Картина ожидания (Сборник) - Елена Грушко

Максим даже зажмурился от злобы, но вдруг радостная догадка прильнула: память, вот именно! Он же прекрасно помнит, что и как надо сделать! Интертелепроекция назначена через неделю - и теперь не будет сомнений, раздумий, теперь он все знает заранее! И свой триумф, таким образом, он испытает дважды. Эх, раз, еще раз, еще много, много раз!.. А Ритуля? Ритуля, он же помнит, какая горячая была девчонка до появления этого белобрысого Белозерова! Неужто все погасло? Ничего, снова возожжем. Он открыл глаза.

Маргарита торопливо уходила прочь по песку, натягивая платье. Блаженные мысли Максима враз развеялись, он зло посмотрел ей вслед, потом догнал в три прыжка и дернул к себе:

– Ты ненормальная! Стой сию же минуту! Ты пойми, я вот он, я тебя люблю, не могу без тебя! А он-то где? Ну, переспали, ну и что? Он повернулся - и ходу в свои моря, к своим улиткам! А теперь и забыл тебя, понимаешь? Будто и не было ничего, понимаешь?! - азартно твердил он, тяжело прижимая Маргариту, и вдруг ни с того ни с сего открыл: "А ведь она сантиметра на два выше меня, это точно!" - И с новым жаром: - Он тебя бросил, он уехал, Ритуля!

Она оттолкнулась от него с такой силой, что оба чуть не упали. Он слепо метнулся было за ней, вдруг сообразил, что раздет, вернулся, схватил костюм, сандалии. Тоже попытался одеваться на бегу, но не получалось, он остановился, напялил вещи - и снова рванулся за Маргаритой, увязая в песке и поражаясь собственной неловкости. А Маргарита летела, словно не касаясь земли, волосы ее порхали за плечами, будто золотистые крылья, и вдруг осознал Максим, что даже если побежит он за ней до края берега, а потом и по воде обимурской, все равно не догонит, не догонит, не ему она принадлежит и телом и душой!

Он замер. Если б у него было ружье, выстрелил бы ей вслед. Был бы нож - метнул бы!

"Что ж ты наобещал мне, а? "Утрату твою верну я тебе в знак награды!" Ну так и что?! Эх, быть бы мне самому таким крылатым, могучим, как те силы, которые я создал в услуженье тебе! Сейчас бы - взвиться, настигнуть, вцепиться в нее!.."

"Нет, нет! Он меня не бросил! Он говорил: "Я возьму тебя с собою, златокудрая моя!" Умру, если… Ветер страсти несет меня к жизни с тех пор, как я узнала его. Наносит туманы тоски на сердце - и вновь их разгоняет, чтобы светило мне счастье. Ты мое счастье, ты мое солнце. Мы с тобой как небо и земля, солнце и луна, свет и тьма разделены, но в то же время неотделимы друг от друга. Когда я смотрю на тебя, душа моя уносится к звездам. Если не ты, пусть лучше смерть заключит меня в объятия, но никто другой, никто!.. О, как шумит ветер! Кому он поет песнь прощальную? Кого провожает в бесконечный путь?"

Маргаритана обернулась, потому что сзади настигал резкий свист и хлопанье крыльев.

Они! Опять они! Те же чудища, что унесли Меттер Порфиролу, низвергли Маргаритану с небес в объятия Максима, смешали время. Летучие уроды, какие-то кентавры-песиглавцы… А за ними машет руками, свистит, улюлюкает, подстрекает Максим:

– Вернись, вернись! Его уже нет на свете! И тебя, и твое сердце, ему отданное, он принес в жертву призракам, нелепостям и чудесам, которые никому не нужны!

А за спиной Максима… о боже мой, за ним клубится, накатывает, меняя формы и очертания, черная гигантская туча, и чудится, весь мрак мировой сосредоточен в ней.

Ноги подогнулись, Маргаритана уткнулась коленями в песок, но тут же вскочила и снова бросилась вперед.

"Нет, нет! Хоть все силы зла и благоразумия схватят, опутают нет! Только ты… Ждать и верить, смотреть на тебя с восторгом, знать, что каждый день твой, каждый шаг - благородное сражение, - чего я еще могу просить у богов? Душу свою слить с твоею, сердцем к сердцу!"

Она не оборачивалась, забыв о преследователях, бежала туда, где малиновое солнце быстро катилось по голубовато-золотистому небу за синие сопки на другом берегу. Песок под ногами сменился камнями.

Маргаритана легко запрыгала по ним, пока не взобралась на крутой бок скалы.

Скала здесь? Да отродясь не было скал возле города, кроме утеса.

Но утес - вот он, справа, режет острыми выступами волны, а скала под ногами кругла, словно завиток раковины.

Солнце кануло за сопку, и разом, волшебно, сменились краски на небесах. Тихий сиреневый свет озарил все вокруг, и сопка тоже вдруг сделалась сиреневой, прозрачной, а волны засверкали, словно ласковый взор. Сердце задрожало у Маргаританы, она простерла вперед руки:

– Где бы ты ни был!.. Ох, да где же ты, милый мой, милый?!

Слезинки сорвались с ее ресниц, подхваченные ветром. И почудилось ей, что камень под ногами дрогнул, и вскипела вокруг волна, и встречный ветер заиграл в волосах, и во всю ширь расступились берега перед стремительным движением скалы, на которой стояла Маргаритана.

Максим невольно прижал ладони ко рту, задерживая крик. Камень, похожий на гигантскую окаменелую раковину, внезапно отделился от берега и понесся по волнам, унося Маргаритану. И не оглянулась она, подхваченная ветром, и перламутровое сияние снизошло с небес и заслонило ее от хищных когтей и крыл. Он видел, как слуги Аида вьются-бьются над волнами, над берегом, бестолково мельтешат меж туч, словно не знают, что делать теперь, когда ушла добыча, на кого им обратить свою ярость и кровожадность.

И вдруг, на миг замерев, они толпою кинулись к нему!…

Вперед вырвалась ужасная старуха - руки с крыльями, ноги почти не касаются земли, - приближалась к нему длинными бесшумными скачками, не то прыгала, не то летела, поднимаясь и опускаясь. Глаза ее были устремлены на Максима - пустые, мертвые глаза.

И тихо, тихо!

А за ней стремились к нему все те, кто только что преследовал Маргариту, все эти черные, бесшумные, крылатые, косматые, многорукие, с немигающими взорами, хищноклювые и когтистые губители, им же самим сотворенные.

Почему-то страшней всего казались эти неподвижные взоры! Максим замахал руками, чтобы заставить их моргнуть, а значит, сбиться с пути, потерять его, но взгляды чудищ были накрепко прикованы к нему.

Только и смог Максим, что коротко крикнул - и бросился в бегство. Кидался он туда-сюда по берегу, увиливая от цепких когтей, пока не вбежал, не видя, по колени в воду.

Это было страшнее страшного! И тогда последним усилием ужаснувшейся фантазии пожелал он иметь крылья, чтоб вылететь из воды, - и у него выросли огромные кожистые крылья, пожелал облик изменить, чтоб не спознали его преследователи, - и голова его стала крошечной, тело - тощим и кривым, желтые зубы высунулись изо рта, на голове выросли рога, а изо рта донеслось устрашающее мычание.

И теперь уже слуги Аида устремились прочь от него, а он гнал их, гнал, счастливый своей властью, и если бы мычание его можно было понять, различимо было бы в нем торжество.