На подсосе - Кристофер Мур

А она меня обняла, поцеловала в лоб и говорит: «Пойдем Томми вызволим».

Наверно, вампирские силы я уже почувствую завтра ночью, а пока я какой-то, блядь, тотальный обсос. Но только школа начнется, я так буду рулить, что мама дорогая.

18

Никто не любит дохлых шлюх

Если находишь своего молодого человека привязанного голым к перевернутой кровати, он весь в крови, а у ног его валяется мертвая синяя доминатрисса, вера некоторых женщин в крепость отношений может и пошатнуться. Некоторые женщины могут даже воспринять это как признак неприятностей. Но Джоди была одинока не один год, она ходила с рок-музыкантами и брокерами, а поэтому привыкла к необычайным ухабам на дорогах романтики. Поэтому она просто вздохнула и пнула шлюху в ребра — скорее разговор поддержать, чем убедиться, что блядь действительно мертва. И сказала:

— Ну что, бурная ночь?

— Ой неудобня-ак, — пропела Эбби, заглянув в дверь, и тут же спряталась обратно в коридор.

— Я забыл стоп-слово, — сказал Томми.

Джоди кивнула:

— Да, это, наверное, стыдно.

— Она меня била.

— Ты как?

— Сейчас нормально. Но больно. Очень. — Томми посмотрел за Джоди на дверь. — Привет, Эбби.

Та вынырнула из-за косяка.

— Владыка Хлад, — произнесла она, кивнув и слегка улыбнувшись. Затем взгляд ее упал на тело, глаза распахнулись, и она снова слилась в коридор.

— Как вши у сестры? — крикнул ей вслед Томми.

— Шампунь не помог, — отозвалась Эбби, не заглядывая в комнату. — Пришлось ее побрить.

— Скверно это слышать.

— Да ничего. Она как бы клево смотрится, типа деток из фонда «Загадай желание».[21]

Джоди сказала:

— Эбби, ты бы не могла зайти и закрыть за собой дверь? Если кто-то мимо пойдет и сюда заглянет… ну, я не знаю, может крышу немножко снести.

— Хор, — ответила Эбби, ступила в комнату и придержала дверь, пока та закрывалась, словно щелчок замка как раз и способен привлечь внимание.

— По-моему, я ее убил, — сказал Томми. — Она меня лупила и хотела, чтоб я ее укусил, ну я и укусил. По-моему, я ее насухо выпил.

— Ну, мертвая-то она мертвая. — Джоди нагнулась и подбросила вялую синюю руку. Та безвольно рухнула обратно. — Но ты ее не опустошил.

— Правда?

— Если б выпил досуха, она бы обратилась в прах. У нее сердце сдало, удар приключился или что-то. Похоже, почти вся кровь из нее вылилась на тебя и на ковер.

— Ну, я как бы глотку ей вырвал, а она упала, не успел я попить.

— Ну так, а чего она ждала? Ты же был связан.

— Тебя это как-то не волнует. Я думал, ты будешь ревновать.

— Ты просил ее привести тебя сюда и бить тебя, пока ты не озвереешь и ее не прикончишь?

— Не-а.

— Ты подстрекал ее тебя бить, пока ты не озвереешь и ее не прикончишь?

— Нет, конечно.

— И ты не дрочил на то, что она тебя бьет, пока ты не озвереешь и ее не прикончишь?

— Честно?

— Томми, ты голый и привязан к раме кровати, а от меня до стека — как и до твоих гениталий — всего несколько дюймов. Мне кажется, политика честности тут будет уместнее всего.

— Ну, если честно, когда ее убивал, я немного возбудился.

— Но не сексуально.

— Ну нет. То была совершенно убийственная похоть.

— Тогда у нас с тобой все в порядке.

— Честно — ты не сердишься?

— Я просто рада, что ты в норме.

— Мне из-за этого надо переживать, я знаю, только что-то не переживается.

— Бывает.

— Некоторые сцуки просто сами напрашиваются, — сказала Эбби, кратко поглядев на Томми, но быстро отвела взгляд, осознав, что под слоем крови он совершенно голый.

— Ну вот, пожалста, — сказала Джоди, подошла ближе и стала распутывать узлы. Путы состояли из двойных полос нейлона и флиса, а на концах — тяжелые металлические наручники. — Она их зачем покупала — гризли заковывать? Эбби, обыщи ее, где ключ?

— Нее-а, — ответила Эбби, не отводя глаз от мертвой синей шлюхи.

Джоди заметила, что груди просто загипнотизировали девчонку — они не подчинялись закону всемирного тяготения и, очевидно, самой смерти, ибо стояли совершенно по стойке «смирно».

— Они все равно ненастоящие, — сказала Джоди.

— Я сама знала.

— Она была очень гадкой женщиной, — встрял Томми, желая помочь. — С очень большими, но неискренними сиськами. Не бойся.

Эбби оторвала взгляд от бюста мертвой женщины и посмотрела на Томми, потом на Джоди, на грудь Джоди и снова на синее тело.

— Ебать мои носки! Неужели у всех тут большие сиськи, кроме меня? Господи, как же я всех вас ненавижу! — И она выскочила в коридор, хлопнув за собой дверью.

— У меня нет больших сисек, — сказала Джоди.

— Идеально пропорциональны, — подтвердил Томми. — Вообще, на самом деле, идеальные.

— Спасибо, солнышко, — сказала Джоди и легонько поцеловала в губы, чтоб избежать вкуса блядской крови.

— По-моему, я заметил, как она цепляла ключ на вешалку с Хлёстовыми кепонами «сорока-блядь-девятников» у двери.

— Мне по правде нужно научить тебя превращаться в туман, — сказала Джоди, снимая ключ с колышка.

— Да, много из вот этого можно было бы избежать.

— Ты же знаешь, Животные тебя сдали.

— Уму непостижимо. Должно быть, она их шантажировала или как-то.

— Клинт все рассказал еще и полицейским. Ривера и Кавуто следили за нашей студией.

— Но Клинт на самом деле не считается. Он продал весь свой нравственный капитал на этом свете, когда решил, что хочет жить вечно.

— Поразительно, до чего плохо обещание бессмертия влияет на поведение.

— Типа не важно, как ты к людям относишься, — сказал Томми.

— Ну вот! — Джоди наконец расстегнула браслет на его правом запястье и перешла к левому. Тяжелые, но с должной мотивацией к ныткам, думала она, можно было бы вырваться ну или хотя бы разломать кроватную раму. — А просто сломать ты их не мог?

— Мне, наверное, еще покачаться нужно. — Томми яростно почесал нос. — Так что, нам теперь надо тело спрятать?

— Нет, мне кажется, это хорошее предупреждение твоим приятелям.

— Точно. А с легавыми как?

— Не наша проблема, — ответила Джоди, поворачивая ключ в замке. Левый браслет щелкнул и раскрылся. — Дохлая синяя шлюха же не у нас дома.

— Это прекрасное замечание, — сказал Томми, растирая запястье. — Спасибо, что выручила, кстати. Я тебя люблю. — Он схватил ее и прижал к себе, едва не рухнув ниц, когда Джоди сделала шаг назад, а его удержали оковы на ногах.

— Я тебя тоже люблю, — ответила она, толкая его в лоб ладонью, чтобы удержать в равновесии. — Только ты весь в шалавном масле, а я не хочу, чтобы оно заляпало мою новую кожаную куртку.

В такси на обратном пути Эбби дулась — так далеко выпячивала нижнюю губу, что за черной помадой виднелось розовое. От этого она напоминала кошку, наевшуюся чернослива.

— Высадите меня возле дома.

Томми, сидевший посередине в одной из Хлёстовых фуфаек «сорокадевятников», в утешение обхватил ее рукой за плечи.

— Все в порядке, детка. Ты отлично справилась. Мы очень тобою довольны.

Эбби фыркнула и уставилась в окно. Джоди, в свою очередь, закинула руку Томми на загривок и впилась ногтями ему в плечо.

— Заткнись, — прошептала она так тихо, что лишь он ее и слышал. — Это не помогает. Послушай, Эбби, — сказала она уже громче, — сразу ничего не бывает, это не в кино. Иногда приходится есть букашек много лет, пока не станешь избранной.

— Уж я-то их наелся, — подхватил Томми. — Жучков, букашек, козявок, паучков, мышей, крыс, змей, мартышек… АЙ! Хватит, меня уже сегодня пытали.

— Вы так друг на друге залипли, — произнесла Эбби. — На всех остальных вам наплевать. Мы для вас как рогатый скот.

Таксист — по виду индус — глянул на них в зеркальце.

— Ты это к чему? — спросила Джоди.

Томми пихнул ее локтем в бок.

— Шучу. Господи. Эбби, ты нам очень небезразлична. Мы доверились тебе с потрохами. Фактически, сегодня ты, возможно, спасла мне жизнь.

Томми откинулся на спинку и посмотрел искоса на Джоди.

— Долго рассказывать, — сказала ему рыжая. Потом снова перегнулась к Эбби. — Хорошенько отдохни, а завтра в сумерках приходи в студию. Поговорим о твоем будущем.

Эбби скрестила руки на груди.

— Завтра Рождество. Мне от родичей не смыться.

— Завтра — Рождество? — переспросил Томми.

— Ну, — кивнула Джоди. — И?

— У Животных выходной. А мне с ними перетереть надо.

— Ты думал о возмездии?

— Ну-у… да.

Джоди потрепала спортивную сумку на сиденье — в ней теперь лежали все деньги, которые Животные когда-либо платили Синии. Почти шестьсот тысяч долларов.

— Мне кажется, в этом смысле у тебя уже все схвачено.

Томми нахмурился.

— Я начинаю сомневаться в постоянстве твоего нравственного компаса.