Линия жизни - Андрей Ливадный

Его взгляд выцвел от напряжения.

Дистанция до цели стремительно сокращалась…

Ощущение чьего-то постороннего присутствия стало нестерпимым. Кожу вдруг начало стягивать крупными мурашками.

Алгиты подавленно притихли и уже не пытались протестовать.

…Пот градинами катился по искаженному лицу Бестужева.

На блоках аппаратуры бесновались тревожные сигналы. Андроид подскочил к нему и замер, осознав, что любое вмешательство попросту убьет Егора. Его рассудок находился сейчас за сотни световых лет от Пандоры, и грубо прерванный сеанс внепространственной связи окончится помешательством – это в лучшем случае.

Искусственный интеллект замер, оцепенел. Он не знал, что делать.

Губы Егора дрожали. Он что-то шептал.

«…Доверни!»

«Восемнадцать градусов по курсу!»

«Доверни!» – чужой, незнакомый голос бился в сознании Дениса, он не принадлежал ни алгитам, ни фаттаху, никому, с кем судьба сводила Рогозина.

Порядка сотни эмширов, добив подсистемы Н-болга, возвращались, выстраиваясь в очередь для захода в вакуумные доки атлаков. Истребители эшрангов маневрировали уверенно, не спеша, уже никого не опасаясь.

«Доверни!» – чужой голос рвал сознание в клочья.

– Почему? Зачем?! – Денис не выдержал, закричал.

…Губы Бестужева кривились, рот приоткрылся в немом крике.

«Я больше не могу никого терять! Не могу!»

За несколько минут он прожил еще одну жизнь. Жизнь Дениса Рогозина.

«Не умирай бессмысленно! Доверни! Средний из крейсеров! Ядро реакторов! С ракурса атаки обшивка не выдержит залпа протонными ракетами! Верь мне! Я знаю их уязвимые места!»

Егор действительно знал, о чем говорит. Он воевал против эшрангов. Его кибермодули содержали специализированные базы данных – результат исследования сотен обломков инопланетных кораблей.

…Денис медлил. Он терял секунду за секундой, воспринимая чужой голос в своем сознании как явную галлюцинацию.

Затем нити управления на миг оборвались. Кто-то третий вошел в соединение с нервной системой фаттаха, действуя с уверенностью хонди и целеустремленной решимостью человека.

Истребитель мощно отработал струйными двигателями, корректируя курс, и сипло выдохнул шесть ракет – половину боекомплекта.

Дистанция залпа не оставила системам крейсера шанса на противодействие. В беззвучии вакуума полыхнуло пламя – ракеты с тандемной боевой частью прожгли обшивку и взорвались внутри отсеков. Огромные сегменты бронеплит вырвало из креплений, они пронеслись мимо, беспорядочно вращаясь, борт атлака окутался тающими выбросами декомпрессии, а фаттах Рогозина будто ждал этого – мощные мышечные камеры произвели еще один запуск, ударив ракетами точно в образовавшуюся пробоину.

Чужая воля отпустила, истаяла, вернула управление.

Денис на всю оставшуюся жизнь запомнил последующие секунды.

Ослепительная точка зародилась в глубинах пробоины. Еще миг – и по корпусу крейсера прыснули трещины, сквозь них прорвалось нестерпимое пламя, сжигающее исполинский корабль изнутри.

Прочь! Прочь отсюда!

Фаттах стремительно развернулся, одновременно форсируя двигатели. За его кормой разгоралось беспощадное новорожденное солнце, жить которому – один миг.

«Денис – ты друг. Ты услышал нас. Мы не забудем. Мы теперь всегда с тобой!»

Алгиты за доли секунды рассчитали траекторию. Невзирая на исправную работу гасителей инерции, перегрузка едва не раздавила Рогозина. Его фаттах стремительным росчерком ушел за крупный обломок уничтоженного хондийского крейсера, а в следующий миг всесжигающий свет поглотил эскадры ударного флота эшрангов – броня исполинов подернулась дымкой, затем стала текучей, и вдруг корабли потеряли форму, превращаясь в облака раскаленного газа.

Обломок хондийского крейсера испарился, фаттах Рогозина закрутило в неуправляемом вращении, но опасность уже минула – энергия взрыва, расширяясь по сфере, опалила Н-болг, ударила по планете – верхние слои атмосферы пылали, в пространстве бесновалась электромагнитная буря.

Денис машинально стабилизировал фаттах – все происходило на уровне рефлекторных реакций, – истребитель прекратил вращение, ушел в разворот, озарился пламенем, сжигая остатки топлива в форсажных камерах, и устремился прочь.

Внезапно заработал канал связи. Перед мысленным взором Дениса сформировался виртуальный экран, в его объеме появилось изображение эшранга.

– Хомо! Ты заплатишь за все! Мы тебя запомнили… – окончание злобной фразы потонуло в помехах.

– Да пошел ты… – губы Дениса мелко дрожали от напряжения.

Н-болг изменился до неузнаваемости.

Денису некуда было лететь, и он провел свой истребитель через раскаленную туманность к станции, лавируя между обломками, пока не отыскал один из уцелевших вакуумных доков.

Топлива почти не осталось. Давление в рубке падало, и он пошел на вынужденную посадку, не запрашивая разрешения, – ему казалось, что на борту Н-болга не выжили даже морфы.

Поврежденный фаттах коснулся посадочной плиты и замер.

Стыковочную секцию внезапно отсекло сиянием защитного поля, внутрь подали атмосферу. Несколько минут в изолированном пространстве клубился густой туман, затем по обшивке поползли капли конденсата.

Раздалось отчетливое шипение.

Денис, едва живой от усталости, почувствовал, как отключаются подсистемы хондийского истребителя. Бионическая машина нехотя отпускала пилота; туго натянутые жгуты систем жизнеобеспечения с чавкающим звуком отделились от покрасневших участков кожи, связка нервных волокон отсоединилась от импланта и повисла, медленно раскачиваясь.

Его вырвало.

Отвратительные запахи, пульсирующая плоть внутренней обшивки, сукровица на стенах, багровые шрамы в местах повреждений корпуса, тонкая, пронизанная прожилками мембрана шлюзовой камеры, капсула с алгитами, источающая неровный свет, – он медленно приходил в себя, впитывая подробности внутреннего интерьера пилотажного отсека так, словно видел их впервые.

Выжил.

Он дотянулся до капсулы, вынул ее из мышечных складок фаттаха.

Колония кристаллов продолжала сочиться тусклым неровным светом.

– Алги?

– Мы думаем, – после отключения капсулы от нервной системы истребителя заработала обычная связь. – Мы в замешательстве.

– Ладно. Поговорим позже. – Денис едва держался на ногах. Не в первый раз он подходил к гибельной черте, но сегодняшние события вообще не укладывались ни в какие рамки. Он тоже пребывал в полном замешательстве.

Воздух снаружи был холодным до пронзительной дрожи. Капли конденсата оседали на обшивке, одежде, неприятно холодили разгоряченное лицо.