Бьётся сердце - Софрон Данилов

— Не тому я смеюсь, что считаю вопрос пустяковым. Прошу извинить меня, — Аласов посерьёзнел. Почувствовал: от того, как сложится этот разговор, будут зависеть дальнейшие взаимоотношения с председателем. И больше — как вообще пойдут у него дела в Арылахе.

Он помолчал, размышляя, как бы толковее изложить всё, что было передумано, выношено в спорах с самим собой. Однако председатель понял молчание Аласова по-своему: гость уклоняется от разговора. Видимо, и он много ждал, тоже хотел разумной беседы, а не просто стычки и спора.

Мягко тронув гостя за колено, председатель сказал доверительно:

— Вы поймите моё положение, Сергей Эргисович… Не думайте, что я вторгаюсь в школьные дела, хочу залезть грубым копытом в тонкое дело воспитания… Если я заговорил об этом, так от великой беды и нужды. Вы попробуйте вот взглянуть на эту проблему отсюда, с нашей колокольни… Говорят: сами виноваты, создавайте молодёжи условия, чтобы она без всяких понуканий шла к вам. Может, со временем и создадим, но… создадим лишь с помощью молодёжи. Не со стариками же и старухами!.. Заколдованный круг какой-то… Вот вы выступаете против того, чтобы десятиклассники взяли обязательство остаться в колхозе. Может быть, для иного это и диковато звучит — «обязательство остаться в колхозе». Но, повторяю, не от хорошей жизни это. Или они останутся — и колхоз расцветёт. Или разъедутся, уйдут — тут наш Арылах хоть закрывай…

На лице Кардашевского тяжёлая забота, можно было представить, как огорчил его срыв собрания в десятом классе.

— Вы, Егор Егорович, напрасно так со мной, ей-богу… Будто я с Луны свалился… А я и сам сельский человек, в Арылах вернулся с мыслью сделать всё возможное, чтобы людям в моей родной деревне лучше жилось… Учитель детей воспитывает прежде всего в любви к отчизне, к труду отцов… Вы вот Майей Унаровой сегодня восхищались. Разве то, что она делает, не есть самое активное воспитание этой любви! Но нынешний десятый класс — это особая статья. Класс озлобленный, переживший кризис. К любым «мероприятиям» у них органическая сопротивляемость. «Не будем чистить коровники» — как девиз. Как довели ребят до такого? Не стану утомлять вас анализом причин, много их. Есть и среди учителей свои дураки. Иные лентяев стращают: «Не желаешь учиться — пойдёшь в колхоз за коровами убирать!» Правда, за последнее время в классе немного стронулось…

— Ну так почему же!.. — Кардашевский даже подался к Аласову.

— Почему же вы в таком случае возражали против собрания? — докончил его мысль Аласов. — Скажите мне прямо, Егор Егорович, разве вам такие работники нужны, которые подпишут обязательства сгоряча, а завтра остынут и ахнут: вот как нас поймали — «на волне энтузиазма», как говорит тот ваш долдон, что с телефона сорвался, с ножом к горлу — подай ему обязательства! Такие «вербованные» едва ли колхозу нужны, цена им известна. Разве в прошлые годы в школе не проходили такие собрания — «в порядке массового охвата»? Много они дали вашему колхозу?..

— Мужчины, хватит разговоров, несу пирог! — Оксана, выразительно подбоченясь, встала на пороге.

Выглядела она живописно — щирая украинка, прекрасная в своей молодости. Олицетворение всего, что видится мужчине за словами: домашний очаг, семья. Можно было представить себе, какое это счастье для Кардашевского — его Оксана. Пусть любые неприятности, но всегда знаешь, что вечером эти руки обнимут тебя, и эти губы… Аласов отвёл взгляд — не прочла бы она его грешные мысли,

— Сергей Эргисович, вернитесь к действительности. Позвольте вам как гостю… Вот кусочек… Вы всегда такой задумчивый, Сергей Эргисович, или это мой Егор вас расстроил?

Улыбка у неё милая, глаза синие-синие…

Кардашевский разлил по рюмкам вино:

— Ладно, Сергей Эргисович, давайте за наше общее дело… Оксана, выпей и ты с нами — очень уж тост ответственный.

XIV. Имя такое: Надежда

— Гоша, да ты молодец!

Парень поднял голову, не веря: его похвалили!

Надежда Алгысовна ещё раз просмотрела решение и тут же, на парте, подчеркнула страницу красным карандашом, вывела жирную пятёрку.

— Молодец!

Не подавая виду, что замечает ликование вокруг пятёрки Кудаисова, учительница отвернулась к тёмному окну. Как немного человеку нужно в молодости!

— Всё, ребята, на этом кончим. Следующие дополнительные занятия в понедельник.

Потом она долго сидела в пустой учительской. Где-то в дальнем классе шло заседание праздничной комиссии во главе с Аласовым — близятся ноябрьские торжества.

Да, перед этим Гошей она виновата — пусть пятёрка зачтётся во искупление вины. Она обошлась тогда с ним грубо, а у парня несчастная, говорят, семья. Не избежать Тимиру объяснений в роно, пришлось бы ему изворачиваться, выгораживать жену, но, слава богу, обошлось: ребята, извинившись, приняли вину на себя.

Тима говорит, что заслуга тут Аласова, подобное чудо с дерзким классом мог совершить только настоящий педагог. А ей так хотелось сказать мужу: ещё бы, разве он может быть другим, мой Сэргэйчик! Она-то знает: это ради неё Сергей заставил смутьянов прийти в учительскую! Её спасая!

Гулко хлопнула дверь, Надежда вздрогнула, подобралась. По коридору кто-то прошёл. Не он. Подождём ещё…

Что и говорить, первая встреча с Сергеем была как ушат ледяной воды на голову — такое убийственное для женской гордости невнимание! Удивительно ли, что с постели она поднималась больной, измученной ночными мыслями. Развинтилась, растерялась…

Успокоишь себя с трудом, но стоит утром встретить Аласова, или эту заносчивую Майю, или Стёпу Хастаеву, вслух мечтающую окрутить холостяка, достаточно малейшего толчка, чтобы опять всё поднялось… Да неужели же не осталось в нём и капельки прошлого чувства? Как те якутские её сородичи на севере, что в полярной ночи с тоской ловят на чёрном горизонте малейший отблеск света, так и она исподволь следила за Аласовым: неужели ничего?

Однажды перед стареньким трюмо в учительской она поправляла причёску и вдруг увидела в зеркале обращённые к ней глаза. Прочла в них без слов: какая Надежда всё ещё красивая! Какие у неё губы, брови, грудь. Эти губы он когда-то целовал… Да-да, именно это было в его взгляде! У неё даже голова закружилась на мгновение, она смежила веки, а когда открыла — в зеркале уже никого не было. Но с неё было достаточно и такой малости, теперь она твёрдо знала: нет, он ничего не забыл. Он помнит мои губы, он помнит всё…

Чем больше она наблюдала за ним, тем больше узнавала прежнего Сэргэйчика: вот этот жест, этот смех… Одной ей это принадлежало — никому больше! Пусть жизнь на время развела их, и тем не менее они оба помнят.

После открытия у зеркала появилось чувство, словно между ними произошло что-то необыкновенное, словно состоялся решающий разговор, которого она (что обманывать себя!) ждала с первого дня. Один только взгляд — больше ей ничего не надо. И снова вернулось душевное равновесие, захотелось быть лучше в его глазах, умнее, добрее.

Он заставил десятиклассников извиниться перед ней, и это был словно сигнал от него: он думает о своей Надежде, дорожит её добрым именем!

На днях Аласов подошёл к ней:

— Нельзя ли для моих десятиклассников организовать дополнительные занятия по математике?

— Ну конечно же! — не дав себе подумать, воскликнула она. — Конечно, Сергей… Эргисович!

— Спасибо, Надежда Алгысовна.

И коснулся её руки.

Он ушёл (зазвенел звонок), а она ещё стояла у окна, всё не убирала руку с подоконника, всё не хотела, чтобы ушло тепло его прикосновения.

А дальше пошла сказка о рыбаке и рыбке. Уж не хочет быть она столбовой дворянкой… Одного взгляда, одного прикосновения руки ей уже мало! Представилось: доведись им встретиться наедине, не на переменке, а где-то спокойно и укромно — какие бы слова она от него услыхала! Недаром родители выбрали ей это имя — Надежда…

Однако благоприятного момента не выпадало. И тогда она сказала себе: лисица, которая долго ждёт бурундука с дерева, на всю жизнь остаётся остромордой… Не ждать, а самой надо ковать своё счастье! В праздничную комиссию из преподавателей входит только Аласов. После заседания он зайдёт в учительскую.

Топот ног по коридору. У самой двери остановились. Голос Сергея — о чём-то ещё там они не договорили… Боже, как они долго! Ага, ребята прощаются.

— Надежда Алгысовна, что так поздно?

— Да вот, дополнительные занятия… Как это в армии говорят: ваше приказание исполнено…

— «Выполнено».

— Так точно. Кстати, могу поздравить, Сергей Эргисович: ваш Кудаисов сегодня честно заработал первую в жизни пятёрку по математике.

— Пятёрка! Надежда Алгысовна, я рад. И за вас рад, и за парня.

Такая радость на лице! Смешно думать, что от мальчишеской пятёрки. «Я за вас рад». Боже мой, но почему же я молчу? Надо задержать его разговором, он ведь уже снял с вешалки шляпу.