Повседневная жизнь языческой Руси - Людмила Алексеевна Черная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что касается внутренней русской торговли, то и она была развитой уже в X столетии. «Русская правда» включала в себя статьи о купцах. Так, в одной из статей говорилось, что если купец в пьяном виде или после драки «в безумии чюжь товар потравит», то владелец попорченного товара мог продать купца в рабство или дождаться покрытия ущерба («своя им воля»)[113].
Если купцы давали друг другу в долг деньги, а затем заемщик не возвращал долг вовремя, то свидетели при разбирательстве подобных дел не требовались. Купцы уже во времена «Русской правды» были особым, привилегированным социальным слоем.
Все крупные города покупали и продавали многое, что не могли добыть или изготовить сами. Известно, что в качестве денег фигурировали беличьи и куньи шкурки, бруски металла и их части (гривна, рубль) и многое другое. Так, в XI веке гривна была основной денежной единицей, различные части гривны составляли остальные денежные единицы. Например, «ногата» равнялась одной двадцатой части гривны и составляла 2,56 грамма серебра. Денежная система была сложной и постоянно развивалась и менялась. Та же ногата в XIII столетии уже составляла одну седьмую часть гривны, а весила 1,87 грамма серебра. Как рассказывалось в Никоновской летописи под 1420 годом, «начаша новогородцы торговати серебряными денгами, а артуги (шведская медная монета. — Л. Ч.) попередаша немцем, а торговали артугами 9 лет, а прежде артугов торговали лобками куньими, а преже лобков куньих торговали мортками бельими и куньими»[114]. Одна деньга приравнивалась к 4 морткам.
После объединения русских земель, в 1534 году, началась унификация монетной системы. Новгородская копейка, на которой был изображен всадник с копьем (отсюда и название «копейка»), стала единой денежной единицей, а московская сабляница постепенно вышла из обращения. Правда, люди часто обходились и вовсе без денег, предпочитая натуральный обмен.
Древнерусские источники сохранили такие наименования, вероятно, восходящие еще к языческим временам: рынок назывался «купилищем», весы — «купоной», взвешивание — «купонитьем». «Мытом» называлась пошлина, взимаемая за провоз товара и торговлю. «Повесть временных лет» под 907 годом уже упоминает о мыте: «Да творя куплю, яко же им надобе, не платить мыта ни в чем же»[115]. В XVI веке существовала специальная пошлина за взвешивание товара — «весчая тамга», ее собирали целовальники и другие «пошлинные люди» и записывали в особые «весчие книги». Бралась пошлина с продавца товара и составляла одну деньгу с рубля: «Олово, или мех соли, или икру или иное что взвесить пошлинным людем у них имать весчево с купца с рубля по денге, а с продавца по денге ж»[116]. Именно купцам, постоянно находившимся в пути и перевозившим свой товар из города в город, была посвящена пословица, зафиксированная в XVII веке: «Ветер веет, а дорожной едет».
В языческие времена наиболее развит был меховой торг, поскольку из меха шили верхнюю одежду, делали подкладки для плащей и шапок («подскоры»), рукавиц и сапог, изготавливали одеяла и многое другое. Мех также шел на экспорт. Суровый климат требовал огромного числа меховых изделий, защищавших людей от холода. Меха подразделялись по состоянию и цене на «красные» (наилучшие), «подкрасные», «молочные» (наихудшие). Мех мелких зверьков (белок) продавался пучками, при этом в каждом пучке обязательно было несколько красных и подкрасных шкурок и одна молочная. Продавались в больших количествах не только цельные шкурки, но и их части: «подчеревье бобровое», «пупки собольи», «лоскутье куничье» и тому подобная «мягкая рухлядь». Но, конечно, существовала и торговля другими, самыми разнообразными вещами, продуктами, скотом, домашней птицей и многим-многим другим.
Как же могли воспринимать торговлю и всё связанное с нею язычники? Изначально торг воспринимался ими, скорее всего, как магический акт превращения «чужого» в «свое», а это — дело тонкое, без магии не обойтись. Прежде всего, требуется выбрать правильное время для покупки — лучше всего полнолуние, поскольку полная луна гарантирует полноту покупаемого. А также торг должен проходить до полудня, потому что потом день пойдет на убыль, а значит, и купленный после обеда товар будет только убывать.
В «Домострое» XVI столетия давались немудреные советы, когда и что покупать. Вот один из них: «Или чего много и дешево у приезждих людей и у хрестьян, в те поры и закупити на весь год… а не в пору купити, дво денги дати, да не любое купишь»[117]. Пословица XVII века призывала покупать добротный товар, не глядя на цену: «Дорого да мило, а дешево да гнило».
Задачи продавца и покупателя были противоположны: первый стремился не лишиться вместе с проданной скотиной или вещью своего благополучия и удачи, второй — заполучить эту самую удачу и благополучие. Отсюда продавец норовил обмануть покупателя, а покупатель — обмануть продавца, чтобы «остаться при своих». В XVII веке была записана русская народная пословица: «Кто торгует, тот ворует»[118]. На самом деле, воровал больше и чаще покупатель, потому что считалось, что при покупке надо «прихватить» что-нибудь для закрепления купленного в качестве «своего». Например, если покупали корову, то следовало обязательно подобрать на дворе продающего что-то, связанное с этой коровой (веревку, за которую ее привязывали, или даже просто кусок навоза). Наиболее честные покупатели стремились купить у продавца эту самую веревку-поводок, тогда требовалось передавать и принимать поводок не голыми руками, а обернутыми платком, полотенцем, полой одежды. А вот купленных птиц (кур, гусей, уток) следовало получать только из рук в руки без всяких посреднических тканей, иначе птица не будет водиться у нового хозяина.
Продавец же, в свою очередь, перед продажей вырезал клок шерсти у скотины или вырывал перо у птицы, чтобы «застолбить» удачу дома, а не отдавать ее чужому человеку.
Как ни удивительно, но при покупке животных большое значение имела их масть. Оказывается, коней и коров надо было подбирать той масти, которую предпочитает домовой (под цвет волос хозяина и хозяйки), в крайнем случае, под цвет оперения голубей во дворе или под цвет волоса, найденного в земле из-под правой ноги,
