Право умереть - Рекс Стаут

С этими словами он протянул руку к пачке писем.

Я тут же вышел.

В своем отчете я не пропустил ни единого шага, ни единого мало-мальски значительного факта. Заработаю ли я благодарность или меня ткнут носом, словно щенка в напруженную лужу, все равно я пишу об этом. Но было бы пустой тратой времени и бумаги рассказывать, к примеру, как реагировал привратник на то, что на этот раз я обладал даром речи, или как Долли Брук восприняла новость (новость для нее!) о смерти Питера Воуна. Важно лишь то, что это ни на шаг не приблизило нас к разгадке, разве только представило интерес для меня лично, особенно с той поры, как Вулф вычеркнул ее имя из списков подозреваемых. В течение двух часов я достал алиби такого рода, которое обычно подшивают к законченному делу. В среду вечером в 19.40 Кеннет и Долли Брук сели за ужин у своих знакомых, живущих в одном с ними доме; незадолго до девяти еще две супружеские пары присоединились к ним, и вечер они провели за игрой в бридж, разошлись около часа ночи. Я проверил это, побеседовав с тремя женщинами, с двумя — лично и с третьей — по телефону, а также с двумя мужчинами. Когда я возвратился в наш старый кирпичный особняк, Вулф заканчивал ленч в столовой, и одного взгляда на мое лицо было ему достаточно, чтобы понять мое состояние. Я сел на свое место, вошел Фриц с блюдом, и я отвалил себе добрую порцию тушеной сельди, маринованной в масле и лимонном соке, приправленной лавровым листом, тимьяном и мятой, и три ложки пюре из щавеля. Я положил себе только три ложки, так как перед сном собирался зайти в кухню, разогреть остатки сельди, положить между двумя ломтями испеченного Фрицем хлеба и полить все это ореховым соусом. (Подавать со стаканом молока. Иметь под рукой ложку для того, чтобы подхватить пюре, которое выдавливается, когда вы его кусаете.)

Мы отправились в контору. Никто из нас не упоминал имени Долли Брук. Садясь, я, как бы невзначай, заметил:

— Я занесу в счет расходов двадцать два доллара за эти два часа.

Вулф усмехнулся.

— Я предпочитаю не принимать участия в таких расходах, так как хочу лишь заплатить добром за добро. — Он махнул рукой, давая понять, что хочет прекратить разговор. — Возможно, что мистер Воун звонил нам из дому перед смертью.

— Только возможно. Когда я позвонил ему домой спустя полчаса после нашего разговора, мне сказали, что он недавно ушел; по-видимому, со мной разговаривала горничная.

— Где он живет?

— Восточная Семьдесят седьмая улица, между Пятой авеню и Медисон-авеню. Предположительно, со своими родителями; в телефонной книге указано, что телефон принадлежит миссис Сэмюэль Воун.

— Нам нужно узнать все, что он вчера делал, до телефонного звонка и после.

— Конечно, надо.

— Как ты думаешь действовать?

— Расспрашивать людей? Рутина. Если вы хотите ускорить дело и готовы истратить некоторую сумму, призовите на помощь Сола, Фреда и Орри, Скажу только, что у всех, кого они станут расспрашивать, будет готов ответ, так как они уже давали его полиции.

— Невыносимо! — проворчал он.

— Да, сэр. Может быть, лучше просто сидеть здесь и гадать, у кого собирался Воун что-то выяснить. Я только и размышлял об этом в такси по дороге домой.

— Ну и что?

— Состояние, в котором он находился во вторник утром, когда ушел отсюда, было таково, что он должен был немедленно отправиться домой и завалиться спать. К часу дня он уже наверняка храпел вовсю. Он сказал, что проснулся в шесть часов утра, то есть имел весь день впереди, и нет никаких сомнений, что он уже успел кого-то повидать до того, как позвонил мне. Он сказал, что позже у него, возможно, появится нечто важное, о чем он мне сообщит. Он бы не сказал этого, особенно слово «важное», если бы у него просто возникла какая-нибудь дурацкая идея. Он хотел что-то выяснить, что он видел или слышал. Удовлетворительно?

— Да, но ты не сдвинулся с места.

— Сейчас сдвинусь. Кто или что, вот в чем вопрос. Что мучило его, когда он проснулся? Долли Брук больше не тревожила его совесть, и теперь два вопроса грызли его: кто убил Сюзанну и была ли она «эмоционально увлечена» — его слова — Данбаром Уипплом или нет? Что касается первого вопроса, он считал возможным, даже вероятным, что Сюзанну убила Долли Брук, но над разрешением этого корпят другие люди. Следовательно, по-настоящему его мучил другой вопрос, и он хотел получить на него ответ. Итак, — продолжал я ораторствовать, — куда он мог направиться? Парень он простой, прямолинейный, откровенный и мог бы пойти прямехонько к Данбару Уипплу, но тот сидит за решеткой. Идти к Долли Брук ему не имело никакого смысла: он знал все, что она могла ему сказать; он не знал только — она ли убила Сюзанну. Перед ним были еще две возможности: отец и мать Уиппла или Комитет защиты гражданских прав. Именно туда он и отправился. К Уипплам, в КЗГП или же и туда, и туда. Советую вам позвонить Уипплу, и если он ответит отрицательно, я съезжу в КЗГП и узнаю у Моуд Джордан, в котором часу Питер Воун был у них вчера.

Плечи Вулфа приподнялись на одну восьмую дюйма и вновь опустились. «Это не принесет никакого вреда. Даже если…»

Раздался звонок. Я вышел в прихожую взглянуть, кто это к нам пришел, и тут же повернулся к Вулфу: «Уиппл».

Это была приятная прогулка — двенадцать этих шагов. Я был совершенно уверен, что сполна возместил те два часа, которые зря потратил на Долли Брук. Что еще могло привести сюда Поула Уиппла в середине рабочего дня?

Я открыл дверь и боюсь, что слегка переборщил, помогая ему снять пальто. Я провел его в контору, и надеюсь, что на моем лице не играла самодовольная улыбка, когда я придвинул ему красное кресло. Он сказал Вулфу, что пришел сам, не желая звонить по телефону, так как должен сообщить нечто такое, что может принести неприятности людям, вовсе их не заслужившим. Вулф спросил, кому именно, и Уиппл поднял руку, чтобы поправить очки. Очки удивительно полезны в этом отношении, они извиняют человека, отводящего в сторону глаза, а также дают ему несколько секунд на то, чтобы прийти в себя и найти нужные слова.

— Вы, наверное, не знаете… — начал Уиппл. — Этот молодой человек, Питер Воун, убит.

— Знаю, — кивнул Вулф.

— Тело найдено в машине, Его застрелили.

— Да.

— Ну, раз вы знаете… — хрипло сказал он и откашлялся. — Помните, что во всех этих неприятностях я был откровенен с вами.

— У меня нет оснований сомневаться в этом.

— Я был совершенно откровенен. Я рассказал вам обо всем, что вы хотели знать. Ну, вот, а теперь есть кое-что, о чем я не хочу вам рассказывать, хотя знаю, что должен. Это доставит неприятности людям, являющимся моими друзьями… не только друзьями, но… они важные люди… Важные для моей расы. Но просить вашей помощи, принять ее, а затем скрывать от вас факты, которые вам следует знать, — это было бы неуважительно…

— Если хотите, я могу бросить заниматься этим делом.

— Но я не хочу этого! — воскликнул он. Мгновение спустя он продолжал: — Извините меня. Когда я пришел к вам в первый раз, нервы мои были не в порядке, и теперь я еще не вполне владею собой. — Голова у него дернулась вверх. — Знаю, что это ребячество. Вчера он пришел ко мне, Питер Воун, и просил рассказать, что я знал об отношениях между моим сыном и той девушкой. Сюзанной Брук. Он был…

— В какое время он был у вас?

— Утром. Он уже ждал меня в университете, когда и пришел на работу. Он был не вполне разумен, не так ли? Я сказал ему, что не знаю ничего, кроме того, что они были связаны по совместной работе и что я не могу ни отрицать, ни утверждать сообщений, опубликованных в прессе. Какой еще ответ мог я дать? Он был настойчив, но и я не отступал, и он ушел. Затем, во время ленча, мне позвонил Том Хенчи из КЗГП. Он сказал, что явился Питер Воун и настаивает на том, чтобы его приняли. Том Хенчи интересовался, что я сказал ему. А примерно час назад Том Хенчи позвонил и сообщил, что Питер Воун убит, и просил меня никому не говорить, что Воун был вчера в КЗГП. Хенчи сказал, что все они пришли к такому заключению и что будет неразумно упоминать об этом визите, поэтому он просит и меня хранить молчание. Я ответил, что позвоню ему некоторое время спустя, и через несколько минут позвонил. За эти несколько минут в моей голове пронеслись те мысли, которые вы высказали тогда, в Канова-спа. Речь тогда тоже шла об убийстве. Я позвонил Хенчи и сказал, что обязан рассказать вам обо всем. Он предложил встретиться, чтобы обсудить создавшееся положение, но я ответил отказом. И вот я здесь. Молю небо, чтобы… — Он не закончил и поднялся с кресла. — Я не жду, чтобы вы что-нибудь сказали мне. Я даже не хочу этого. — Он повернулся и направился к двери, но Вулф остановил его.

— Минуточку! Кто еще знает об этом?

— Никто. Я никому не говорил, даже жене.

— А о том, что Воун приходил к вам?

— Тоже. И никому не скажу. Вы должны извинить меня. Мне было мучительно говорить вам все это, очень мучительно.