Пилат - Александр Лернет-Холенья

Следует обратить внимание на историю мессианской веры в той ее части, которая составляет преимущественно частный иудейский или общечеловеческий элемент, далее — на характер самого образа, в котором заменяются до сих пор существовавшие человечески-земные качества на сверхсознательно-космические; и, наконец, на «царство», еме хамашиах, «дни мессии», к которым она, вера, должна привести. Идеалом Исайи является царь, который будет управлять своим народом в духе мудрости и разума, совета крепости, ведения и благочестия; под господством такого царя никакая война не будет больше терзать народы, поэтому будет разрушено военное снаряжение, которое следует перековать на несущие культуру орудия. Кровожадные звери, львы, волки и медведи изменят свою природу, и на эту землю снова придет тот уровень райской невинности и благожелательности, при котором никто не будет плохо поступать; тогда перед мудрой справедливостью мессианского царя преклонятся все страны. Та же мысль высказана у Иссаи 2,1–4, где служба мессии, приводящая все нации к истинной гармонии, перенесена на самого Бога. Напротив, излюбленное истолкование мессии христианской церковью по Матфею 1, 23 — «Эммануэль» (Спаситель) — вводит в заблуждение. В нем все меньшее место занимают пророчества «отпрыска Давида» Иеремии и Иезекииля, чтобы в пророчествах Хаггия и Захария времен после изгнания сжаться до значительно ограниченной веры, так что Зоровавель, этот отпрыск рода Давидова будет снова возводить храм.

Однако полный мессианский энтузиазм выявляется из мудрых высказываний превратного толкователя Исаии прежде всего в прозрачнейшем возврате к охватившей человечество задаче спасения. Здесь не разрешена проблема, является ли раб Божий (Евед Яве) индивидуальной личностью, или это идеальный Израиль; в каждом случае он является носителем и центральным моментом царства Божия, которое должно осуществиться; царства Божия, которое, охватывая все человечество в общем признании и вымаливании единственного Бога, наполнит земную жизнь высшим смыслом.

На исходе библейской письменности в значительной части апокрифической и псевдоэпиграфической литературы, — и почти полностью в Мишне — мессию, как ясно и остро обрисованный персональный центральный образ, обходят молчанием. Насколько сильна даже здесь действенность этого образа, показывает роль, которую он играет в известных литературных источниках. Важность исцеляющей миссии этого образа, как само собой разумеется, везде определяется самим характером этих книг — национальным или универсальным. Именно здесь особенно сильно колеблется само понимание природы миссии — от чисто земной до трансцедентальной. Как «Сын человеческий» он в красочных речах Ксенокса является небесной сущностью до сотворения мира, сущностью, которая появилась уже до солнца и животного мира, и поэтому «в конце дней» эта сущность не рождается, а обнаруживает себя видимым явлением. Соответственно поэтому часто описывается ее (сущности) воздействие на полностью преображенный видимый земной мир. Что «Сын человеческий» избавляет прежде всего Израиль от всех угнетателей, это ясно; и так как вводится в действие страдающий Израиль с общиной справедливых, то мессия является обещанным царем мира и справедливости. Так как даже в этой национальной ограниченности мессия является более носителем политического блеска, чем посланным Богом царем законопослушного и религиозно преобразованного народа, провозвестником совершенно новой человеческой общности. Поэтому остается только один шаг, чтобы его деятельность соединить со Страшным судом; это совершенно естественно распространяется на ангелов и духов. Окончательное состояние мира, о котором говорит пришествие мессии, включает также позитивно справедливый новый порядок всех земных отношений; таким образом мессианский носитель исцеления становится светом народов и надеждой удрученных сердцем. То, что он при всем при том остается подчиненным Бога, хотя он безгрешен и отражает световой блеск божественного великолепия, является в иудейской теологии само собой разумеющимся.

Существенно новых черт к этому образу мессии описание в Талмуде не добавило. Однако его изображение украсило яркое представление народа о том, как он въехал в Иерусалим на осле. Важнее то, что мессии бен-Иосифу предшествует мессия бен-Давид. Он собирает рассеянных детей Израиля и воздвигает в освобожденном от врагов Иерусалиме старую храмовую службу. К последней решающей битве подходят к городу небожеские силы Армилус или Гог и Магог, которыми Израиль был повержен; мессию бен-Иосифа убивают, а его тело лежит непогребенным на улицах Иерусалима. В другом сообщении говорится, что бен-Иосиф поднялся на небо и останется там у святых патриархов до тех пор, пока не появится мессия бен-Давид и не принесет окончательную победу.

Мессианские движения — религиозно окрашенные и направленные на формирование будущего — подавляемые и осуждаемые попытки угнетенного иудейского народа вернуть себе независимость, либо, возможно, снова завоевать Палестину и опять восстановить Храм. Эти движения были тесно сплетены с верой в ожидаемый «конец света» (Acharit hajamim), приход избавителя, мессии, деятельность которого должна происходить по плану, описанному в предсказаниях пророков и видениях Даниила и, возможно, в других эсхатологических источниках. Имевшееся во все времена стремление к национальному освобождению сконцентрировалось в мессианское движение, когда нашлись люди, так называемые псевдомессии, которые сумели внушить окружающим веру в свое мессианское призвание. Эти фальшивые мессии были либо мечтателями, либо фанатиками, требовавшими от народа усиления религиозной практики (именно: раскаянья и постов), и тем самым хотели получить у Бога спасение, либо это были верующие люди действия, которые с оружием в руках намеревались освободить Израиль; иногда это были легкомысленные авантюристы. Народ считал их вершителями чудес, которые полагалось совершать мессии.

Иосиф Флавий сообщает о мощном мессианском движении, которое возникло после смерти Агриппы I и превращения Иудеи в римскую провинцию. Псевдомессия Тов-Адония попытался расколоть Иорданию и тем самым доказать свое предназначение быть Спасителем. Он и его сторонники были уничтожены римскими гарнизонными войсками. За ним последовал второй Спаситель, так называемый «египетский пророк», который собрал вокруг себя 30000 верующих и хотел расколоть Масличную гору, согласно пророчеству Захария (Зах. 14,4). Его сторонники (около 50) были рассеяны, сам он сбежал. Мощным мессианским движением была борьба зелотов за свое освобождение, предводителя которых Менахема его сторонники считали мессией. Упоминания об этом имеются еще в Талмуде. Не менее мощным было мессианское движение Бара Кохбы. Последнего как мессию приветствовал Равва Акиба.

В Галааде мессианские движения тоже не были редкостью, однако в истории остались лишь некоторые, например движение Мозеса с Крита (в первой половине пятого века). Он хотел переправить иудеев этого острова через Средиземное море в Палестину. При этом многие бросились в море и утонули. Позднее мессианское движение возникло в завоеванных арабами странах Передней и Центральной Азии. Во время смут в Арабском халифате в последних десятилетиях седьмого века портной и пророк Абу-Иса Исфахани попытался поднять восстание против арабов, попал в плен и был казнен. Но его сторонники, часть которых сплотилась вокруг его ученика Джудгана, не поверили в смерть своего предводителя и ожидали его возвращения — уже как мессии. Несколько позже появился (кажется, в Сирии) новый псевдомессия по имени Шарини или Серенус, который хотел вытеснить магометан из Палестины и тем самым завоевал большой авторитет. Побежденный законопослушными иудеями, он хотел отменить многие законы Талмуда — например, запреты на определенную пищу, — чтобы отомстить официальному иудейству. Однако до использования оружия дело, по-видимому, не дошло. Шарини схватили и привели к халифу Язиду, которому он сказал, что хотел одурачить иудеев. Халиф передал его легитимным властям иудеев для наказания.

Во времена крестовых походов в Европе и на Востоке царило всеобщее мессианское настроение. Появилось много мессий, имена которых остались неизвестными, и среди них один из Йемена (1172), о котором говорит Маймонид в известном послании (Iggeret Teman). После повторного завоевания Иерусалима сарацинами (1187) и неудавшегося третьего Крестового похода мессианское движение распространилось по Европе. С 1211 года многие иудейские ученые (около 300) переселились из Англии, Северной и Южной Франции в Палестину. Преследования папы Иннокентия III, особенно лютеранский собор 1215, усилили мессианские настроения; великое монгольское переселение народов означало для иудеев начало освобождения. В 1235 году, по некоторым сведениям, все пражские иудеи ушли из города, чтобы пробиться в Палестину. С распространением каббалистической мистики выросло число фанатиков, объявивших себя мессиями. Во второй половине тринадцатого века объявил себя мессией Абрахам Абулафия, за которым последовало много других каббалистов. После изгнания иудеев из Испании немецкий иудей Ашер Лемляйн в Истрии объявил себя мессией и требовал от своих сторонников, среди которых было много раввинов, поститься и каяться в качестве предварительного условия для спасения (около 1502 года). К мессианскому движению следует отнести также появление Давида Ройбиниса и Соломона Молхоса. Последний приписывал своей персоне значимость мессии. Позднее считались мессиями (протомессиями, «Машиах бен-Иосиф»), известные каббалисты Исаак Лурье и Хаим Витал Калабрезе (вторая половина шестнадцатого века). Последним и наиболее стойким мессианским движением было движение Саббатая Цеви во второй половине семнадцатого века. Остатками этого движения можно считать также новейший кассидизм. Современное сионистское движение и его непосредственный предшественник движение Шибата Сиона родственны по своей политической цели — Палестина для иудейского народа; но эти движения не имеют религиозного элемета в своей основе и для осуществления своей цели используют экономические, политические и пропагандистские средства; поэтому сионизм называют также «секуляризированным мессианизмом».