Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) - Михаил Иванович Одинцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меры немедленно приняли. 5 ноября епископа вызвал уполномоченный Енисейского губотдела ОГПУ по Туруханскому краю Отто Семенович Стильве. Без обиняков начал разговор с требований и запрещений:
– Вам запрещается благословлять больных в больнице, проповедовать в монастыре.
– Предъявите запрещение, – вежливо попросил Лука.
– Необязательно, – был ответ.
– По архиерейскому долгу не могу отказывать людям в благословении. Если запрещаете, повесьте на больничных дверях объявление о запрещении больным просить у меня благословение.
– Вот еще что, – как будто припоминая, проговорил чекист, – ездить в монастырь на покрытых коврами санях не надо.
– Как же я скажу об этом людям, которые с чистым сердцем делают это?
– Как… да после проповеди и скажите.
– Нет… Опять же… если запрещаете, так и скажите сами об этом крестьянам.
– Поясняю, гражданин врач Войно-Ясенецкий, что за отказ от прекращения контрреволюционных действий может последовать арест, а то и продление срока высылки или высылка в еще более отдаленные места. А теперь, – он положил перед Лукой листок с запретами, – ознакомьтесь и дайте письменную подписку об этом.
Ознакомившись с документом, предъявленным чекистом, епископ Лука написал: «5/XI. 24 г. Дано сие уполномоченному Ен[исейскому] ГО ОГПУ по Туруханскому краю в том, что я поставлен в известность о том, что мне запрещено отправление богослужения в местной церкви, также чтение проповедей и т. д. и вообще выступление на религиозную тему, в чем и подписываюсь.
Епископ Лука (Ясенецкий-Войно).
Подписку отобрал Уполн[омоченный] (О. Стильве)»[90].
Столь беспардонное вмешательство в церковную жизнь вынудило епископа Луку на крайний шаг: он подал заявление об увольнении из Туруханской больницы с указанием причин. Теперь уже скандал разгорелся между краевым отделом здравоохранения и отделом ОГПУ. Пока партийно-советские и судебно-репрессивные органы решали вопрос о судьбе епископа Луки, переписываясь между собой, туруханский чекист О. Стильве взял инициативу на себя.
7 декабря он допросил епископа Луку по фактам его «контрреволюционной деятельности» и сразу же принял решение о начале следствия. Луке вменялось: распространение в контрреволюционных целях ложных слухов, размещение в госучреждении религиозных изображений, возбуждение суеверий в массах путем совершения обманных действий. Тут же, чтобы епископ «не мог уклониться от суда и следствия», было определено новое место высылки из Туруханска – в деревню Плахино. После чего епископ был препровожден в ГПУ, благо здание больницы располагалось рядом. Уполномоченный ОГПУ О. Стильве встретил его с большой злобой и объявил:
– В соответствии с законом, я должен ознакомить вас с постановлением о предъявлении вам обвинения в нарушении ряда статей Уголовного кодекса.
– Вы это сделаете устно или предъявите текст?
– Не торопитесь, предъявлю… прочитаете и распишитесь об ознакомлении. А сейчас сообщу о принятом по вашему делу решении. За постоянно свершаемые контрреволюционные деяния вы должны немедленно уехать дальше из Туруханска.
– Как так… прямо сейчас?
– Почему «прямо сейчас»? Даю вам на сборы полчаса.
– Куда же именно высылают меня?
– На Ледовитый океан, – прозвучал раздраженный ответ.
Лука спокойно вышел из здания. Во дворе стояли сани, запряженные парой лошадей, рядом с ними милиционер. Жестом он показал, что надо садиться. Пока Лука усаживался, шепнул ему на ухо:
– Пожалуйста, пожалуйста, профессор, собирайтесь, как можно быстрее: нам нужно только выехать отсюда и поскорее доехать до ближайшей деревни, а дальше поедем спокойно.
Путь по замерзшему Енисею в сильные морозы был очень тяжел. За короткий зимний день проходили 70–80 километров. Ночевали в прибрежных маленьких деревушках – станках. Бывало так, что после длительной и безостановочной езды Лука столь ослабевал и замерзал, что не мог самостоятельно выйти из повозки. Тогда его просто брали на руки и вносили в избу, где долго отогревали. Так доехали до Северного полярного круга, за которым стояла деревушка Курейка – самое северное поселение Туруханского края. Оно появилось в XIX веке как крохотный перевалочный пункт на почтовом пути по енисейскому водному тракту. В 1914–1916 годах здесь отбывал ссылку И. В. Сталин. Жуткие места – бесконечная свирепая зима, короткое сырое лето и беспрерывные холодные пронизывающие ветра.
Но надо было двигаться далее, преодолеть еще 230 километров. Все время рядом был милиционер, который как-то признался, что чувствует себя в положении Малюты Скуратова, везущего митрополита Филиппа в Отрочь монастырь. Наконец достигли конечного пункта – деревни Плахино. Это был совсем небольшой станок, состоявший из трех изб и еще двух больших, как показалось поначалу епископу, груд то ли навоза, то ли соломы. При приближении они оказались жилищами двух небольших семей. Епископ с милиционером вошли в главную избу, и вскоре сюда же вереницей прошли немногочисленные жители Плахино. Все низко поклонились и попросили благословения. Председатель станка сказал: «Ваше Преосвященство! Не извольте ни о чем беспокоиться, мы всё для вас устроим». Он представил одного за другим мужиков и женщин, говоря при этом: «Не извольте ни о чем беспокоиться. Мы уже всё обсудили. Каждый мужик обязуется поставлять вам полсажени дров в месяц. Вот эта женщина будет вам готовить, а эта будет стирать. Не извольте ни о чем беспокоиться».
Затем отвели и показали приготовленное для епископа помещение в другой избе, разделенной на две половины. В одной половине жил молодой крестьянин со своей женой. В другой должен был поселиться Лука. Он осмотрелся: довольно просторное помещение с двумя окнами, в которых вместо вторых рам были снаружи приморожены плоские льдины. Щели в окнах не были ничем заклеены, а в наружном углу местами был виден сквозь большую щель дневной свет. На полу в углу лежала куча снега. Вторая такая же куча, никогда не таявшая, лежала внутри избы у порога входной двери. У стены для ночлега и дневного отдыха были сооружены широкие нары, покрытые оленьими шкурами. Вблизи нар стояла железная печурка. Было понятно, что она должна была гореть днем и ночью, чтобы хоть немного согреть помещение, в котором все равно нельзя было находиться без теплой одежды.
В первый же день епископ принялся заклеивать чем придется щели в окне и в стене. Постоянно топил печь, благо дрова, действительно, приносили мужики. Но это только создавало видимость человеческого жилища. Когда Лука сидел одетым за столом, то выше пояса было тепло, а ниже холодно. Однажды ему пришлось помыться в таком холоде. Принесли таз и два ведра воды: одно – с холодной, с кусками льда, а другое – с горячей. Непонятно, как он умудрился не заболеть в таких условиях! Иногда по ночам епископа будил точно сильнейший удар грома, это трескался лед
