Воскресный папа (СИ) - Резник Юлия

- По-моему, ей повезло. Она не на тебя похожа.

- Эй! – возмутился я. Осторожно вернул малышку на место и шутливо ткнул брата в бок. Потом спохватился – время поджимало, а мне еще нужно было перед работой отчитаться перед Аришей о проделанной работе. Не зря ведь я сфотографировал кроватку.

Артём подкинул меня к родному отделению и уехал. Я взлетел к себе на этаж, быстро переоделся и уже так помчал в палату к Арише. А там никого. И в голову ведь ничего хорошего в такие моменты не лезет! Только самое худшее. Меня бросило в холодный пот. Но когда я уже потянулся к дверной ручке, чтобы узнать у дежурного врача, какого черта случилось, открылась дверь, ведущая в туалет. От облегчения телом пронеслась дрожь.

- Что же это ты вытворяешь? – прошипел я, бросаясь навстречу Арише на костылях. Бледная, как полотно, она упрямо стиснула челюсти и выпятила подбородок:

- Встаю! Следуя вашим рекомендациям.

- Это нужно делать осторожно! Под контролем! А если бы ты упала?! У тебя операция была! На селезенке… Господи.

Вот именно. Господи. Я врач! И привык уже ко всякому. К тому же ничего такого не случилось. Просто дикий страх за нее выходил за рамки привычного. Вот я и пылил. Опять наверняка все портя. Зажмурился. Посчитал до трех и снова открыл глаза, готовый, если потребуется, извиниться за резкость. Готовый к тому, что она опять взбеленится, но совершенно не подготовленный к неуверенности и какой-то трогательной робости в ее глазах.

- Извини… – прошептали мы синхронно и улыбнулись. Почти в то же мгновение ее улыбку слизала боль, но я ведь успел ее запечатлеть в памяти. Припрятать, чтобы потом наедине с собой поразмышлять о том, что она означала? А пока осторожно обхватил Аришу за талию.

- Тебе лучше ходунки…

- Да, наверное.

- А я Машке купил вчера.

- Ходунки? – Ариша замерла.

- Угу. И стульчик для кормления, и всякую дрянь вроде бутылок и сосок. А еще кроватку собрал. Сейчас ты ляжешь, и я все тебе покажу. Я сфотографировал.

Когда у тебя на ноге аппарат Илизарова, лечь в кровать не так уж и просто.

- Постой, - Ариша втянула воздух сквозь зубы. Ей было больно. Я мог только представить, насколько. И от того, что я ничего ровным счетом не мог с этим сделать, мне самому было физически плохо. – И куда ты это все отвез?

- Как куда? Домой.

- К себе?

- Ну, конечно. Ты меня, конечно, прости. Но я думаю, нам стоит жить отдельно.

- Ты хочешь, чтобы мы жили вместе? Ты и я?

- А что, у тебя с этим какие-то проблемы? Я вроде бы все доступно тебе вечера объяснил. Или нет? – насторожился.

- Я не знаю. Это все очень неожиданно…

- Что все?

- Твои слова, – прошептала Ариша, и мне показалось, что ее белые как мел щеки немного порозовели. Усугубляя ситуацию во сто крат, я наклонился к ней ближе. Коснулся пальцами щеки. Прижался лбом к ее подбородку.

- Никаких неожиданностей. Я хочу быть с тобой. Всегда хотел… С первого взгляда.

Дыхание Ариши оборвалось. Взгляд затуманился. Наши губы почти соприкоснулись, когда дверь в палату открылась.

- Михаил Ильич… Ой! Простите…

- Ну, что там? – буркнул я.

- Да тут в карту Кучер кто-то подгрузил тест на отцовство. Нам с этим что делать? Страховая придерется, как пить дать.

Ариша заледенела, застыла в моих руках. С болезненным шипением отстранилась, так… разочарованно на меня глядя:

- Тест на отцовство, значит…

ГЛАВА 19

Ариша

ДНК-тест… Нет, как человек прагматичный, я понимала, зачем он это сделал. Мы были вместе всего один раз, к тому же наш контакт был защищенным. А ко всему, слишком уж экстремальными были условия, при которых он узнал о своем отцовстве. Так что… понять его я могла, да. Я не могла принять это сердцем. Вот не могла, и все.

Я ведь думала, будто все иначе. Я так слепо верила, что он принял дочь безусловно. Ее принял в сердце… и на веру - мои слова. А оно вон как, получается. Сначала тест сделал. И знаете, что? Я все время теперь думала, а до того, как пришли результаты… Он вообще ей интересовался? Заходил ли к ней? Беспокоился ли? Или не позволял себе лишних эмоций, аж до тех пор, пока не получил доказательства своего отцовства? Да, знаю… Вполне могло быть и по-другому. И, может, я просто себя накрутила. Но мне заочно было так ужасно обидно – словами не передать. За себя. Но еще больше – за Машку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

 Сейчас-то Орлов, конечно, мог запросто претендовать на премию «Отец года». Кто ж спорит? Я своими глазами видела, с какой нежностью он обращался с дочерью. Как что-то ей напевал, сидя на стуле и покачивая ее, такую крохотную, в своих огромных ладонях. Я вглядывалась в нечеткую, идущую пикселями картинку и захлебывалась нежностью, гадая, что он ей поет. К сожалению, звуков приложение, через которое я за ними подглядывала, не передавало. Наверное, его создатели считали, что это неважно. Звуки… Да ведь и правда не было никакой разницы, что там значилось в репертуаре Орлова, когда он смотрел на дочку так, будто она – самое лучшее, что с ним случилось. Но мне все равно было интересно. Знай слова, я бы могла воскресить в памяти его голос и притвориться, что я там… с ними. Только этого мне и не хватало для абсолютного счастья. Быть с ними там…  Ну, и еще чтобы боль отступила. Хоть немножечко. Хоть чуть-чуть.

Впрочем, даже боль не встала на пути у моей разгулявшейся фантазии. Как же я ошибалась, когда думала, что после таких опасных для жизни травм все мысли человека заняты исключительно восстановлением. Нет! Глядя на Мишу, я… думала и о нем. Я мечтала. Сначала робко, потом все более дерзко. Мечтала по факту о том, что он мне и предложил до того, как вошла та медсестра и все испортила правдой. На секунду я даже успела ощутить счастье. Сломанная, разбитая… не мывшаяся толком уже почти неделю (такого даже в Африке никогда не было), я ощутила счастье. Виток вверх, как на качелях, а потом - стремительное падение вниз.

- Тест на отцовство, значит…

Медсестра вышла. Орлов принялся мне что-то объяснять, убеждать меня в чем-то… А я уже не слышала его толком. Меня оглушила боль. Зато я как будто прозрела. И увидела себя со стороны. Вся штопаная-перештопаная. С ногой в скобах. Поцарапанная и сплошь в гематомах. Уродливая… И наверняка плохо пахнущая. А ведь он был так близко, что не мог этого не ощутить. Так что же его заставило преодолеть брезгливость?

Машка… Желание поступить правильно. Создать для нее семью. Потому что он полюбил ее. И это было прекрасно. Но недостаточно для меня. Даже ради дочери я бы не смогла быть с человеком, который меня не любит. Каким бы хорошим он не был. И какие бы благие цели он не преследовал. Так что очень быстро я вывела Орлова за скобки. Это вышло на удивление легко. То было время тревог о дочери, и я на них переключилась без всякого труда. Мечтая ее поскорее увидеть. Обнять и забрать домой… С головой окунуться в такое долгожданное материнство, в проблемы, в заботы, в необходимость что-то решать и что-то делать. Так, чтобы ни на что другое просто не оставалось сил. Да что там… Мне достаточно было взять ее на руки, чтобы все другое в принципе существовать перестало. Вот он – мой космос. Вот – венец всего. Вот – ответ на то, зачем и куда я движусь. Для чего вообще это все.

Кстати, дочь я впервые увидела в обход Орлова. Тот твердо стоял на том, что мне еще нельзя совершать такие марш-броски. Пришлось обращаться к Фельдаманам. Вот никогда и ни у кого ничего не просила, и вдруг оказалось, что это вовсе несложно – попросить о помощи. И язык не отвалился, и чувство вины не съело. Орлов после рвал и метал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Я хотела увидеть дочь, – поставила я точку в разговоре.

- Ты выставляешь меня самодуром!

- Я? По-моему, ты и сам с этим прекрасно справляешься. Кстати, я хотела спросить о выписке… Долго ты меня еще планируешь здесь держать?

- Столько, сколько потребуется, – сощурился Орлов.

- С анализами все в порядке. Швы – чистые. С ногой тоже все хорошо. И я уже две недели здесь. Разве этого недостаточно?