Страна счастливых - Ян Ларри

– Скажи мне, - обратился к своей собеседнице Павел, - не рекомендовал ли тебе отец - я говорю о письме - обратить меня в сельскохозяйственную веру.

Кира вспыхнула до корней волос. Закусив губу, она склонилась над конвейером, внезапно заинтересовавшись процессом работы.

– Я угадал?

– Ты хочешь знать содержание письма? - смутилась Кира.

– Да!

– Может быть… со временем… я покажу тебе…

– Что я должен сделать для того…

– Замолчи пожалуйста! - крикнула Кира.

– Хорошо! - комически вздохнул Стельмах,-я не буду говорить о письме. Продолжай.

Кира молчала.

–Ну, что же, - пытался вызвать ее на разговор Павел, - с тех пор, значит, ты смотришь на жизнь глазами маньяка.

– Не совсем, - неохотно ответила Кира, - но я уже и не осуждаю его. После этого урока я начала смотреть совсем иначе на людей, чем когда-то смотрела. Его увлечение конечно ненормально для человека нашего времени, однако таких чудаков, как я убедилась впоследствии, можно встретите на каждом шагу. Для одного весь мир заключен в химические формулы, другой бредит математикой, третьи помешаны на искусстве, ну, а некоторые носятся где-то в межпланетном пространстве.

– Прекрасно, очень прекрасно! - сердито заметил Павел, - но если ты будешь невоздержана на язык, то я захвачу тебя в сферический гараж и сделаю звездопоклонницей.

– Что ж, может быть и твоя работа не менее интересна.

– Я думаю! - гордо сказал Павел.

* * *

Случилось так, что они встречались почти каждый день. Они вместе обедали и вечерами подолгу болтали о том, что приходило им в голову.

Кира была не только остроумной собеседницей, но и хорошим приятелем. Разносторонне образованная, она, как и большинство людей ее возраста, прекрасно знала технику, увлекалась медициной, рисовала, обладала солидными знаниями в области точных наук, была неравнодушна к поэзии.

Но кажется более всего она любила музыку.

Нередко после ужина они заходили в отель «Звездные пути», где остановилась Кира, открывали настежь окна, выдвигали кабинетный рояль на середину… Тонкие и сильные пальцы Киры погружались в белые клавиши; рояль шумно вздыхал, гудел, точно прибой в рассветный час, и вдруг осыпал полумрак весенними мелодиями. Откинувшись назад, Кира смотрела широко открытыми глазами в лицо Павла и звучным голосом импровизировала:

– Ты видишь сад… Он белый, белый… От цветов… от радости… Над садом ласковое голубое небо… Летят птицы… Это весна, Павел… Слышишь радостное курлыканье журавлей… Чувствуешь, как теплый ветер дует в твои ресницы… Прохладные ветви деревьев касаются жаркого лица… Цветет земля… Шумят весенние ручьи…

В полумраке комнаты она походила на белую птицу из сказок древних. Медленно раскачиваясь телом, она неутомимыми руками создавала хрупкий, стеклянный мир, который гремел под напором весенних ветров.

– Все голубое, голубое… Дали призрачны… Море ласковое… Огромный мир дышит спокойно и мудро… И над миром несется песня… Радуйтесь… Каждое мгновенье прекрасно… Веселитесь… День чист… Белые сады клонятся к земле под тяжестью цветов…

Она вскакивала, со смехом подбегала к Павлу.

– Ну? Что ты скажешь?

– Это недурно!

– Тебе понравилось?

– Да, это мне нравится, но не слишком ли прозрачна музыка?

Тогда она подбегала к роялю снова:

– Ну, вот, послушай это.

Горячая музыка вспыхивала под ее пальцами. Беспокойная и тяжелая, она смущала, наполняла сердце тревогой.

– Это человек… Это огромный, сильный человек… В туманах, во мгле поднимается он… Теплая и сонная земля качается под его ногами… В мироздании по неведомым путям стремительно летит Земля… И на Земле человек… Зорким взглядом он смотрит по сторонам… Земля… Миры… Человек огромен… Человек могуч… Он встает во весь рост, и вселенная пропадает за его плечами… Связка стальных тросов шуршит в его руках… Он поднимает голову…

Музыка нарастает. В тяжелую и беспокойную ритмику внезапно врывается взрыв.

– Довольно! Я устала!

Тогда они выходили на балкон и молча сидели, вдыхая эротический запах лилий, прислушиваясь к шуму моря.

Высоко над головами в темном южном небе дрожали зеленые мохнатые звезды, проносились, сверкая прожекторами, ночные самолеты. В темных садах бродил приглушенный смех. На пляже гремела песня. Она то взлетала высоко вверх и неожиданной ракетой сверкала и рассыпалась, то вдруг повисала где-то вдали одной нотой щемящей сердце. Вверху шуршали крылья аэроптеров, любителей ночных прогулок.

– Хорошо все-таки жить! - вздыхала Кира.

Иногда в рассветный час она врывалась к Павлу, заставляла его одеваться и тащила на пляж.

– Довольно спать! - кричала она. - Мир проснулся и вода тепла… Можно уже купаться.

Они бежали к морю.

Сильные и здоровые, они возились, поднимая тучи брызг. Фыркая, точно тюлени, плавали в розовой от зари воде, уплывали далеко от берега, пели песни, кричали, смеялись, потом усталые, мокрые, взбирались на скалы.

Огромное солнце вставало над морем. Кира протягивала к солнцу, руки и, дурачась, кричала:

– Солнце, здравствуй!

Заражаясь ее настроением, Павел делал в сторону светила приветственный жест:

– Здорово, старина! - фамильярничал Павел с солнцем.

Незаметно пролетел месяц отдыха в Солнцеграде.

* * *

В день отъезда Киры Павел старался шутить, однако в глубине сознания ворочалось что-то неприятное, и это чувство не оставляло Павла весь день.

– Ты недурной товарищ! - бормотал Павел, пожимая сильную руку Киры, - и я, пожалуй, без тебя пролью немало слез.

Улыбаясь, он смотрел в глаза Киры, но, не будучи в силах выдержать встречный взгляд, щурился, надвигал шляпу на нос и говорил в свое оправдание:

– Я, кажется, сегодня ослепну от солнца.

На аэровокзале они сидели в ожидании самолета больше часа, и за это время у них не нашлось ни одного слова для разговора, но в ту минуту, когда самолет упал на площадку и пассажиры поспешили в кабины, они, перебивая друг друга, начали говорить вдруг обо всем.

– Мы неплохо здесь жили, - твердил Павел.

– Но ты непременно должен побывать в совхозе, - бормотала Кира.

– Обязательно, это я уже твердо…

– Непременно… Хорошо?

– И там, где была ты… Я очень заинтересовался…

Павел ласково взял руку Киры и неожиданно для самого себя спросил:

– Ну, ты теперь мне можешь сказать, что было в письме?

– Что? - вспыхнула Кира.

– Я говорю про то письмо.

– Про то письмо… - повторила Кира в замешательстве потом, улыбаясь, сказала:

– Теперь мне кажется… со временем… ты узнаешь…

Самолет рванулся и через минуту превратился в черную точку, которая затерялась в голубом сияющем просторе.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Остаток последней декады отдыха Павел изнывал от нетерпенья. Ему хотелось как можно скорее вернуться к своей работе. Так, по крайней мере, он уверял себя. Но дни, как нарочно тянулись медленно. Павел, волновался и наконец, за день до окончания срока своего пребывания в Солнцеграде, решил вылететь в Магнитогорск.

– Несомненно одно, - рассуждал Павел, - мой организм окреп. Лишние дни пребывания здесь уже ничего не дадут мне. Пора работать. Да, да…

Приняв решение, Павел повеселел.

Сняв пиджак, он с воодушевлением принялся за уборку помещения, потом взял горячую ванну, переменил одежду и не медля двинулся на аэровокзал, насвистывая бравурный марш «Труд свободен».

Большое внутреннее чувство согревало его, распирало грудь, заставляло сердце биться особенным, радостным ритмом.

Ему хотелось работать, проявить себя. Увидев приближающийся самолет, он сдернул с головы шляпу и весело размахивал ею. Когда же самолет упал на площадку, он бросился в кабину управления и, не отдавая себе отчета в своих действиях, крикнул пилоту:

– Алло, дружище. Хочешь, сменю тебя?

– До Магнитогорска?… А почему?

– Надоело бездельничать… Четыре декады без работы.

Пилот торопливо сбросил с себя комбинезон.

– Садись! - крикнул он. - Само небо посылает тебя… Мне дозарезу нужно быть сегодня в Одессе, и если бы не ты…

– Ладно, ладно! - хлопнул его по плечу Павел, - поменьше слов, дружище. Где маршрутная карта?

Облачившись в комбинезон, Павел влез в кабину управления, и спустя несколько минут самолет отделился от земли, управляемый новым пилотом.

* * *

– Как так? - удивился Нефелин, встретив Павла, - по нашим расчетам ты должен прибыть завтра, и вдруг…

– Что делать?! Я не оправдал ваших надежд…

– Скучновато?…

– Я мог бы сойти с ума от безделья, если бы мне пришлось отдыхать еще две декады… Ну, что здесь нового?

– Будет бой…

– Положение серьезное?