Викинг. Во власти огня (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)"

Под веками были картины ужасов, где не было места ничему светлому и доброму.

Я повалился на кровать, чувствуя вековую усталость, и не ожидал, что сон заберет меня в свои сети.

Но когда увидел перед собой дядю Лёшу, то не сразу смог понять, что сплю.

Он был настолько реальный, настолько близкий, что я был уверен, что он жив.

В моих затуманенных мозгах не было даже сомнения в том, что сердце болит не зря.

Дядя Лёша улыбался и шел по зеленой тропе на склон горы, где сияло солнце, и было так легко дышать.

Туда, где его ждал мой отец.

А я стоял внизу и не мог сделать ни одного вдоха, видя, как они смеются и обнимаются, счастливые оттого, что нашли друг друга.

Они не видели меня.

Не слышали, как колотилось мое сердце от этой яркой картины, которая оживала перед израненной душой так неожиданно.

Я проснулся в поту, подскакивая и задыхаясь.

И еще долго не мог начать дышать, делая это хрипло и судорожно.

Где-то в глубине души я знал, что моя мама и сестра были рядом с ними, просто я их не смог увидеть.

Знал, что теперь они живут в доме, о котором грезил отец, часто мечтая о собственном жилище из дерева, где будет большой зал с камином, а у каждого из нас по собственной просторной комнате.

Я никогда не думал о том, что происходит там — на другом конце вселенной, куда уходят души.

Многое слышал, многое знал с чьих-то слов и из рассказов, но некогда было решить, во что верю я сам… И вот теперь я оказался беспомощным и совершенно сметенным тем, что увидел во сне так неожиданно и так реально.

У меня дрожали руки, когда я дошел до ванной комнаты и умылся, как всегда, ледяной водой.

Картинка счастливых папы и дяди Лёши не выходила из моей головы.

Но от нее на душе становилось немного легче.

Бред, наверное, верить в подобное.

Особенно мне.

Но сейчас я был склонен хвататься за эту соломинку, чтобы отыскать в ней силу и ранним утром выйти всё тем же несокрушимым и холодным, словно лед.

Только Ромка был моим маяком в этом мире.

Ромка и… Лиза.

Они делали мое сердце всё еще живым, наполняя теплом, к которому я не привык.

Ночью я вошел в комнату к брату и просто сидел рядом с ним, пока он не спал и смотрел по большому телевизору очередную программу про рыб.

Мне было достаточно знать, что есть те, ради кого я должен жить. И должен бороться дальше.

И не важно, были ли мои чувства взаимны.

Я пробыл с братом до утра, даже снова задремав на его низкой кушетке, сквозь липкую дремоту наблюдая за тем, как брат иногда улыбается и что-то бормочет себе под курносый нос.

Именно такие редкие секунды его сокровенного и непонятного для меня счастья давали мне силу настолько огромную, что казалось, я смогу сокрушить весь мир.

Утро не сделало раны менее болезненными, а мысли более радужными, но, выходя из комнаты брата, я был спокоен и уверен в том, что вместе с Лексом, Бьёрном и Женей мы способны решить любые проблемы.

А их было немало.

Я ожидал любую неожиданность.

Любого подвоха и даже попытки убрать Лекса прямо на похоронах отца.

Но к чему я точно не был готов, так это к тому, что Лиза станет моей!

Вот так просто.

Сладко.

Дико.

Самозабвенно.

И так чертовски неожиданно!

Впервые она не отталкивала меня, не боялась, не пыталась остановить, а целовала в ответ так жарко, что мысли о нашей близости не покидали моей головы весь этот день, даже когда нужно было оставаться собранным и готовым к любому выпаду врагов.

Я был начеку.

Говорил.

Следил за обстановкой вокруг, но в моей голове была только голубоглазая девчонка.

Моя девчонка!

МОЯ!

Эта мысль бежала по моим венам, опаляя ледяную кровь такими разрядами, что меня кидало в жар.

Действительно моя.

По-настоящему.

Без принуждения и попыток склонить к интимной связи.

После того, что случилось в кабинете, я смотрел в ее голубые глазища, словно в распахнутую книгу, и не видел в них отвращения или сожаления.

Этот день стал для меня откровением, которого я не ожидал, как бы ни мечтал тихо и укромно в своих жарких мыслях о ней.

Вот и сейчас, когда я увидел Лизу среди девушек из кухни, что принесли еду и выпивку, то снова был ошеломлен до глубины души, до этого даже не подозревая, что это возможно с моей заледеневшей душой.

Лиза всегда умела удивить меня.

С первого дня своего появления в стенах Чертога.

Каждый раз, когда я был рядом с ней.

Она была магнитом, который притягивал всех своей чистотой и несокрушимой силой, что бы ни происходило вокруг.

Она притягивала к себе, заставляя даже холодный мир викингов вращаться вокруг себя, становясь солнцем. Центром надежды и тепла.

Лиза даже не замечала, насколько парни прониклись к ней и как кидались защищать каждый раз, стоило им только решить, что я накажу их валькирию.

Не замечала, что сама стала частью мира викингов, влившись в небольшой, но сплоченный годами коллектив легко и непринужденно, словно была с нами всегда.

И я был горд этим.

Смотрел на нее до тех пор, пока девушка не скрылась в коридоре, отправляясь, видимо, снова на кухню к Герде и Хэльге, и не мог перестать любоваться ею, ощущая в груди робкое тепло.

Я не знал, что это было.

Поток мыслей обо всём сразу прервал приглушенный голос Бьёрна, который проговорил:

— К нам посетители.

Я только чуть кивнул и перевел взгляд на друга, как он без лишних вопросов добавил:

— Глава азиатского клана. Хочет выразить соболезнования.

— Запускай.

Бьёрн кивнул парням, что стояли у дверей и теперь несли круглосуточную охрану не только у стен Чертога, но и в русском квартале, чему они повиновались без лишних слов.

Это были ребята Бьёрна.

Все бывшие военнослужащие. Почти все из них побывали в горячих точках и пережили ад, а потому не могли найти себе место в мирной жизни, как когда-то.

Они редко появлялись в стенах Чертога, но, если мы видели их, значит, дела обстояли из ряда вон плохо и намечалось что-то затяжное и кровопролитное.

Эти дни парни плечом к плечу работали со своими русскими друзьями из команды Евгения, к счастью без проблем находя общий язык.

Когда двери распахнулись и на пороге появился худой мужчина, я тронул Лекса за плечо, чтобы он пришел в себя и обратил внимание на того, кто шел именно к нему.

Чтобы показать, что он принимает смену власти.

Лекс тяжело моргнул и, кажется, даже не сразу сообразил, где именно он находится.

Он не пил больше, и теперь начинался самый тяжелый и изматывающий этап в его непростой жизни, когда приходилось учиться жить без отца и с мыслью о том, что больше нельзя ничего изменить и исправить.

— Мистер Чжоу, — я встал из-за стола, тут же оказавшись едва ли не вдвое выше этого типа, отчего ему пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть мне в лицо.

Мужчина улыбнулся и почтительно склонил голову в приветствии, оказавшись на моей территории, но его глаза остались безучастными и отталкивающими.

Он мне никогда не нравился.

И если змеи в восточном мире были символом мудрости и такта, то он напоминал мне скорее ящерицу.

Мелкую, изворотливую, с цепким взглядом, в котором всегда можно было увидеть отчетливо лишь зависть и мысли о том, чем можно было бы поживиться в любой ситуации.

То, что я не одинок в своем ощущении, было отчетливо видно по тому, как реагировали на появление мистера Чжоу парни.

Несмотря на то что они поднимались из-за стола и пожимали ему руку, в их глазах нельзя было не заметить откровенной неприязни.

Норды не имели никаких дел с азиатским кварталом.

Иногда они закупали у нас рыбу и морепродукты, но не более того.

Нам нечего было делить.

Сферы наших интересов отличались и не проходили гранями ни по одному из пунктов.

Но невозможно было утаить шило в мешке, и я часто слышал о том, как именно представители этой диаспоры обманывали тех, кого называли своими партнерами, и пускали пыль в глаза красивыми словами и клятвенными обещаниями.