Ты только попроси - Меган Максвелл

От Фернандо приходит сообщение. Отвечаю, что со мной все в порядке, а мысленно браню себя. Мне не по себе оттого, что я с Эриком и получаю сообщения от Фернандо. Хотя с чего бы это? Ни с одним из них у меня нет ничего серьезного.

По дороге в Мадрид Эрик предлагает остановиться в какой-нибудь деревушке и пообедать. Я говорю, что это отличная идея, и с удовольствием соглашаюсь. Томас останавливает машину в Асукека-де-Энарес, где мы пробуем вкусное мясо ягненка. Во время обеда Эрик получает множество сообщений и, хмурясь, читает их, но не отвечает. В четыре часа мы снова садимся в машину, а когда подъезжаем к отелю «Вилла Магна», я напрягаюсь. Эрик это замечает и берет меня за руку.

— Успокойся. Я лишь хочу переодеться и провести с тобой вечер. У тебя есть планы?

Мысли с бешеной скоростью пролетают в голове, и наконец я говорю, что у меня есть идея. Не даю ему времени на предположения.

— У меня есть дела в половине восьмого, — сообщаю я. — Если у тебя нет планов, может быть, поедешь со мной? Так я смогу показать тебе свою вторую работу.

Он удивляется:

— У тебя есть вторая работа?

Я весело отвечаю:

— Да, можно сказать и так, хотя в этом году она будет последней. Но я не собираюсь тебе о ней рассказывать, если ты со мной не поедешь.

Он улыбается, выходя из машины, и я следую за ним.

Подходим к лифту отеля «Вилла Магна», лифтер нас приветствует и отвозит на последний этаж. Как только мы входим в просторный и шикарный номер, Эрик оставляет на столе кейс и мобильный телефон и направляется в ту комнату, в которой мы не были в тот день, когда играли здесь. Звонит его мобильный. Сообщение. Не могу сдержать себя, смотрю на экран и читаю: «Бетта». Кто это? Телефон звонит опять, и на экране читаю: «Марта». С ума сойти, какие мы востребованные.

Мне тревожно. Последний раз, когда я здесь была, случилось то, отчего мне до сих пор стыдно. Провожу рукой по красивому дивану цвета кофе и смотрю на японский сад, прикладывая все усилия, чтобы дыхание было ровным. Если Эрик выйдет из спальни обнаженным и предложит мне поиграть, не знаю, смогу ли ему отказать.

— Можем уйти, когда захочешь, — слышу его голос.

Застигнутая врасплох, поворачиваюсь. Он одет в джинсы и футболку гранатового цвета. Красавчик. Он, как всегда, отлично выглядит. И что самое главное, он выполняет то, что пообещал, он ко мне не пристает. Однако я чувствую, как во мне нарастает разочарование оттого, что я сейчас не погружаюсь в море сладострастия, куда он обычно меня увлекает.

Я, наверное, сошла с ума.

Через десять минут мы уже сидим в машине и Томас везет нас к моему дому.

В квартире сразу чувствуется отсутствие Курро. Эрик понимает это и целует меня.

— Давай, уже шесть часов. Поторопись, или ты опоздаешь.

Забегаю в комнату, надеваю джинсы, синюю футболку, кроссовки. Собираю волосы в высокий хвост и быстро выхожу из дому. Мне даже не нужно смотреть на Эрика, я и так знаю, что он за мной наблюдает. Когда я рядом с ним, у меня начинает пылать лицо. Беру фотоаппарат и маленький рюкзак.

— Пойдем, — говорю ему.

Я направляю Томаса через загруженные улицы Мадрида, и через несколько минут мы подъезжаем к школе. Эрик выходит из машины и с удивлением оглядывается. Похоже, никого нет. Я улыбаюсь. Беру его за руку и тяну за собой. Мы входим в школу, и на его лице появляется недоумение. Это доставляет мне удовольствие, мне нравится, когда он в замешательстве, и я беру это на заметку.

Открываю дверь с табличкой «Спортивный зал», и мы погружаемся в ужасный шум. Десятки девочек от семи до двенадцати лет бегут ко мне, выкрикивая:

— Тренер! Тренер!

Эрик ошеломлен:

— Тренер?

Я улыбаюсь, пожимая плечами.

— Я тренер по женскому футболу в школе своей племянницы, — отвечаю, пока к нам не подбежали девочки.

Эрик изумленно открывает рот, а потом расплывается в улыбке. Но я больше не могу с ним разговаривать, малышки облепили меня со всех сторон, ухватившись за руки и за ноги. Я болтаю с ними, пока мамочки не отцепляют их от меня.

— А кто этот гигант? — слышу голос сестры.

— Друг.

— Ох, Булочка, вот это друг! — шепчет она, и я улыбаюсь.

В присутствии Эрика все мамочки меняются в лице. Это нормально. Эрик производит впечатление, я это знаю. Поздоровавшись со всеми, сестра упрашивает познакомить ее с Эриком, и в конце концов я сдаюсь. Какая же она приставучая! Она хватает меня за руку, и мы идем к нему.

— Ракель, это Эрик. — Он встает, чтобы поприветствовать ее. — Эрик, это моя сестра, а обезьянка у моих ног — моя племянница Лус. — Они обмениваются поцелуями в щеки.

— Почему ты такой высокий? — спрашивает племянница.

— Потому что в детстве я натворил много дел.

Мы с сестрой улыбаемся.

— Почему ты так редко говоришь? — снова спрашивает Лус. — У тебя что-то со ртом?

Я собираюсь ответить, но он наклоняется к ней и говорит:

— Дело в том, что я — немец. Несмотря на то что я умею говорить по-испански, я все же не могу скрыть свой акцент.

Малышка весело на меня смотрит. Я мысленно шлю проклятия в ожидании ее ответа, но не в силах ее удержать.

— Какую же вы получили взбучку от итальянцев! Они отправили вас восвояси.

Смутившись, сестра уводит девочку, а Эрик говорит мне на ухо:

— А племянница — вся в тебя. Такая же откровенная, как и ты, режет правду-матку.

Мы хохочем, и девочки снова сбегаются. Сегодня летний праздник, который мамочки устроили в честь окончания занятий. Целых полтора часа я с ними разговариваю, обнимаюсь, фотографируюсь с девчонками. Эрик сидит на трибуне и, судя по выражению лица, наслаждается спектаклем.

Девочки вручают мне пакетик. Открываю его и достаю футбольный мяч из разноцветных конфет. Я хлопаю вместе с ними в ладоши. Обожаю конфеты! Племянница показывает взглядом на Алисию. Они помирились, и я подмигиваю. Оле, племяшка! Несколько минут спустя, после того как я расцеловала всех мамочек и маленьких футболисток, все уходят, в том числе моя сестра и племянница.

Довольная встречей, наливаю в пластиковые стаканы тепловатую кока-колу и подхожу к Эрику.

— Удивлен? — спрашиваю, протягивая стакан.

Эрик делает глоток.

— Да. Ты удивительная.

— Ладно, ладно, не продолжай, а то я поверю.

Мы смеемся.

Никто из нас больше ничего не говорит, и на некоторое время мы погружаемся в тишину.

— Эрик, как видишь, моя жизнь совершенно обычна, — говорю я, наконец собравшись с силами.

— Я знаю… знаю, и меня это волнует.

— Волнует? Тебя волнует тот факт, что у меня обычная жизнь?