Излучающие Силу. Наследие Пангеи - Магда Удилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что, и карлы тоже? — усмехнулся Михаил, всё ещё настроенный крайне категорично.
— Нет, — покачал головой старейшина. — Та ветвь пошла другим путём. Только наследники велтов способны так защищаться. Но теперь моя очередь, помните?
Пао повернулся к Светлане и пристально поглядел на неё, моргнув и сверкнув.
— Твои родители произвели тебя в Итори, — напомнил он себе и другим ответ на свой первый вопрос. — Но почему они не учили тебя управлять своей силой?
— Прости, что отступаю от правил… — она остановила хотевшего заговорить Сергея, выкинув раскрытую ладонь в его сторону, — … но как ты понял, что я не обучена этому?
— Я стар и опытен, — рассмеялся Тилив, оглаживая бороду. — А ещё я люблю складывать части в единое целое. По словам твоих спутников, произнесённых в досаде, они вели тебя к месту, где, по их мнению, ты могла бы ослабить поглощающий тебя хаос внутренней силы. И за час разговора с тобой я наблюдал за всполохами твоих потоков, беснующихся и не нашедших покоя. Такое бывает в детстве, когда…
— Да-да, я помню, — несколько невежливо, с досадой перебила старейшину Света, отчего тот понимающе засмеялся, — только у ребёнка, не осознавшего ещё своей сути. Когда уже я сама смогу это видеть, как в себе, так и в других? — с губ Поплавской, почти неслышно, тоскливо сорвался риторический вопрос в никуда. Но пао Тилив услышал его.
— После беседы я лично займусь твоим обучением, если позволишь, — склонил он в её сторону голову. — Всё-таки, я тысячу лет ращу поколение за поколением абасов.
— Сколько?! — в один голос возопили Сергей с Михаилом.
— Тысячу двадцать два года, если быть точным, — обернулся к мужчинам старейшина. — Чему вы так удивлены?
— Даже в Алварионе сейчас едва доживают до пятисот, иногда шестисот лет! — объяснил страж существу. — А тебе — в Итори! — тысяча?!
Тилив рассмеялся, а затем ответил:
— Вы не совсем верно поняли, мои недружелюбные гости. Тысячу лет я наставляю новые поколения будучи пао. А живу я вот уже тысячу четыреста шестьдесят. День рождение было четыре луны назад.
На некоторое время в зале повисло громовое молчание, во время которого и старейшина, и Велес наслаждались человеческим изумлением. Насытив своё самодовольство, Тилив вновь повторил вопрос Светлане.
— И всё-таки, как же предки твои допустили столь вредное состояние?
— Их убили, когда я была ещё маленькой, — проговорила Светлана, всё ещё не отошедшая от названного срока жизни абаса.
Тот понимающе покивал.
— Значит, в свободном мире роды по-прежнему не хотят быть едиными. А почему приютившие не занимались с тобой? Они не знали о твоей силе, раз ты оказалась в Итори? Но тогда бы ты гораздо раньше погибла… — тут же отверг он предыдущую версию, потирая в раздумьях бороду. — Из каких родов были твои родители?
— Мама принадлежала боям, а отец — алам…
Едва она произнесла последний звук, как пао с размаха ударил кулаком по подлокотнику, а Велес прытко вскочил со своего сидения.
— Пинэйра! — воскликнул он, восторженно глядя на девушку. — Сивилы предрекали твоё рождение сотни тысяч лет назад — и вот, ты среди нас! Ты ведь всё знал заранее, едва увидел её, да, пао? — Велес посмотрел в упор на старейшину.
Тот согласно кивнул и улыбнулся нахмурившимся мужчинам.
— А кто такая пинэйра? — озадаченно спросил Михаил.
— И почему мы-то о них ничего не слышали, — добавил такой же сосредоточенный Травник.
Глава 8. Сомнения и решения
— Предлагаю ненадолго прерваться, — Тилив поднялся с места, приблизившись к Светлане. — Чтобы не быть голословным, Велес принесёт го, содержащее в себе самые полные своды о ней, — он указал мужчинам рукой на Поплавскую. Затем, с лёгким поклоном, обернулся к девушке и добавил: — А мы с тобой, Света, прогуляемся по подземью до ближайшего стата. Я надеюсь, ты примешь моё предложение научить тебя Видеть?
— Она никуда не пойдёт! — ответил резко Михаил вместо Поплавской, вернувшись к своему угрожающе-грубому тону и вскакивая с кресла.
Пао, глядя сверху вниз на стража, с улыбкой покачал головой и пожал плечами.
— Это ей решать, не тебе, — заметил он вкрадчиво. — Она имеет это право по рождению, происхождению и предназначенной ей судьбе. А мы лишь можем помочь пройти этот путь…
— Не заговаривай мне зубы! — разозлился Михаил пуще прежнего. — Я знаю, ты хочешь запудрить нам мозги, запутать нас и разделить, чтобы мы… чтобы она…
— Что бы — что? — перебил его Тилив. — Мы век за веком живём по непреложным правилам наших предков, впитывая в себя только то, что укрепляет нас. Мы не мешаем другим народам жить по их собственным правилам. Мы не жаждем убийств, богатств, власти, контроля. Мы наслаждаемся тем, что у нас есть и совершенствуем то, что имеем. Зачем нам хотеть ей зла, если она не несёт в себе зла по отношению к нам?
— Ты хочешь сказать, что вы самый счастливый народ на свете? — усмехнулся Сергей, тоже вставая и подходя к креслу Светланы. — Около сорока лет назад я также попадал в плен к абасам. И они наслаждались моими страхами, болью, мучениями и ненавистью. Они водили смотреть на нас своих детей как на зверей, поучая их нас пленять, держать взаперти, подчинять нас как дойных коров. И ты хочешь сказать, что вы не таите зла на нас? Не скрываете ничего? Не хотите контроля?! Не верю ни единому твоему слову!
Старейшина сплёл свои руки, прикрыв ладонями голову и дважды моргнул. Свет в его глазу словно потух.
— Не все мы одинаковы, — глухо сказал он, помолчав немного. — Не все готовы жить в подземьях, выходя на поверхность раз в несколько лун, в страхе при малейшей опасности уподобляясь деревьям. Скажи, — обратился он к Сергею, расплетая руки и опуская их. — Ведь те абазы были непохожи на нас? Тонкотелы, иссушены и озлоблены?
— Да, — кивнул Сергей. — Именно такие, как те, что… — он оборвал себя на полуслове, метнув взгляд исподлобья на Михаила.
— Как те, что изучаются в статах Алвариона? — догадался с горькой усмешкой Тилив. — Ваши наставники выбрали тех, кто живёт как отбросы, чтобы учить вас отвращению к нам. Что же, те, кто жаждет войны, так и поступают…
— Алварион не желает войны! — возразил Михаил. Именно потому и возникло Великое Расслоение мира. Они…
— Они жаждали власти, слепцы! — взревел староста, хлыстнув рукой по воздуху. — И они, и другие, и те, что остались тут!
