Приключения Иля - Иван Алексеев

— Отдохни пока, голубок, — прорычал один, по-видимому, главарь, бесцеремонно укладывая Иля на небольшой свободной площади пола.

Связал ему руки удавкой. Ноги, благоухавшие даже сквозь нечищенные щегольские башмаки, бандиты, разумеется ради экономии места для лежащего, поставили прямо на него. Автокар неожиданно резво взял курс навстречу поднимающемуся солнцу.

Пока ехали по накатанной дороге, позиция лежащего и попираемого ногами ощущалась еще терпимо, если можно говорить о терпимости человеку, находившемуся в столь унизительном положении. Всему хорошему, как, впрочем, и плохому, рано или поздно приходит конец. Автокар съехал на дорогу, которой пользовались совсем редко. Иль же, не видя ничего, кроме обшарпанного внутреннего убранства машины, предположил, что под колесами вздыбились бесконечные валуны, доверяясь отбиваемым бокам и исколачиваемой голове. Казалось, что поездка тянулась целую вечность. И только по ее прошествии автокар остановился. Полумертвого Иля выволокли из машины, краем уходящего сознания тот отметил, что попал в полудикую карапальскую деревушку.

Пленника втащили в приземистый сарай, сложенный из булыжников, и безжалостно бросили на сырой земляной пол. Очнулся Иль уже ночью. Реаниматором его выступил зверский холод, опустившийся на горы и на деревни в них скрывавшиеся. Превозмогая объявшую его тупую боль, Иль подобрался к двери. На вид хлипкая, она оказалась достаточно прочной, чтобы устоять под натиском. Дополнительным укреплением служил приставленный вплотную к двери автокар.

Лучи нежного рассветного солнца, пройдя сквозь щели двери, начертили золотистые полосы на застывшем в позе эмбриона Иле, как бы перечеркнув его. Из забытья Иля выдернули звуки сельского утра, один за другим впивавшиеся в раннюю тишь. Он лежал не шевелясь, прислушиваясь к себе, боясь неосторожным движением вызвать возвращение боли. Даже когда громко застрекотал мотор автокара, пронзительно завизжала открываемая дверь, он остался неподвижным. Кто-то шурша вошел, постоял, сипло дыша, ушел, заставив дверь еще раз зайтись криком. Иль приподнялся и обнаружил, что неизвестный оставил таз, наполненный прозрачной водой. Иль, откуда только силы взялись, подскочил к тазу и присосался к сладкой студеной воде. После того как напился, подали голос другие естественные потребности организма. Иль припал к щели в дверях:

— Эй! Кто-нибудь! Э-эй!!!

Из дома, вымазанного белой краской, появился вчерашний бандит. Он открыл запор, выпустив Иля, но когда тот ступил за порог, обрушил на него удар страшной силы. Иль рухнул назад в сарай.

Гуманизм никогда не входил в число черт национального характера жителей гор. И таз с водой они поставили не из чуждой им сентиментальности. Многострадальная голова Иля оказалась в нем только для того, чтобы он скорее пришел в себя: избиение бесчувственного пленника как не имело смысла, так и не приносило ни удовольствия, ни удовлетворения. Во втором этапе расправы карапал продлил приятное и колошматил Иля долго, даже нудно, но в конце концов завелся настолько, что несчастный вновь потерял сознание. Когда Иль в очередной раз возобновил связь с окружающим, над ним с выражением сочувствия на вырубленной ножом физиономии склонился другой головорез — главарь. Он гневно закричал сконфуженному истязателю:

— Разве так можно обращаться с человеком?! Уходи! — положил мокрую тряпку на горячее опухшее лицо Иля. — Если бы я не пришел, то ты бы умер. Знаешь зачем ты здесь?

Иль шевельнул неестественно растолстевшими, окровавленными губами, кое-как выдавив:

— Нет.

— Мы с братом хотим справедливости. Ты веришь в справедливость?

— Да.

— То, что ты богатый, а мы нет — это справедливо?

— …

— Ладно, если бы ты вкалывал за свое золото днем и ночью. Если бы твой отец, дед, прадед вкалывали за него ради тебя и твоих детей. Я знаю, что ты его украл. Рассуждая по справедливости, тебе надо поделиться немного с нами. Скажи сколько золота ты имеешь, где оно спрятано, тогда мы отпустим тебя.

— Я не могу. Не скажу.

— Вижу, что ты — упрямец. Я не думаю, что ты за справедливость. Я ухожу. Говори с братом.

Главарь отправился за садистом-братом. Иль замер над злосчастным тазом, обреченно ожидая каждой клеточкой тела новой порции боли. Слезы отчаяния вычерчивали блестящие русла на распухшем лице. Но что это? Уходя карапал не подпер дверь! Превозмогая ноющую боль, Иль решился на дерзкий побег. Движения тела никак не могли поспеть за подхлестываемым значимостью опасной ситуации полетом мысли, и это до боли, которая итак все пронизывала, напоминало вязкое бегство от неминуемого ужаса кошмарного сна. Хотя глаза, не привыкшие еще к яркому освещению, наполнили слезы, Иль разглядел достаточно, чтобы сориентироваться.

Посреди двора лежала, подставив лохматый бок золотящему его солнцу, огромная собака. Чуткий слух ее, несомненно, уловил разорвавший тишину вой открываемой двери, а острый нюх почуял усилившийся при этом резкий чужой запах. Но собака уже успела основательно пригреться, скрип двери давно стал привычным, а топкая дрема засосала довольно глубоко. Всю ночь собака убила на поход в соседнюю деревню, где шумно гуляла свадьба и где она поживилась восхитительными внутренностями. Правда собаки из той деревни — враги — прервали свой пир, чтобы прогнать нескольких наглых чужаков, покусившихся на их законную долю. Собака не огорчалась. За деревней, зарытая под деревом, ждала своего часа большая воловья голова, утащенная при бегстве после драки. Единственное, что ее по-настоящему волновало сейчас — это целостность трофея, и глаз, направленный прямо на заветное дерево, то и дело открывался со все нараставшей периодичностью. Глупая собака, занятая сном и своим тайником, не подняла тяжелой головы, не залаяла, не набросилась на беглеца, нарушив этим свой долг и получив за это хозяйской палкой по спине.

Иль бочком, бочком прокрался за сарай и замер, пораженный величием открывшейся ему панорамы. Великий хребет поглотил его. Повсюду кругом белели заснеженные вершины, закрывая небо. Иль не знал где он находится, не ведал в какую сторону идти. Перед ним встала незавидная дилемма: скрыться в горах с риском попасть на звериный обед, получить смертельный укус громадной змеи, погибнуть от голода и холода или же вернуться в сарай пыток на верную смерть. Бандиты уж точно живым не отпустят. В десяти шагах за сараем брал начало крутой, почти отвесный, склон, у далекого подножия которого тонкой ниткой переливался протекавший там ручей. Иль начал спуск со всей возможной осторожностью. Не успел он преодолеть и четверти пути, как на него посыпались мелкие камушки, устилавшие склон. Иль поднял голову и увидел беззвучно смеющееся лицо одного из братьев.