Отступник - Александр Лидин

Валентина желала остаться в живых. И это желание вкупе с мастурбацией помогло отделить плотское наслаждение от смерти. В один прекрасный момент Валентина поняла, что может отдаться мужчине, не возжелав потом его смерти. Но и раньше она убивала не всех, кто обладал ею, а могла убить просто прохожего, кожи которого коснулась. Неожиданный отъезд любовника или ее собственная прихоть — прихоть Несущей Смерть, не раз спасали ее кавалеров. Теперь же Валентина поняла, что сможет отказаться от самой идеи убийства. Было ли здесь частичное поражение Искусства перед стальной дисциплиной спецслужбы?

На второй год обучения у Валентины было уже несколько любовников. Потом больше. Никто из них не умер. Валентина знала, что те, кому положено, тщательно следят за каждым ее шагом, и не стоит делать промашку… Впрочем, об этом она старалась не думать.

Неприятный случай произошел к концу второго года обучения, когда один майор, с которым она несколько раз переспала, погиб в автокатастрофе. Когда это случилось, за Валентиной пришли. Ей надели наручники и препроводили в комнату, где она просидела больше двадцати часов, в то время как девушка из спецназа стояла у нее за спиной, приставив пистолет со снятым предохранителем к ее затылку. Кроме того, в соседней комнате дежурил снайпер, о котором Валентина ничего не знала. Снайпер все время держал ее на прицеле, не снимая палец со спускового крючка, готовый при первом же подозрении на то, что Валентина использует свой дар, вышибить из нее мозги. «Завуч» тогда тоже очень испугался. Валентина была его протеже, и вина за провал в ее подготовке целиком легла бы на него. А если бы майор-любовник оказался погибшим при неясных обстоятельствах, вся вина, без сомнения, легла бы на Валентину, и тогда ее просто пристрелили бы без суда и следствия.

Но все обошлось. Оказалось, что майор был смертельно пьян, когда возвращался со свадьбы своего двоюродного брата. И хотя кое-какие подозрения у «завуча» все равно остались, он снял обвинение с Валентины, приехал в лагерь и лично извинился.

Что стоило Валентине не прикончить его на месте! Однако чувство самосохранения спасло ее от такой ошибки.

За эти два года случилось лишь одно происшествие, если можно это так назвать…

Лера, как и Валентина, была курсантом. На территории лагеря они жили в одной комнате.

Лера чем-то напоминала Валентину. Те же коротко постриженные волосы, мускулистая, стройная фигура, разве размер бюста чуть меньше.

Так получилось, что Лера находилась в лагере, когда у нее умерла мать. Она не поехала в другой конец страны хоронить старушку, положилась на братьев, тем более что последнее время отношения у нее с семьей были сильно натянуты. Вместо билета на самолет она купила пару бутылок «Перцовки» и целую палку «Докторской». Валентина достала банку горбуши, потом у кого-то из девчонок одолжила масла, немного копченой колбасы. После отбоя они вдвоем сели за самодельный стол. Пара девчонок из соседней комнаты хотели напроситься в компанию, но Валентина их отшила, сказав, что раз Лера никого не зовет, то приходить не стоит. Не праздник ведь у человека, в конце концов.

Валентина никогда не была близкой подругой Леры, просто они жили в одной комнате, но ведь не пить же в одиночестве!

Разлили по первой. Выпили. В десятом классе Валентина порой напивалась, но такого, как в этот раз, с ней никогда не случалось. Никакого алкогольного опьянения ни у нее, ни у Леры не было. Они сидели, тупо смотрели друг на друга и пили. К рыбе и колбасе они даже не притронулись. Просто молча смотрели друг на друга, наливали и выпивали. Не чокались. Без всяких тостов.

А потом (Валентина даже не помнила, как это случилось) Лера оказалась у нее на коленях. Раньше Валентина никогда не чувствовала тяги к женщинам, но в этот момент ей показалось совершенно естественным целовать чуть припухшие губы Леры. Ласкать языком ее прохладный язык. Когда закончилась первая бутылка, они разделись.

Им было страшно неудобно на узкой пружинистой кровати и, сбросив одеяла на пол, они устроились в «партере».

Валентина знала, что такое бывает, но не знала, что это так приятно. Мужчины намного хуже чувствуют женское тело, чем женщины…

Никто не узнал, что они стали любовницами…

Весной Леру перевели в другой лагерь. Она обещала прислать Валентине открытку, но каждая из них знала, что больше они не увидятся. С ней было все в порядке, она была жива. Валентина это чувствовала, как чувствовала нити жизней всех своих любовников, любовниц (как теперь могла она добавить), знакомых и просто случайных прохожих, чьей кожи она коснулась. После Леры были другие мужчины и новая соседка по комнате, которая тоже пала жертвой чар Валентины, но Лера была первой, открывшей для Валентины путь в лесбос.

Первое задание Валентина получила через четыре года, за год до вручения диплома юриста. Сам «завуч» заехал и забрал ее из тренировочного лагеря. Они вернулись в северную столицу.

Валентину поселили в одном из одноместных номеров обкомовской гостиницы. Гардероб был полон одежды ее размера — строгих платьев разных фасонов. В углу комнаты, утопавшей в коврах и хрустале, стоял специальный сейф для оружия. Хотя Валентине не нужно было никакого оружия. Спецподготовка и четыре года постоянных тренировок превратила ее в живое оружие. Ей еще не было двадцати. Четыре года ее жизни были отданы тяжелой муштре, но из-за ее особых качеств «дедовщина» и ужасы армейской жизни обошли ее стороной. Если кто-то из вышестоящих чинов по собственной инициативе пытался залезть к ней в постель, его останавливали, мягко намекая, что этого делать не стоит.

Однажды, выбравшись из душа, Валентина обнаружила в своем номере «завуча» (надо сказать, что Валентина до сих пор не знала ни как его зовут, ни его чина, он всегда был в штатском). Он уже разлил вино в высокие хрустальные бокалы и разложил на столе бумаги.

— Надеюсь, ты знаешь, как сложна сейчас международная обстановка? — поинтересовался он.

Валентина кивнула. Что-что, а политучеба во всех подразделениях КГБ находилась на высшем уровне.

— Так вот, — продолжал «завуч», даже не заметив ее кивка, — тебе необходимо забыть все, чему тебя учили эти четыре года. Из тебя сделали воина, отлично. Но именно те твои качества, которые привели нас к тебе, мы хотим использовать в дальнейшем. А то, чему тебя учили, лишь приятное приложение — навыки, которые помогут тебе выжить, случись что-то не так. Но убивать ты должна так, как делала это в школе.

— Как же так? Вы же сами запрещали мне…

— Твой «дар» (назовем это так) теперь будет работать на пользу Родины. И не забудь, на тебе висит больше тридцати трупов.

— Хорошо. Но если у меня не получится…

— Должно получиться.

— Мне придется лечь с этим человеком в постель?

— Тебе виднее. Хотя лучше всего этого не делать. Ведь тебе достаточно лишь коснуться его кожи? — вопрос «завуча» был чисто риторическим, так как после многочисленных медицинских тестов он знал о «даре» Валентины даже больше ее самой. — Чем меньше ты станешь светиться, тем лучше.

— Но мне как минимум нужно коснуться его тела. Хотя бы один раз. Иначе я не смогу…

Валентина замолчала. Это был ее шанс. Этим людям что-то нужно от нее, и она будет последней дурой, если не выторгует ничего взамен. Не зная об Искусстве, не ведая его путей, она не могла облечь в словесную форму свои ощущения, не могла даже самой себе объяснить, откуда у нее этот внутренний протест. На самом деле все было просто: обычный человек хотел заставить Искусство работать на себя, а Искусство этого не терпело.

— Мы знаем, — вновь заговорил «завуч», — что для тебя очень просто убить человека… Вот фото.

Он вынул из папки большую, чуть смазанную по углам фотографию. Высокий красивый человек шел по улице. Судя по одежде — иностранец.

— Кто это?

— Немецкий журналист. Он приготовил клеветнический материал о наших диссидентах. Нельзя, чтобы эти документы попали в западную прессу. Тебя выведут на него. Он должен погибнуть. Его смерть должна быть естественной и произойти в людном месте. После этого ты вернешься в лагерь продолжать обучение.

Валентина глубоко вздохнула, словно собиралась нырнуть в глубокий омут.

— Оплата? — холодно спросила она.

— ?..

— За работу нужно платить.

«Завуч» ошарашенно уставился на Валентину.

— По-моему, милочка, достаточно и того, что тебя не передали в суд за твои школьные художества.

— Тогда вы сами и убейте его. А у меня будет страховка, — Валентина подалась вперед и демонстративно коснулась руки «завуча», хотя у нее уже давно была его «струна жизни».

Валентина не знала, что на нее нашло. Но слишком уж неприятно, сидя в такой шикарной обстановке в теплом, мягком халате, думать о жесткой пружинной кровати в лагере и бесконечных тренировках в гимнастическом зале. Нельзя сказать, что военная жизнь пришлась Валентине не по нраву. В такой жизни была своя изюминка, свой стержень — та целеустремленность, которую Валентина утратила, отойдя от общественной жизни. Но существовала и другая жизнь, та, где, кутаясь в меха, женщины демонстрировали свое тело, без стыда глядя в фотообъектив.