7000 километров южнее Москвы - Сергей Зверев

На водительском сиденье он увидел японскую рацию, из динамика которой доносились чьи-то голоса. На мгновение задумавшись, он забрал рацию с собой – она очень даже могла им пригодиться. Кроме этого, нашел два автомата и несколько магазинов к ним. В багажнике были только гаечные ключи и иное шоферское снаряжение. Зато в другом автомобиле Борис обнаружил большую картонную коробку с сухими пайками, целую упаковку бутылок питьевой воды и военные аптечки натовского образца. Судя по всему, этот пост собирался дежурить здесь не менее суток.

«Все это очень даже кстати!» – обрадовался Гаврилин и, подозвав к себе Мурашука и Кипреева, стоявших с автоматами у открытой двери автобуса, распорядился:

– Раздайте по бутылке на двоих и по пайку на четверых, – распорядился он. – Аптечки тоже возьмем – мало ли что?..

Вернувшись к уныло наблюдавшим за ним офицеру и солдатам, он будничным тоном объявил:

– Ладно, убивать вас не будем. Реквизируем продовольствие с водой, медикаменты и оружие. Кстати, сотовые телефоны сдать!

Телефоны нашлись только у лейтенанта и капрала. Просадив напоследок трофейным ножом по паре колес, Борис подошел к автобусу, собираясь сесть за руль, но тут внезапно в отдалении, в той стороне, откуда они только что приехали, послышался истошный гул мотора. Следом за ними мчался какой-то автомобиль. На какое-то мгновение подумалось, что это могли быть их бывшие пленники-моджахеды, которые, разобравшись с развилками лесных дорог, наконец-то смогли найти нужную. И все же, ощущая какое-то внутреннее беспокойство, Гаврилин потянулся к лежавшему на капоте гранатомету. В этот момент, высоко подпрыгивая на бугристой дороге, на бешеной скорости из-за деревьев вылетел джип-кабриолет, набитый вооруженными людьми, которые прямо на ходу открыли шквальный огонь. Судя по всему, их настолько переполняла злоба, что они не могли дождаться более подходящего момента для прицельной стрельбы.

К счастью, именно эта их взвинченность и не позволила им в один момент превратить автобус в решето, убив всех, кто в нем находится. Тем не менее часть выпущенных пуль без труда прошила тонкую японскую жестянку, поразив и без того натерпевшихся людей. С криками и стонами все, кто находился в автобусе, за исключением спецназовцев, которые немедленно открыли ответный огонь, повалились на пол.

Успев схватить «РПГ», Борис плашмя упал на землю, в последний момент ощутив, как его левое плечо обожгла слепая пуля. Не обращая внимания на боль, он изготовился к ведению огня и четко, как на практическом занятии, отправил гранату в капот джипа с тем расчетом, чтобы она, пройдя мимо мотора, сработала на поражение салона. С жутким грохотом, разбрасывая в разные стороны куски металла и порванных на части людей, на месте джипа вспучился огромный огненный шар.

Поднявшись с земли, Гаврилин осмотрел свое плечо. Ткань рукава рубашки была располосована пулей, и через разрыв виднелась кровоточащая борозда на коже.

– Как там, все живы? – спросил он, заглянув в автобус.

– Пока еще не разобрались… – помогая подняться людям, откликнулся Долгунов. – По-моему, Слона и Кипра крепко задело…

Поспешив к пассажирской двери автобуса, Борис попутно заметил, что двое солдат и лейтенант тоже ранены. Один держался за ногу, у другого была прострелена кисть. Лейтенант с простреленным плечом лежал на траве. Но прежде всего Гаврилина интересовало состояние его бойцов. К его досаде, у Мурашука и в самом деле оказалось простреленным бедро, а Кипру пуля пробила предплечье. Распотрошив аптечку, они помогали друг другу бинтовать пораженные конечности.

Кроме того, ранеными оказались трое бывших пленников. Лысому, который лежал ничком спиной к заднему окну, пуля прошила ягодицу, у одного из семи россиян, лежавшего поперек салона, пуля засела в позвонке. Женщине пуля пробила плюсну правой ноги и прошлась вскользь по коленной чашечке. Борис подал растерянно топчущемуся капралу вторую аптечку и распорядился:

– Перевяжи раненых. Лейтенанта надо срочно везти в больницу.

– А на чем везти?! – неумело вертя в руках аптечку, возмущенно возопил тот. – Ты же сам проколол колеса!

– Включи мозги, баран! – сердито рассмеялся Гаврилин. – Две запаски есть? Вот их и ставь. Если запаски спущены, снимай целые колеса с этой машины. Что тут неясного? Приступай! Эй, вы, двое! Идите ему помогать, – властным жестом указал он двоим солдатам на капрала.

Тот, растерянно хлопая глазами, побежал за ключами и домкратом, что-то сердито приказывая своим подчиненным. Быстро перевязав раненых негров и введя им имевшиеся в аптечке сердечные стимуляторы, антибиотики и обезболивающие, Борис вернулся к автобусу.

И они снова помчались в неизвестность. Теперь было яснее ясного: для новых властей Банзании они в любом случае вне закона. Теперь выход мог быть только один – захват самолета и отбытие в Россию. Но им самим подобное сейчас не под силу, особенно с учетом наличия раненых. Себя раненым Гаврилин не считал. Прилепив бактерицидный пластырь, о своей царапине он сразу же забыл. Нужен был кто-то из местных, кто помог бы им хотя бы в плане информации. Но где его взять?

И тут он вдруг вспомнил о Кристин. Ешкин кот! А ведь и в самом деле она их, по сути, единственный шанс выбраться из этой катавасии. Ни Ндангу, ни шофера он всерьез не воспринимал. Эти двое были не более чем балластом. Как только впереди показались окраины Рабуби, он остановил автобус и, оглянувшись в сторону этой парочки, указал пальцем на дверь – приехали! Прижимая руки к груди и расшаркиваясь, оба негра вышли из салона и побрели в сторону жилья.

Проехав еще с полкилометра и увидев проселок, уходящий влево, Борис немедленно свернул туда. Он ехал, даже не представляя, куда их выведет эта лесная дорога, доверяясь своему внутреннему чутью. И оно его не подвело. Вскоре в просветах среди сплошной зелени листвы на возвышении он увидел ряды круглых хижин. Здесь можно было ненадолго остановиться и разобраться с обстановкой. Как там говорила Кристин? Где она обитает? Вроде бы какой-то там Западный сектор, квартал Саити, дом… Какой у нее дом? Вроде пятнадцать… А-а, нет, нет! Дом – сто один, это квартира – пятнадцать.

Притормозив в глухой чащобе, где их едва ли кто-то мог бы увидеть из проезжающих по дороге, Гаврилин заглушил двигатель и, повернувшись к своим пассажирам, заговорил по-английски:

– Меня все сейчас понимают? Я хочу сообщить кое-что очень важное. Ну, так что, понимают или нет? – спросил он теперь уже по-русски. – Не слышу ответа…

Большинство уведомило, что понимают его вполне сносно. Трое из семерки комбинатовских специалистов признались, что могут уловить смысл сказанного с большим трудом. Поэтому Борису пришлось говорить, то и дело дублируя сказанное по-английски на русском.

Сообщив о госперевороте для тех, кто, может быть, этого не расслышал, он перешел к анализу ситуации.

– …Все мы сейчас, что называется, в одной лодке. У нас пятеро раненых, трое из которых – бывшие заложники так называемых «Воинов истины». По совести сказать, всем пятерым требуется срочная медицинская помощь. Но с учетом конкретных обстоятельств моим спутникам придется с этим подождать – они могут быть арестованы и брошены в тюрьму. Все остальные – и здоровые, и раненые – какие-то шансы на справедливое отношение к себе имеют. Но, разумеется, гарантий тоже никаких…

– Что вы предлагаете, мистер Дед? Вас ведь так зовут? – болезненно морщась, спросил лысый, сидя боком из-за раненой ягодицы.

– Да, можете звать меня Дед… – сдержанно улыбнулся Борис.

Он пояснил, что в данный момент единственный вариант покинуть Банзанию – только по воздуху. Но ни у него самого и ни у одного из его спутников нет таких денег, чтобы купить билеты. А ни у одного из узников нет документов. Положение абсолютно тупиковое. И выход может быть только один – захват лайнера международных авиалиний. Разумеется, ответственность за подобный шаг будут нести только он и его помощники. Бывших узников, понятное дело, это не касается никоим образом. Поэтому всяк волен решать, какой вариант ему ближе.

– У меня была мысль созвониться с нашим МЧС, чтобы в Рабуби прислали самолет, но во время боя на территории лагеря телефон спутниковой связи разбила шальная пуля, – сокрушенно вздохнул Гаврилин. – Кто хочет высказаться? Слушаю…

К его удивлению, заговорила женщина, которая за все это время не проронила ни слова:

– Меня зовут Анна Вельмгрен, я гражданка Швеции, член организации «Врачи без границ». Я была похищена в Нигере и перевезена в Банзанию. То, что я пережила за последние две недели, могу воспринимать лишь как нескончаемый ад. И поскольку здесь к власти пришли сторонники моих мучителей, я согласна на что угодно, лишь бы поскорее покинуть эту страну, этот континент. Я не знаю, кто вы, но вам я верю. И если я вам не кажусь обузой, то – прошу! – не бросайте меня здесь!..