Октавия - Джилли Купер

Около десяти часов вошла сильно раскрасневшаяся Бриджит Гамильтон с двумя кастрюлями и водрузила их на длинный полированный стол, рядом с горой тарелок и вилок.

— Это рисотто, — сказала она, — если кто голоден.

Гости ринулись к еде. Я осталась стоять на месте, мужчины, окружившие меня, тоже. Шум, который мы производили, все нарастал до тех пор, пока к нам через толпу не пробился Гарэт.

— Ты бы поела чего-нибудь, Октавия, — сказал он.

Я покачала головой и вызывающе улыбнулась ему.

— Ты ничего не хочешь? — растягивая слова, спросил член палаты, стоявший возле меня.

— Только тебя.

Стоявшие неподалеку женщины, оторвавшись от рисотто и разговоров о пеленках, в ужасе посмотрели на меня. Среди них была и жена члена палаты, с лицом породистой трески.

— Современные девушки совсем не те, что были двадцать лет назад, — громко заявила она.

— Конечно, нет, — резко сказала я. — Двадцать лет назад мне было всего шесть. Вам следовало ожидать некоторых изменений в моем облике и поведении.

Она побагровела от злости, когда раздался взрыв хохота.

Гарэт не смеялся. Он взял меня за руку.

— Мне кажется, тебе лучше пойти поесть, — сказал он ровным голосом.

— Я тебе уже один раз сказала, — раздраженно ответила я, — я не хочу есть, я хочу танцевать. Почему бы кому-нибудь не включить проигрыватель?

Член палаты опустил глаза на серебряные кружочки.

— А что происходит с ними, когда ты танцуешь?

Я хмыкнула.

— То открывают меня, то закрывают. Они же двигаются.

Раздался еще один взрыв смеха.

— Ну, и чего же мы ждем? — спросил член палаты. — Давай поставим пластинку и потанцуем.

— Хорошо, — сказала я, взглянув на него из-под ресниц, — но сначала я схожу в туалет.

Поднявшись в ванную комнату, я едва узнала себя. С взъерошенными волосами, блестящими глазами и пылающими щеками, я выглядела, как одна из Менад. Господи, а платье-то какое красивое!

— И ты тоже красивая, — заметила я и, подавшись вперед, поцеловала свое отражение в зеркале.

Несмотря на то, что я слегка опьянела, я смутилась, когда, обернувшись, заметила в дверях наблюдающего за мной Гарэта.

— Ты что, не знаешь, что подглядывать неприлично? — заявила я.

Он не шевельнулся.

— Я бы хотела пройти, если ты не возражаешь, — продолжала я.

— О нет, ты никуда не пойдешь, — сказал он, схватив меня за руку.

— Нет, пойду! — закричала я, пытаясь вырваться.

— Ты прекратишь вести себя, как уличная девка? — взорвался он, втащил меня в ближайшую спальню, толкнул на кровать и запер дверь.

— Ну а теперь я подозреваю, что ты хочешь обойтись со мной, как с уличной девкой, — враждебно сказала я. — Что скажет твоя драгоценная Лорна, если застанет нас здесь вдвоем?

Вдруг мне стало страшно от его зловещего взгляда.

— Настало время, когда кто-то должен преподать тебе урок, — сказал он, приближаясь ко мне. — И, боюсь, это буду я.

Не успела я опомниться, как он, перекинув меня через колено, задал мне такую трепку, что у меня искры посыпались из глаз. Я начала кричать и отбиваться.

— Замолчи, — злобно сказал он. — Тебя все равно никто не услышит.

Внизу продолжал греметь проигрыватель. Я боролась и пыталась укусить его, но он был слишком силен. Было не столько больно, сколько унизительно. Кажется, этому не было конца. Наконец, он столкнул меня на пол. Я лежала, дрожа от страха.

— Вставай, — бесцеремонно сказал он, — и собери свои вещички. Я отведу тебя на яхту.

Над рекой висела луна, заливая белым светом опустившийся на спящие поля прозрачный туман. Густо-синее небо было усыпано звездами, в воздухе пряно пахло таволгой.

Чувствуя боль в каждой косточке и кусая губы, чтобы не разреветься, я тащилась за Гарэтом по полю. При этом, я постоянно спотыкалась, не падая только потому, что он сжимал мою руку словно тисками. Мне кажется, он боялся, что я могу удрать назад, на вечеринку.

Когда мы поднялись на палубу, я сказала:

— Ну, теперь ты можешь вернуться к своей ненаглядной юной подружке.

— Не раньше, чем ты ляжешь спать.

Прямо в платье я завалилась на свою койку. Но, закрыв глаза, все еще продолжала ощущать, как все вокруг кружится. Я тут же снова их открыла. Гарэт стоял, наблюдая за мной сквозь дым сигары.

Я снова закрыла глаза и почувствовала приступ тошноты.

— О, Господи, — проговорила я, пытаясь подняться.

— Лежи, — резко сказал он.

— Я имею право встать с собственной постели, — сказала я раздраженно. — С твоей стороны благородно было удерживать меня от чужих постелей, но из своей собственной постели человек может вставать, когда захочет.

— Перестань болтать, — сказал Гарэт.

— Не могу, — в отчаянии произнесла я. — Меня сейчас вырвет.

Он едва успел подвести меня к борту яхты. Мне было так плохо, как никогда в жизни. Сначала мне никак не удавалось остановить все новые ужасные позывы, а потом, из-за того, что Гарэт держал мою голову, слезы унижения.

— Оставь меня одну, — всхлипывая, умоляла я. — Оставь меня, я хочу умереть. С минуты на минуту вернутся Гасси и Джереми. Пожалуйста, пойди и задержи их немножко.

— Они не вернутся еще очень долго, — заметил Гарэт, взглянув на свои часы.

— Можно мне попить?

— Пока нет. Все начнется снова. Нужно немножко потерпеть.

Я посмотрела на огромную белую луну и вымученно засмеялась.

— Романтичней ночи не придумаешь, правда?

Когда мы шли по коридору, я чуть не упала. Гарэт подхватил меня на руки, отнес в каюту, ловко, как ребенка, положил на постель. Потом дал мне пару таблеток.

— Это поможет тебе уснуть.

— Вообще-то я не планировала сегодня ночью свиданья с Джереми.

Я дрожала, как собачонка.

— Я очень сожалею, — сказала я, крутя головой, — очень.

— Лежи спокойно, — сказал он. — Таблетки скоро подействуют.

— Не уходи, — прошептала я, когда он поднялся и направился к двери.

Он посмотрел на меня. Его лицо ничего не выражало: ни презрения, ни насмешки, ни даже следа жалости.

— Я принесу тебе еще одеял, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты простудилась.

От этой неожиданной доброжелательности, которую он впервые проявил ко мне, на мои глаза навернулись слезы. Я начала засыпать, когда он вернулся с двумя пледами, от которых пахло плесенью. Когда я увидела его руки, заботливо поправлявшие плед, — сильные руки с черными волосами, я почувствовала, что хочу, чтобы эти руки обняли меня, погладили и приласкали, как будто я снова была ребенком. На мгновенье мне показалось, что это мой отец, строгий, но любящий и заботливый. Мне так не хватало этого всю жизнь. Кого-то, кто мог бы остановить меня, когда я заходила слишком далеко, того, кто не позволял бы вести себя плохо и гордился бы мной, если я вела себя хорошо.