Секретные дела Холмса - Джун Томсон

— Вы его знаете? — спросил я, пока мы переходили улочку.

— Мне довелось однажды сделать у старого Абрахамса необычайно удачную покупку[36], и с тех пор, если мне случается бывать поблизости, я наношу визит Абрахамсу. Он человек честный и пользуется у клиентов хорошей репутацией.

Холмс подошел к двери, несколько раз постучал и, не получив ответа, стал вглядываться в щель между полосками жалюзи.

— Наверное, хозяина нет дома? — предположил я.

— Нет, он здесь. В задней комнате горит свет.

— Может, он болен?

— Это мы сейчас выясним, — заверил меня Холмс и, нагнувшись, крикнул в щель почтового ящика: — Мистер Абрахамс! Вы дома? Это я, Шерлок Холмс!

После нескольких минут молчания жалюзи за стеклянной дверью шевельнулись, словно кто-то осторожно осматривал нас изнутри, оставаясь невидимым. Наконец загремела цепочка, громыхнул засов, и дверь приотворилась ровно настолько, чтобы мы могли войти.

— Входите, пожалуйста, побыстрее, мистер Холмс, — шепотом потребовал голос.

Едва мы протиснулись сквозь щель, как дверь за нами с шумом захлопнулась, засов был задвинут, и цепочка накинута. Согбенный старик, шествуя впереди, провел нас в помещение позади лавки.

В комнате, напоминавшей музей, было жарко и светло от газового рожка. Самых разнообразных предметов в ней было наставлено столько, что у меня зарябило в глазах. Словно на параде, выстроились повзводно украшения, безделушки, вазы. Эти изделия, которые не мешало бы почистить и отмыть, заполняли все горизонтальные поверхности. Груды старых книг громоздились грозящими рухнуть колоннами или лежали на потертых коврах в самом живописном беспорядке. Стены были увешаны картинами, покрытыми ржавчиной саблями и потемневшими зеркалами настолько плотно, что почти невозможно было различить узор на обоях.

Посреди всего этого хаоса, изрядно покрытого пылью, стоял небольшого роста сгорбленный старичок лет семидесяти, да такой тощий, словно его долгое время морили голодом. На нем были брюки и красная бархатная домашняя куртка, изрядно поношенные и явно предназначавшиеся для человека более внушительной комплекции. Все это висело на мистере Абрахамсе, как на огородном пугале. Эксцентричный вид хозяина лавки дополняли очки в стальной оправе (одно из стекол было с трещиной) и шелковая, попорченная молью шапочка на поредевших седых волосах.

Но главное, что бросилось мне в глаза при первом же взгляде на него, было исходившее от него почти осязаемое ощущение страха. Старый Абрахамс был очень сильно напуган. Об этом красноречиво говорили его трясущиеся руки и дрожь в голосе, когда он схватил моего друга за руку и спросил прерывающимся от волнения голосом:

— За вами не следили, мистер Холмс?

— По крайней мере, я не заметил никакой слежки, — удивленно ответил Холмс. — А кому понадобилось бы следить за мной?

— Бородатому человеку свирепого вида, прихрамывающему на одну ногу. Никогда в жизни я не видел мерзавца, который имел бы более устрашающий вид. Он наблюдает за моей лавочкой с тех пор, как ко мне заходил тот молодой человек, которого недавно убили. Все дело в шкатулке, мистер Холмс! Попомните мои слова. Этот негодяй охотится именно за ней. Я боюсь, ради того, чтобы завладеть шкатулкой, он убьет меня.

Отпустив рукав Холмса, старик заковылял через комнату так быстро, как позволяли его подгибающиеся ноги, достал небольшую шкатулку из черного дерева и вручил ее моему компаньону.

— Вот она, мистер Холмс! Заберите! Я не хочу больше иметь к ней никакого отношения.

Холмс поставил шкатулку на стол и принялся ее разглядывать со всех сторон. Она была величиной в шесть квадратных дюймов. Вся поверхность была украшена глубокой резьбой в восточном стиле — красивым и сложным узором из драконов с переплетенными хвостами и с глазами, вылезавшими из орбит, словно круглые черные бусины. Во многих местах орнамент был поврежден сколами и царапинами. Не думаю, чтобы в таком виде шкатулка стоила больше нескольких пенсов.

Холмс попытался открыть шкатулку, но она была заперта. Впрочем, в замочной скважине, окруженной накладным ажурным узором из бронзы, торчал маленький ключик. Встряхнув шкатулку, Холмс услышал, как что-то в ней звякнуло.

Мой друг мягко и ненавязчиво расспрашивал старого Абрахамса, пытаясь успокоить его и получить более вразумительный рассказ о событиях, в результате которых тот стал владельцем шкатулки.

— Так вы говорите, что шкатулку вам принес молодой человек. Когда это было?

— Вчера рано утром, вскоре после того, как я открыл лавку.

— Приходилось ли вам видеть его раньше?

— Нет, никогда.

— Как он выглядел?

— Аккуратно причесан и чисто выбрит, в шапочке и с шарфом на шее, на запястье правой руки у него была татуировка в виде бабочки. Он ворвался ко мне в лавку, словно сам дьявол гнался за ним по пятам, швырнул мне шкатулку, попросил присмотреть за ней и сказал, что зайдет позднее, чтобы назначить цену, если я пожелаю ее приобрести. Больше я его не видел. Позже в тот же день ко мне в лавочку заглянул мой сосед мистер Стейн. Он был очень взволнован и спросил, не слышал ли я об убийстве? Молодого человека с бабочкой, вытатуированной на запястье правой руки, нашли заколотым во дворе на Сарлотт-стрит. О мистер Холмс! Должно быть, это тот самый молодой человек, который заходил вчера в лавку. Что мне делать? Я уверен, что негодяй с бородой, который прихрамывает на одну ногу, убил его. Если я когда-нибудь видал человека, у которого на лице написано, что он убийца, так это бородатый!

— Прошу вас, уважаемый, возьмите себя в руки, — попытался успокоить Холмс антиквара. — Опишите внешность бородатого как можно более подробно. Когда вы впервые увидели его?

— Вчера, когда молодой человек принес мне шкатулку. Сначала бородатый слонялся вокруг лавки. А как только молодой человек ушел, негодяй приник к витрине, а затем сразу устремился вслед за молодым человеком.

— Видели ли вы бородатого потом?

— Несколько раз, мистер Холмс. Он все крутился перед лавкой, словно наблюдал за ней. А вечером, когда я запирал дверь и опускал жалюзи, он пытался разглядеть что-то через витрину! Я знаю, он намеревается проникнуть сюда, убить меня в постели и украсть шкатулку. После убийства молодого человека я не решаюсь больше открывать дверь и выходить на улицу.

— Насколько я понимаю, вы до сих пор не сообщили в полицию о том, что вам известно, не так ли?

— Я слишком напуган. Что, если я сообщу о нем в полицию, а убийца за это вздумает расправиться со мной? Нет, сообщать в полицию выше моих сил. Кроме того, что в этой шкатулке? Ведь она не моя. Я даже не захотел открыть ее. В ней вполне может оказаться какая-нибудь украденная вещь. Если полиция обнаружит ее, меня могут обвинить в укрывательстве краденого. Я старый человек, мистер Холмс, и всегда старался жить честно. Если меня посадят в тюрьму, я буду просто разорен!

При этой мысли бедный мистер Абрахамс пришел в такое отчаянье, что, опустившись в потертое кресло у камина и обхватив руками голову, стал безмолвно раскачиваться из стороны в сторону.

Холмс взглянул на меня поверх трагической фигуры с выражением сочувствия, к которому, однако, примешивалась изрядная доля юмора.

— Будет вам, мистер Абрахамс, — произнес он. — Не стоит все видеть только в мрачном свете. Что, если я открою шкатулку и, по крайней мере, успокою вас относительно ее содержимого?

Старый антиквар испуганно взглянул на Холмса.

— Но я же говорил вам, что шкатулка не моя. Не хотите же вы, чтобы меня обвинили в покушении на чужую собственность?

— Поскольку предполагаемый владелец шкатулки мертв, думаю, что вам вряд ли кто-нибудь предъявит подобное обвинение, — сухо заметил Холмс.

И хотя мой друг руководствовался самыми лучшими намерениями, его слова не особенно обрадовали старого Абрахамса. При упоминании об убийстве он еще крепче обхватил руками голову и снова стал раскачиваться с громкими стонами.

— Вы слишком щепетильны. Что касается меня, то, должен признаться, мое любопытство перевешивает все более тонкие соображения. Даю вам слово, что беру всю ответственность на себя.

С этими словами Холмс повернул ключик и, приоткрыв крышку шкатулки, с возгласом изумления высыпал ее содержимое. На столе оказалась весьма необычная коллекция предметов: крючок для застегивания ботинок из слоновой кости, небольшой флакончик из-под духов из граненого стекла и нитка коралловых бус для девочки.

— Здесь нет ничего такого, ради чего стоило бы решиться на кражу, — заметил я.

— Вот именно, — пробормотал Холмс ничего не выражающим тоном.

С минуту он постоял молча, задумчиво глядя на открытую шкатулку и ее содержимое, разбросанное по столу, затем собрал все и сложил в шкатулку, которую тут же сунул в карман своего пальто.