, помоги с огнем.

В темноте, ослепляя, вспыхнули искры. Потребовалось несколько минут, чтобы промасленный кусок ткани вспыхнул. Запалив от него свечу, осторожно поставили ее внутрь фонаря. Таких в поместье было несколько, но из-за дороговизны свечей ими пользовались не часто. Самодельные, из свиного жира, давали противный, удушливый запах, да и горели не ярко.

Не сильный, рассеянный свет фонаря, высветил хмурые лица мужчин. Миха в беспокойстве потирал глаза, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты точно помнишь? — не вытерпев, мужчина повернулся к Хине, вновь потоптавшись на месте.

— Помню. Не паникуй, а то собьюсь.

— Я тоже помню, не переживай, — заверила я мужчину, сама не будучи уверена в полной мере, что не попутаю куплеты.

— Я прошлый раз чудом вышел, — недовольно, подрагивающим голосом, прокомментировал Миха, осенив себя защитным знаком.

— Может, поделитесь?

— Это лабиринт, лард, — покрывшись испариной, отозвался Миха, пока мы шли по прямому, медленно уходящему вверх, широкому коридору. — Лабиринт с тысячью перекрестков, если не знать…

— Все, тихо. Собьюсь — будем до конца мира тут шастать, — сердито прервала Хина, останавливаясь у стены, расписанной желтой, охряной краской. Пожилая женщина осенила себя защитным знаком, как Миха пару минут до того, и забормотала под нос детскую считалку.

— Тёк-тёк, на восток, — на первом перекрестке мы резко свернули в левый проход, оставив более широкую дорогу. На каменном полу не было видно ни следов, ни признаков чьего-то присутствия. Гладкий, скользкий и отполированный камень кое-где бугрился, застывшими каплями. С виду, совсем не страшное место, заставляло дрожать все тело от носков сапог, до кончика косы. Я только однажды повернул не туда, но мне хватило страху. Почти три часа проплакав в темноте, когда погасла свеча, устав скулить от ужаса, я только тогда сообразила вернуться назад на те самые два поворота, пока головой не стукнулась о знакомый выступ. Повезло вовремя остановиться. Говорят, иногда лучше не сделать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Восемь, пять, не вставать, — тихо бормотала Хина слова, больше похожие на бессмысленную тарабарщину, вновь сворачивая влево.

— И что… — тихий вопрос так и повис на губах Лерана, когда мы все втроем резко остановились, прокручивая в голове последнюю фразу, произнесенную кухаркой.

— Девять, десять, ножки свесить, — упрямо продолжила Хина, выбирая прямую дорогу.

Мы ходили уже больше часа и сменили две свечи, когда кухарка вдруг остановилась на месте, все повторяя и повторяя последнюю фразу.

— Солнце село… солнце село… — повернувшись, женщина широко раскрытыми глазами поглядела на меня.

— Выпь запела… — бледнея, подсказала следующую строку. Утерев лоб, Хина повернула налево. Оставалось буквально пара поворотов.

Лабиринт закончился резко. Просто за очередным поворотом открылся грот, в котором было удивительно тепло и разносился звук капающей воды. Миха тут же рухнул на камни, совсем заевший себя переживаниями. Впрочем, устали все. Кое-где проход был таким низким, что пробираться приходилось едва ли не на коленях.

Присев на гладкий, блестящий с свете свечи пол, глубоко вздохнула.

— Другого пути сюда нет? — Тазур, устроившись рядом, с любопытством рассматривал высокий, теряющийся в темноте, потолок.

— С другой стороны горы был. Но там обрыв теперь. Выйти подышать можно — спуститься никак, — лард кивнул моим словам, внезапно положив крупную ладонь мне на колено и заглядывая в глаза.

— Устала?

— Все нормально, — вскакивая, пробормотала в ответ. Мне совсем не понравилось то тепло, что расходилось по телу от его единственного прикосновения сквозь слои юбок. — Нужно идти. Мы почти на месте.

Тазур только чуть склонил голову набок, разглядывая меня в слабом свете фонаря. Словно прочтя то, что искал, лард поднялся, покачав головой.

Взяв фонарь, я первая двинулась по скользким камням, обходя грот по кругу. Вход в верхние пещеры нашелся почти сразу. Больше не нужно было плутать лабиринтами. Для того, чтобы добраться до девушек нужно было пройти всего метров двести, но скользкий пол делал дорогу чуть более сложной.

Через десять минут ушей достигли приглушенные женские голоса. Еще через десяток шагов мы вышли в настоящий зал, с природными колонами и небольшой, пылающей треногой в центре. От горящих углей исходил слабый красно-золотой свет, добавляя и без того мистическому мусту еще больше таинственности.

— Хина! — на встречу выскочила одна из девушек, крепко обняв кухарку и почти разрыдавшись у той на плече.

— Не реви, Маришка, — строго приказала кухарка племяннице, своей единственной родне, — все хорошо будет. Где Люра, эта бестолковая голова?

— Там, идем. Корин пытается ее водой отпаивать, но у нас трав почти нет. — ухватив тетку за руку, Маришка, вытирая рукавом глаза, потянула ее через сумрак туда, где у девушек было место для сна.

Миха, перехватив у Тазура котомку с лекарствами, и фонарь, последовал за ними. А на меня уставились темные, сияющие угольками, глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Корин? Сюда ты собиралась, Анна, в тот день? Не в деревню. Так ведь?

Поежившись, я смущенно опустила голову, словно и правда что-то была должна Тазуру. Опомнившись, вскинула голову, с вызовом ответив.

— Вы ворвались в нашу жизнь, совсем все изменив и не спросив, согласны мы, или нет. У меня тоже есть свои обязанности и дела.