Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм - Эллен Датлоу

Толпа игрушек собралась на Ножничном мосту. Бинокли зевак были направлены на Волнистые горы. Ситцевая кошка неслась по лощине как молния, стремительно нагоняя пса.

У несчастного не оставалось ни единого шанса. Размером он был не больше грузовика, тогда как с кошкой сравнился бы не всякий океанский линкор. Она могла загнать его, унизить, вытянуть из него бечевки сухожилий и ими же связать его, как бычка на бойне, содрать с него шкуру, съесть язык, а потом, испуская адские вопли, утащить труп в кромешную ночную тьму. А почему бы и нет? Он это заслужил. Кошка не могла точно припомнить, что именно пес натворил, но какая разница? Он был виновен по определению и должен был сполна расплатиться за все.

Этой ночью кошка искалечит и сожрет своего вечного соперника, как требует того древнее проклятие. Проклятие, которому ни один из монстров не может противиться, потому что ни один не помнит о нем. А в полночь на Столешницу мира вернется Эннди со своими вечными вопросами и вечной досадой. И вновь, как всегда, чудовищные питомцы Эннди будут силиться понять своего божественного хозяина — с тем же успехом, с каким дворняга пытается угнаться за автомобилем. И вновь, как всегда, их ответы на вопросы Эннди будут до невозможности глупыми — такими же глупыми, как бессмысленная улыбка на морде немой и неподвижной мягкой игрушки.

Так уж в Плюшевом городе заведено. В понедельник, среду и пятницу пес гоняется за кошкой. Во вторник, четверг и воскресенье кошка берет реванш. На следующей неделе дни чередуются с точностью до наоборот. Так вот все и движется из года в год — вперед и назад, словно качели, игрушечная лошадка или стрелка метронома. Или словно маятник старых голландских ходиков из Занебесной гостиной.

И значит, в Плюшевом городе ничего и никогда не изменится, будет лишь вечно меняться местами — туда и обратно, вверх и вниз. А это, в сущности, и не перемены вовсе.

Люси Сассекс

Окоченевшие Шарлотты

Люси Сассекс родилась на Южном острове Новой Зеландии. Сейчас писательница живет и работает в Австралии. Помимо литературной деятельности она также занимается исследовательской работой. Сассекс широко публикуется, в сферу ее основных интересов входят детективы и романы в викторианском стиле. За свои произведения Люси награждалась премиями Дитмар и Аурелис.

Написанные ею рассказы были объединены в сборники «Язык моей леди» («My Lady Tongue») и «Санкта» («Sancta»). Сассекс также принадлежит авторство трех книг для юных читателей, двух для подростков и одного романа для более зрелой публики, «Алый всадник» («The Scarlet Rider»). Одна из антологий, редактором которой была Люси, «Фантастическая» («She’s Fantastical»), была номинирована на Всемирную премию фэнтези. Писательница ведет свою колонку «Cover-notes» в газетах «Age» и «West Australian». В настоящее время Сассекс заканчивает работу над публицистической книгой «Cherchez les Femmes», посвященной первым женщинам — авторам детективов.

Рассказ «Окоченевшие Шарлотты» был первоначально опубликован в австралийской антологии «Вечные берега» («Forever Shores»).

Мы уже давно позабыли, с помощью какого именно ритуала был воздвигнут дом нашей жизни. Но… когда вражеские бомбы собирают свой урожай, что за тлетворные, извращенные древности они открывают в его основании? Что именно было погребено и принесено в жертву под напев магических заклинаний, что за ужасная кунсткамера поджидает нас там, внизу?

«С меня хватит, больше никогда», — думает она тем вечером.

Слева от нее — девушка, сущий ребенок, все плачет и плачет, с самого утра; справа — молодая пара, полностью поглощенная разговорами о детях, хотя женщина еще даже не беременна. Ей прекрасно известно, о чем шушукаются медсестры наедине, когда их никто не слышит: «Чертовы психи, абсолютно все. Буйно помешанные. Это природа мешает им передать свое безумие по наследству». Иногда, когда накатывают вызванные лекарствами приступы депрессии, она сомневается в собственном рассудке. «Хватит, — думает она, — именно так: теперь или никогда, даже если это и в самом деле означает никогда…» Внутри поднимается черная волна отчаяния и проступает сквозь веки, появляются слезы, но это уже почти что слезы облегчения.

Он приходит на следующий день, берет ее за руку, не стискивает, просто держит ее ладонь в своих, молчит и ждет. И в конце концов она шепчет:

— Забери меня отсюда!

Выйти из больницы очень легко. Намного труднее вернуться в большой белый загородный дом и смотреть в окно на уходящие вдаль бесконечные ряды коттеджей, на сушилки для белья, расцвеченные маленькими белыми квадратиками, крошечными синими и розовыми детскими одежками. «Долина Пеленок» — так называют это место агенты по продаже недвижимости. Одинаково сильно ранят взгляды притворного и искреннего сочувствия. Родственники, так называемые друзья — невозможно вынести ни тех ни других, все они несносны со своими попытками выразить соболезнования. «Оставьте меня в покое!» И вот она почти перестает выходить на улицу, создает вокруг себя маленький комфортный мирок: полуфабрикаты на обед, телевизор весь день напролет. Наконец однажды она смотрит шоу Джерри Спрингера и понимает: это шоу про нее — все вокруг напоминает нормальный дом, хотя никакого дома больше нет, как нет и полноценной семьи — двое родителей, кот, собака, маленькие мальчик и девочка. Нет ни одного ребенка, зато есть солнечная комната на втором этаже, вся заполненная так и не распакованными картонными коробками с детскими вещами. Памятник всевозможным что-было-бы-если…

И вот он приходит домой, а она сидит за компьютером и просматривает интернет-сайты по продаже недвижимости.

— Я вытащу нас отсюда.

Он садится, готовый все выслушать. Щелкая клавишами, она переходит с одной страницы на другую.

— Помнишь, когда мы были реставраторами, восстанавливали абсолютно заброшенные дома, буквально поднимали их из руин?

Он хихикает, и она понимает: это правильный подход.

— Мы постоянно болтали о разных Проектах. Развалюхи, просто просившиеся на снос. Мы находили их, покупали, восстанавливали и продавали…

— Да, — отвечает он, — я помню; тогда мы грезили лишь о шести квадратных метрах старого паркета из балтийской сосны или о достойной паре для затейливой старинной дверной ручки. Доступные вещи…

«Раньше, — думает она, — до того, как мы решили найти нормальную работу и появилось все, что к ней прилагается: почти идеальный загородный домик, планы на пенсию, желание завести детей…»

Она снова нажимает на кнопку.

— Значит, ты ищешь новый Проект?

Кивок.

— Просто появилось ощущение, что так надо. И потом, мы же можем поднять старые связи, поискать, какие пригороды скоро будут нарасхват, где брать хорошие инструменты, где сейчас старые автомобильные свалки.

— Милая, в прошлое вернуться невозможно, — говорит он, немного подумав.

— Я знаю. Но нам нельзя останавливаться, надо двигаться дальше, а это один из способов. Было весело, помнишь? Отбитые молотком пальцы, грязища, пылища, но мы ведь творили, создавали что-то стоящее.

Он размышляет.

— Я сыт по горло бумажными делами, — раздается наконец. — Твоя взяла. Давай попробуем.

Продать большой белый дом очень легко. Намного труднее продать его дело и уволиться со службы (ведь она хорошо понимает, это, возможно, ее последняя нормальная работа), и самое трудное — выбрать Проект. Они сужают круг поисков до пригорода, где их никто не знает, обнаруживают всеми забытое скопление домов в бывшем рабочем квартале, втиснутом между промышленной зоной и свалкой, которую как раз собираются переносить.

Выясняется, что Проект просто ужасен: маленький каменный двухкомнатный коттедж с кучей разваливающихся-пристроек и клочком земли — одна половина участка заросла сорняками, а другая вымощена бетонной плиткой.

— Считается, что это самое старое из сохранившихся в районе зданий, — говорит он. — Это, по крайней мере, спасло его от сноса.

Молчание.

— Я знаю, смотрится не очень, но ты хотела Проект, милая…

Она набирает в грудь побольше воздуха:

— Сойдет…

Они покупают старенький фургон, где можно жить, пока не закончится самая тяжелая часть работ, и ставят его за домом. В первый же вечер они сидят на улице в благоухающей ночной темноте и едят пиццу, запивая ее пивом. Вокруг — вымощенный бетонной плиткой задний дворик с торчащими фруктовыми деревьями, над головой раскинулось звездное небо, слегка поблекшее в свете городских огней.

— Завтра начинаем, — говорит он, глядя на звезды.

— Завтра, — отзывается она и обнимает его за плечи.

Потом они занимаются любовью в фургоне, наплевав на даты, графики и температуру, — просто потому, что им хочется.