Узы моря. Опасное соседство. Возвращение - Ялмар Тесен

— Ничего он не чувствует — сидит себе неподвижно да цвет меняет…

Рассказы Джона Уильямса о рыбах и осьминогах и собственный многолетний опыт все больше убеждали Джеймса, что у этих морских животных сильное биомагнитное поле и они способны чувствовать поля других существ, причем значительно острее, чем сухопутные жители.

— Даже обычные ваши эмоции — гнев, радость, агрессия — могут значительно изменять электромагнитные колебания вашего биополя, и рыбы способны эти изменения улавливать, — говорил Джон Уильяме и в доказательство приводил яркие примеры из собственной практики общения с рыбами под водой. — Ведь когда вы режете под водой красноглазку для наживки, вокруг вас собираются самые разнообразные рыбы, подбирая кусочки, а то и норовя ущипнуть вас за палец. Но возьмите с собой под воду крючок с леской и насадите на него кусочек точно такой же красноглазки — сразу увидите, как все от вас шарахнутся. То есть они будут по-прежнему кружить поблизости, но подойти не решатся. Потом одна-две рыбки осмелятся, совершат бросок и быстренько куснут предложенную наживку, но будет заметно, что делают они это с опаской. То же самое происходит, стоит взять в руки гарпунное ружье. Рыбы, которые только что буквально сидели у вас на плечах, тут же бросаются наутек. Вот как, черт возьми, это объяснить?

Рассказ Уильямса вполне совпадал с теорией самого Джеймса о том, что рыбы избегают тех мест, где их до того из года в год особенно жестоко истребляли.

Осьминог Феликс, без конца меняя цвета, очутившись в море, стал ярко-красным, словно на прощанье, а потом растворился в зелени водорослей. Джеймс вытащил опустевшее ведро и глубоко задумался, не замечая косых взглядов прохожих.

Он вспомнил вдруг, как помощники Сварта грузили что-то очень похожее на корзины с рыбой в грузовик-рефрижератор с кейптаунским номером и делали это в весьма странном месте и в весьма необычный час. Тогда моросил мелкий дождичек, однако в свете фар Джеймс успел заметить, как сверкнула серебристым боком лихия, — он ни с чем не мог спутать этот блеск. Джеймс оказался в тот раз у моста лишь потому, что ночью они ловили рыбу на только что приобретенном катере, замерзли и решили сперва поехать домой и как следует позавтракать, а потом пообедать в городе попозже, когда рассеется пелена с ночи зарядившего дождя.

Из вечной тьмы океанских глубин Меченый постепенно поднимался все выше и уже проплыл двести пятьдесят километров к северу, возвращаясь к побережью. Как и всегда, он старался держаться дна, ощущая все его неровности, впадины и подъемы, но порой приходилось переплывать рифовые гряды поверху, однако же он никогда не осмеливался оставаться надолго в верхних слоях, где обитали крупные хищники. Зато к жизни на глубине горбыли-холо отлично приспособились за тысячи лет эволюции. Органы чувств Меченого служили ему великолепно.

Особо чувствительные сенсорные датчики у него на боках определяли любые колебания воды и изменения давления и давали ему столько информации, сколько не могло дать даже зрение, ведь они действовали и там, куда не проникал дневной свет; а на мелководье благодаря своим датчикам он мгновенно перестроился: изменил уровень давления в плавательном пузыре, сохранив прежнюю плавучесть, приспособил зрение к более сильному освещению, поменял окраску, настроился на запахи и сигналы иной добычи и иных охотников, способных напасть на него самого. Были у Меченого еще и другие датчики, постоянно следившие за любыми изменениями давления и связанные прежде всего с его слухом, так что он спокойно плыл по все более светлым просторам континентального шельфа.

На глубине шестидесяти метров ему встретились грохочущие траловые сети — их тащили по дну траулеры. У Меченого уже был опыт встречи с ними. Сильная волна, которую гонит траловая сеть, ощущается за много метров; любое живое существо воспринимает ее как совершенно неестественное силовое поле и пугается; ну а сама по себе сеть с разинутым зевом, ревя, тащится по дну, поднимая тучи ила и мусора, и за ней неизменно следуют акулы. Акул привлекают рыбы, попавшие в эту западню, и прочие морские существа, раненные или просто выбитые из колеи и лишившиеся своих убежищ.

Траловые сети и следовавшие за ними хищники то медленно продвигались и исчезали вдали, то снова появлялись будто бы ниоткуда, и Меченый, пугаясь, со скоростью шесть километров в час стремился к побережью, находившемуся теперь всего лишь километрах в пятнадцати, когда вдруг почувствовал, что все-таки попался в круг бренчавших сетей, и это настолько ошеломило его, что он поплыл прямо в жадную разверстую пасть сети, находившуюся всего метрах в пяти от него, вместе с небольшими желтыми каменными зубанами, трангами и капскими конгрио. Тяжелая сеть двигалась со скоростью четыре с половиной морских узла, в длину была метров тридцать, а в ширину — двенадцать и напоминала пасть вечно голодного монстра, который неторопливо, однако неумолимо продвигается вперед с рычанием и ревом, пугая свою добычу. Это чудовище не принадлежало миру рыб, и бороться с ним никому из них было не под силу. Одна за другой они пытались выскользнуть из того мощного потока, который загонял их в сеть, и, застревая в ячеях, становились их пленниками и вскоре погибали от удушья. Меченый тоже испытывал желание прорваться во что бы то ни стало, но ему, по крайней мере, повезло. Дело в том, что сеть, в любой момент готовая удушить его, была снабжена стальными валиками, очень тяжелыми и похожими на колеса, с помощью которых ее нижний край преодолевал различные препятствия на дне — возвышенности, камни и так далее, способные порвать или зацепить сеть.

Лишь некоторым рыбакам удалось получить лицензии на ловлю подобными сетями — они были практически запрещены, ибо могли вскоре полностью уничтожить запасы местных рифовых рыб, неспособных противостоять их безжалостному наступлению. Всесокрушающие валики катились по покрытым кораллами поверхностям рифов, оставляя на них глубокие борозды, когда Меченому пришло в голову спастись привычным для него способом — нырнуть на глубину. И он нырнул, и выбрался из-под сети, сумев пролезть в узкую, всего в несколько сантиметров щель, и сразу бросился наутек. Когда сеть исчезла в ею же самой поднятой туче мути, Меченый услышал, что кое-кому из рыб тоже удалось ускользнуть из этой чудовищной пасти, однако все прочие звуки вокруг, становившиеся все слабей, поскольку Меченый быстро плыл прочь, свидетельствовали о невероятном ужасе среди подводных обитателей.

Он достиг рифовых отмелей, где вода бурлила и пенилась над вершинами подводных скал, а затем очутился в эстуарии Книсны — мощный прилив доставил его сюда со скоростью шесть узлов в час. К трем часам утра он уже вовсю охотился на осьминогов в водорослях, похожих на лишайники, которыми заросло здесь все. Скользя над этими миниатюрными лесами, он отдался приливной волне, пользуясь плавниками и хвостом только для того, чтобы рулить и поддерживать равновесие. Он напрягал мускулы, лишь когда осьминог или краб выскакивал прямо на него. Меченый и осьминоги замечали друг друга одновременно, их органы чувств быстро передавали им соответствующую информацию, и осьминогу нужно было спасаться бегством, а Меченому — догонять, а для этого требовалось ударить по воде мощным хвостом, сделать рывок и, разинув пасть, схватить добычу. Таким образом он уже съел двух осьминогов по полкило весом, продолжая неторопливо плыть против течения реки к белому мосту, где река пересекала шоссе.