Идет розыск (журнальный вариант) - Аркадий Адамов

Лена уже разобралась в присутствующих. Главное внимание ее привлек Лев Константинович. Выпитое вино слегка возбудило его, отвислые щеки побурели, движения стали порывисты, и, казалось, прежнее спокойствие и сосредоточенность покинули его. Он все больше шутил и разглагольствовал, азартно и даже запальчиво. Остальные мужчины заметно робели и заискивали перед ним, Бобриков был особенно льстив. Только бородатый Вова вел себя почти равнодушно.

Между тем Лев Константинович, довольный всеобщим почтением, продолжал развивать свои мысли, при этом ожесточенно жестикулируя:

— … Умный человек ищет в людях слабости и их использует. Очень умный — использует людей со слабостями. Улавливаете разницу?

— Гениально сказано! — подхватил, сияя улыбкой, Бобриков.

— Но! — продолжал Лев Константинович, делая отстраняющий жест рукой. — Дайте мне свободу жить, как я хочу. Дайте мне использовать мою голову, силу, мою волю и знание, дайте обогнать глупого и ленивого! Не дают! Должно быть равенство возможностей. А дальше-инициатива, ум, напор решают, кто выйдет вперед. В любой области. Я, например, коммерсант, вам знакомо это слово?

— Великое слово! — с восторгом воскликнул снова Бобриков. — Затоптали!

— Вот-вот. — Лев Константинович широким жестом указал на него. — Затоптали! Верно говоришь. Но экономика не для слабаков и дураков, она для сильных и зубастых. Кто это в экономике будет работать для других? Ха-ха! О, я вас еще научу, голуби мои…

Он поднял бокал, и снова притихшие было гости заговорили между собой.

Через некоторое время Лена заметила, что Бобриков и Катрин исчезли. Никто больше, казалось, не обратил на это внимание. Веселье продолжалось. Музыка гремела уже неприятно. Глинский плечом прижимался к Лене и мял ей руку, Бобриков и Катрин вернулись. Валерий обменялся взглядом с Глинским, и тот, вскочив со стула, объявил:

— Мы принесем еще вина! Пойдемте, Леночка.

— Ах, идите сами, — отмахнулась Лена. — Меня уже ноги не держат.

— Пойдем, Ленок! — неожиданно и радостно откликнулась Нина. — Я с вами!

Она с усилием поднялась, опершись на плечо Льва Константиновича.

Ничего не оставалось делать, Лена тоже встала.

Втроем они вышли из комнаты и, продолжая разговор, спустились по скрипучей лестнице куда-то вниз. Глинский толкнул узкую дверь. Они очутились в небольшой комнате без окон, на столе лежали какие-то свертки, возле стоял ящик с бутылками. В стороне приткнулась тахта, на ней валялись какие-то вещи.

— Э, Ниночка, ты тут лишняя, — возбужденно сказал Глинский, оттесняя Нину к двери. — Иди, иди, Мы сами…

— Нет, не уходи! — рванулась Лена.

— Ну, что ты, Ленок, что ты… — Нина быстро юркнула за дверь.

Глинский мгновенно щелкнул замком и обернулся.

— Леночка, разве я вам не нравлюсь? — глухо спросил он.

— Нет!

— А вы мне…

Он схватил Лену за плечи. Руки у него оказались железные, разнять их не было сил. И Лена почувствовала страх.

— Оставьте меня!

— Не-ет… Я на полпути не оставляю… — бормотал Глинский, стараясь поймать губами губы Лены. — Я тебя… долго ждал…

Лена совсем растерялась от охватившего ее испуга, почти паники, и чувствовала, как последние силы покидают ее.

— Я буду кричать…

— Кричи, — хрипло ответил Глинский, продолжая борьбу. — Кричи… Потом будешь довольна…

Они упали на тахту.

И тут Лена, опомнившись, поджала колени и с силой уперлась ему в живот. Глинский, пытаясь справиться с ней, откинулся слегка в сторону, и тогда Лена ударила его, ударила так, как ее учили, наискосок, ребром ладони, под подбородок. Глинский от боли и неожиданности отпрянул и схватился за шею, черные глаза его налились бешенством.

— Ах, так…

Он вскочил, и Лена вскочила вслед за ним. Щеки ее пылали, волосы рассыпались по спине, платье сползло с одного плеча, и оборванный воротничок болтался на груди.

Глинский размахнулся, метясь ей в лицо, но Лена увернулась и ухватилась за стол.

Она не знала, что делать. Кричать бесполезно, отсюда ее никто не услышит. Убежать? Невозможно. Дверь заперта, и пока она будет возиться с замком…

А Глинский тем временем снова кинулся на нее, Лена отскочила в сторону, вся дрожа, прижалась спиной к стене, и тут Глинский ее схватил. Он был изрядно пьян и окончательно потерял голову.

Это спасло Лену. Впрочем, ее спасла школа, которую когда-то она проходила. Прежде всего к ней вернулось хладнокровие. Она на миг бессильно и податливо обмякла в руках Глинского.

— Ну, наконец-то… — торжествующе пробормотал тот, тоже ослабляя объятия.

И тогда Лена мгновенно перехватила его руку и с отчаянной решимостью заученным рывком заломила ее за спину. Глинский взвыл от боли и повалился на тахту.

А Лена бросилась к двери и завозилась с замком, Но Глинский все же поднялся на ноги, здоровой рукой он, кривясь, отшвырнул Лену от двери и сам выскочил из комнаты. И тут же снаружи звякнул ключ.

— Отдохни, дура! — задыхаясь, крикнул Глинский. — Утром будешь сговорчивей!

На лестнице послышались торопливые удаляющиеся шаги.

Лена дернула дверь. Нет, она была заперта на ключ, и Лена громко, навзрыд расплакалась, уже не в силах сдержать себя. «Боже мой, что же теперь будет? — подумала она. — Ведь он утром придет опять». И без сил опустилась на тахту.

Тем временем Глинский, приведя себя в порядок и поминутно морщась от боли в плече, вернулся в комнату, где находилась вся компания, еще более шумная и уже совсем пьяная. Коменков пел блатные песни, стараясь перекричать музыку, рвавшуюся из магнитофона, его зачарованно слушала одна толстая Жанна, дымя сигаретой, остальные болтали о чем-то. Бобриков налил Глинскому вина.

— Где Лена? — полюбопытствовала Нина.

— Отдыхает, — самодовольно ответил Глинский и даже подмигнул.

Бобриков одобрительно хлопнул Глинского по плечу, и тот взвился от боли.

— Ты что? — пьяно удивился Бобриков. — Я же любя, чучело.

В этот момент с улицы послышался сигнал автомобиля.

— Сейчас встречу! — сорвался со своего стула бородатый Вова, до того мрачно наблюдавший за Глинским.

В комнате появилась новая компания: оживленный, хотя и слегка помятый Димочка Шанин под руку с неизвестной худенькой девушкой в синем платье и с красной газовой косынкой на плечах, девушка казалось смущенной; за ними — хмурый, озабоченный Смоляков. Последним вошел чем-то недовольный Вова.

— Ура! — закричал Бобриков, блестя очками. — За приезжих! Всем налить! — Он подскочил к Льву Константиновичу. — Разрешите ваш бокал, шеф?

— Ну-ну, наливай, — буркнул тот, придвигая рюмку, и продолжал, громко обращаясь к Нине и Глинскому: — … Таких людей нет, ясно? Просто, чем совесть чище, тем выше ее продажная цена. Вот и все, голуби мои.

— Гениально! — закричал Бобриков, пытаясь трясущейся рукой налить вино.

— Дай я сам налью, — вмешался Димочка Шанин, отбирая у него бутылку.

— Ой, я забыл закрыть ворота, — вдруг вспомнил Вова. — Пейте. Я сейчас.

Он торопливо вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, нерешительно потоптался в прихожей и уже собрался было спуститься вниз по лестнице, но неожиданно к чему-то прислушался, а потом приоткрыл дверь во двор. С улицы донеслось тихое урчание мотора.

Вова, поколебавшись, вышел на крыльцо, снова прислушался и, спустившись по ступенькам, направился к воротам, он и в самом деле не запер их на замок. Подходя, он различил в полутьме, как створки ворот приоткрылись и какая-то тень проскользнула во двор. Вова удивленно остановился и почесал бороду. Однако тень так же бесследно исчезла, как и появилась.

Постояв еще с минуту и ощутив, наконец, холод под легкой курточкой, Вова решил, что все это ему померещилось, и направился к воротам. Подойдя, он нашел их действительно приоткрытыми. А ведь он точно их закрыл, хотя и не запер. Вова взялся за, створку ворот и увидел, что со стороны улицы к нему подходит какой-то человек.

— Одну минуту, гражданин, — строго сказал тот. Вова услышал тихие шаги у себя за спиной. Он оглянулся. Перед ним стоял длинный парень в темном пальто и кепке.

— Что вам надо? — как можно спокойнее спросил Вова.

— Пройдемте с нами, тут недалеко, несколько шагов, — сказал длинный. — Заодно я вам свое удостоверение покажу, а то тут темно. Да вы не бойтесь, — добавил он, уловив Бовины колебания.

— Чего мне бояться? — пожал плечами Вова, но в голосе его ощущалась растерянность.

Они вышли на улицу. Невдалеке, возле самого забора, Вова увидел мотоцикл с коляской и почему-то сразу успокоился.

Подойдя к мотоциклу, длинный парень достал из коляски фонарик, зажег его и направил лучик света на небольшую красную книжечку. Вова недоверчиво покачал головой.

— Неужели МУР?

— Он самый, — подтвердил длинный парень, быстро гася фонарик. — Старший лейтенант Лосев. А тебя как зовут?