Все красное (пер. В.Селиванова для журнала "Смена") - Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska

– Потрясающе! Покажи!

Мы охотно прервали наши изыскания. Шляпы у Алиции всегда были исключительные, она никогда ничего не выбрасывала, а, напротив, дополняла с помощью своей и чужой фантазии, и коллекция в конце концов собралась великолепная. Посмотреть ее удавалось редко: обычно шляпы находились в труднодоступном месте, и Алиции было лень их доставать.

Павел принес из погреба коробку необъятных размеров, едва не застрявшую в дверях. Отталкивая друг друга, мы кинулись к зеркалу в переднюю, одержимые только одним желанием – мерить шляпы.

Анита вошла в ту минуту, когда мы уже успели принарядиться. У Зоси на голове была белая панама с черной вуалью, у меня – мягкий берет из зеленого бархата с длинным пером, Алиция надела ярко-красную шляпу с ошеломительно большими полями. И Зося, и я по непонятным причинам выглядели, как прифрантившиеся коровы. Алиция же была великолепна!

Анита окаменела на пороге, глаза ее засветились.

– Ну, знаешь! – вместо приветствия сказала она. – Должна ее носить!

– Должна ее носить! – присоединились мы хором. – Не смей снимать! Тебя узнать нельзя!

– И спать в ней?

– И спать! Купаться! Сидеть в конторе! Должна ее носить!

– Безусловно, должна ее носить! Посмотри в зеркало: это же не ты!

– Она ни к чему не подходит!

– А черное? А светлый беж?

– К гнилой зелени тоже подходит, теперь в моде смелые цветовые сочетания, – решительно вмешалась Анита. – Не гневи бога, такое не должно пропасть.

– Алиция, ты должна ее носить! Без этой шляпы я тебя и знать не хочу!

Охваченные безумием, мы дружно решили стоять насмерть. Алиция неуверенно поглядела в зеркало и начала ломаться.

– Буду себя по-дурацки чувствовать…

– Ты же ее носила!

– Но это было десять лет назад…

– Ну и что? Выглядишь в ней как раз на десять лет моложе!

– Даже на пятнадцать!…

– Выглядишь потрясающе! Теперь мода на все! Должна ее носить!

У Аниты разгорелись глаза. Она содрала с головы Алиции шляпу и быстро надела на себя, скривилась и напялила обратно Алиции, задом наперед. Выяснилось, что в таком виде Алиция еще прекраснее. Под влиянием коллективного нажима она почти сдалась.

– Подождите, чуть не забыла, зачем приехала, – сказала вдруг Анита. – Могла, конечно, и позвонить, но я все равно курсирую между Копенгагеном и Аллеред, так что вы мне по дороге. Не оставляла ли я у вас зажигалку?

– Не видели. Посмотри на всякий случай. Если забыла, то могли положить на полочку.

Анита посмотрела на полке под портретом прадедушки. Мы продолжали заниматься шляпами.

– Нет. Где же я могла ее оставить? Жалко, хранила как память, но ничего не поделаешь. Алиция, ты будешь носить эту шляпу или нет?

Алиция посмотрела на нас и, видимо, поняла, что отрицательный ответ ей может дорого стоить.

– Мегеры. Ну ладно…

– Не смей ее снимать!

После ухода Аниты Алиция послушно осталась в шляпе. Мы алчно продолжали рыться в коробке. Зося вытащила гранатово-белый ток.

– Помню его! – обрадовалась я. – Ты в нем первый раз ездила в Копенгаген!

– Во Флоренции я тоже его носила. Упал в фонтан. У меня даже снимок есть, как раз наклоняюсь…

Алиция замолчала и внимательно посмотрела на Зосю. Зося бросила беспокойный взгляд в зеркало и на всякий случай сняла ток.

– Что случилось? Его нельзя мерить?…

Алиция задумчиво сдвинула шляпу на затылок, почесала голову.

– А где, интересно, у меня снимки из Флоренции? Не видели?

– Видели слайды.

– Нет. Слайды делались позже. А это обычные оттиски, и вроде еще были две пленки…

– Если ты даже снимки начинаешь терять… – Тут у меня что-то блеснуло. – Не об этих ли пленках было столько разговоров еще на площади Святой Анны? Должна была сделать оттиски и кому-то послать, но сначала задержали в проявке, а потом не могла решить, какие увеличивать…

– Было что-то такое… Это те? Не знаешь, что я с ними могла сделать?

– В Варшаве их не было, – решительно вмешалась Зося. – Так что ко мне не цепляйтесь. Никаких пленок из Флоренции ты в Варшаве не проявляла.

– И здесь их не было. У тебя карточки не лежат в другом месте?

– Нет. Куда же они могли подеваться?

– Насколько я понимаю, Херберт их возит в автомобиле, – ядовито ответила я. – Чтоб мне провалиться на месте, если это не та таинственная пачка.

– Очень может быть. Видимо, я хотела их увеличить, запаковала…

Зося решительным жестом поправила на ней шляпу. Мы услышали скрип калитки и шаги. Кто-то постучал в дверь. Открывать пошла я.

– Добрый вечер, – сказала Эльжбета. – Боже, какая шляпа!

Эльжбета не появлялась уже почти две недели, так что нам было о чем поговорить, но все ушло на задний план в присутствии больших красных полей. Теперь сногсшибательную шляпу примеряла Эльжбета. Оказалось, что ей она идет еще больше, чем Алиции.

– Ты ее будешь носить? – робко поинтересовалась Эльжбета.

– Сомневаюсь. Они ко мне привязываются, но я им, пожалуй, не поддамся. По-моему, ее должна носить ты.

Эльжбета из-под красных полей кинула на Алицию необычно сияющий взгляд. Что-то в этой шляпе было…

– Ты б ее мне не дала? Хотя бы на время!…

– Возьми насовсем. По крайней мере хоть эти мегеры перестанут ко мне цепляться. Выглядишь замечательно!

Чувство справедливости не позволило нам запротестовать. Шляпа была как будто создана для Эльжбеты!

Эльжбета, не отрывая глаз от зеркала, сообщила нам, что Казик наконец выходит из больницы и она сможет вернуться в Стокгольм. Есть какие-то вещи, которые кто-то должен у нее взять, но его сейчас нет, поэтому не разрешит ли Алиция оставить эти мелочи у нее?

– Они большие? – спросила Алиция, наученная горьким опытом: нередко мелочь оказывалась узлом величиной со шкаф.

– Да нет. Поместятся в обычной хозяйственной сумке. Можешь поставить куда угодно. Хоть в погреб.

– Ну ладно, приноси.

Эльжбета предупредила, что занесет сумку завтра вечером, и ушла, забрав с собой шляпу и не спросив, хотя бы из вежливости, о наших уголовных делах… Мы вернулись к снимкам из Флоренции.

– Я все больше склоняюсь к тому, что Херберт возит в автомобиле именно снимки, – сказала я. – Может, заберем у него?

– Конечно! Мы с ним завтра встречаемся. Что я там еще могла оставить?

– Что ты еще такого можешь знать?… Уберите же к дьяволу шляпы, с мыслями собраться невозможно! Алиция, пошевели мозгами, не встречала ли Эву или Аниту где-нибудь в Европе при подозрительных обстоятельствах? Не видела ли, как одна из них тайком отклеивает пакет, прилепленный в ресторане под столиком? Или крадется в маске в кабинет дипломата?…

– Что за бред ты несешь? – удивилась Зося, укладывая шляпы в коробку.

– Откуда я знаю, строю предположения! Пытаюсь найти, чем она может грозить убийце.

– Подожди, – вмешалась Алиция. – Пожалуй, что-то видела…

Она нахмурила брови и уставилась в пространство. Мы боялись шелохнуться, чтобы не спугнуть появившееся воспоминание.

– Ну, так что же ты видела? – не выдержала я.

– Не могу вспомнить, – с досадой ответила Алиция. – Мне кажется, Анита, но где, когда и при каких обстоятельствах? Может быть, в Риме, может, в Париже, а возможно, еще где-нибудь. Встретила ее случайно и только раз… Когда ты несла эту чушь, что-то у меня такое блеснуло…

– Повтори эту ахинею еще раз, – потребовала Зося.

Я повторила, разбив и дополнив. Алиция меланхолично вглядывалась в банку с солеными огурцами. Покачала головой и достала один.

– Нет, не вспоминается. Кажется, на какой-то почте, где кто-то из нас посылал письмо. Но не уверена. Во всяком случае, маски на ней точно не было. И на четвереньках тоже не кралась. А вообще это могла быть почта в Копенгагене.

– У меня здоровья не хватает, – пожаловалась я, отказываясь от дальнейших поисков.

Половина следующего дня прошла спокойно. Под вечер Павел стриг остатки живой изгороди на дорожке со стороны улицы. Убийца прекрасно подстриг угол, но тропинкой пренебрег, и изгородь в этом месте шокировала глаз. Мы с Зосей на кухне обдумывали обед, когда Павел вдруг постучал в окно.

– Эй! Алиция идет!

– Так рано, – удивилась Зося. – У нее же свидание с Хербертом…

– Может, она забыла про сверток? – забеспокоилась я. – С ума от нее сойду!

– Обед! Некогда думать – делаем рыбу! Ставь картошку на огонь!

Я успела прикрыть кастрюлю крышкой и зажечь газ, когда с улицы донесся пронзительный визг тормозов, крик Павла и рев мотора. Мороженая рыба, как птичка, вылетела у Зоси из рук.

Я выскочила из дома первая, решив, что, даже если она хлопнулась в обморок, откачивать ее буду потом. Резкое, как взрыв, хлопанье двери возвестило, что обморок она отложила.

В нескольких метрах от дорожки Павел склонился над кем-то скрюченным, как бы вдавленным в кусты соседской изгороди. Рядом валялась красная шляпа с большими полями. Мы еще не успели подойти, как Павел уже помогал Эльжбете подняться. Одежда на ней висела клочьями, она держалась за левый локоть и не могла стоять на правой ноге. При этом ей удалось не утратить обычного хладнокровия, и на лице читалось легкое удивление. Павел же был белее снега.