Ганнибал: один против Рима - Гарольд Лэмб

Сам Семпроний отправил весьма сомнительное по смыслу сообщение в сенат. В этом рапорте с предельным лаконизмом было сказано, что армия вступила в борьбу с карфагенянами, но ненастье помешало ей одержать победу. Оставшиеся в живых покинули берега Треббии и нашли убежище за стенами укреплений Плацентии, где теперь уже не было тесно.

В январе, месяце, посвященном Янусу, богу начала года, Тиберий Семпроний уехал на юг, как повелевал ему долг, чтобы принять участие в выборах. Он не был переизбран. По иронии судьбы, единственная похвала за битву при Треббии досталась его собрату-консулу Публию Корнелию, который так настойчиво высказывался против этой битвы. Более того, Публий, выведенный из строя, не присутствовал при этом сокрушительном поражении.

(Когда его рана затянулась. Публий обратился за разрешением принять командование своей прежней армией в Испании. Это не значит, что он хотел избежать третьей встречи с безумным карфагенянином, как стали называть Ганнибала. Наделенный здравым смыслом, Публий был убежден в том, что завоевание Испании сыграет большую роль для Римского государства. Его собратья-сенаторы из группировки Корнелиев согласились с тем, что было бы разумно добиваться победы на той земле, где не может появиться Ганнибал.)

Тревожные предчувствия охватили Рим, когда наступил новый год. Авгуры, которые слышали обо всех подробностях отступления армии в Плацентию, заявили, что все признаки предвещают гнев родовых богов: в небе видели призраки кораблей; молния ударила в храм Надежды; метательные копья в храме Марса были охвачены огнем, а воды Цере обратились в кровь. Чтобы очистить город от грехов, Юпитеру была принесена в дар золотая молния весом в 50 фунтов, а к изображениям менее значимых божеств возложены угощения. Когда ритуальное жертвоприношение было завершено, все жители обратили взоры на север, чтобы понять, что за человек этот Ганнибал и что он предпримет далее.

Два месяца в середине зимы карфагеняне отдыхали под крышами домов. Это был первый перерыв в их походе с того момента, как они увидели Пиренеи. Они поделили трофейное оружие, деньги и снаряжение, вынесенное с поля боя. Латинские историографы скажут позже (легко быть умными задним числом!): «Ганнибал никогда не считал, что сделал все, чтобы достойно наградить своих людей за стойкость в сражении».

Слово «достойно» здесь — ключевое. Оно значит гораздо больше, чем простое обещание вознаграждения. Армия уже чувствовала себя расформированной. Она получила привилегии. Какой-нибудь ливийский водонос, воспитанный в ненависти к его карфагенским хозяевам в Африке, теперь стал свободным человеком, которому не надо было почтительно склонять голову при приближении карфагенского инспектора. На самом деле этот темнокожий ливиец, как и раньше, продолжал разносить воду, но чувствовал себя совсем иначе. Кельтиберский всадник, который мечтал снова увидеть свою родную Месету, получал несколько акров земли в Италии, отданных в его владение, или (если он отказывался) стоимость этой земли, которую ему выплачивали в серебре. Оборванный кельтибер чувствовал себя не хуже почитаемого торговца. Если бы французское выражение esprit de corps («чувство солидарности») существовало уже тогда, так бы и было. Умные латиняне писали об этом впоследствии: «Они были солдатами, доверявшими своему полководцу, который, в свою очередь, полагался на них».

Ганнибал не слишком много требовал от них в ненастную погоду на Треббии. После того как он дал им возможность использовать все преимущества ландшафта, он просто призвал пехоту держать линию фронта перед боевым строем римских легионов. Что касается его конницы, она составляла треть его армии, в то время как римская кавалерия была не больше чем десятой, частью армии неприятеля. В ближнем бою африканские и испанские всадники Ганнибала превосходили италийских всадников. После того как последние были убраны с дороги, легионы не могли сохранять привычный для них боевой строй и отбивать многочисленную конницу на флангах. Это было так же просто, как уравнение: единица равна одной трети от трех.

Однако это уравнение не работало так, как должно. Легионы имели одну постоянную особенность. Их было не так легко уничтожить. Большинство сражалось, снова собравшись под знаменами в полевом укреплении, которое мудрость Ганнибала не позволяла ему атаковать. «Он никогда не рисковал в сражении, — писали хронисты, — если не было полной уверенности в том, что из этого можно извлечь какую-то пользу».

Пользой, которую извлек Ганнибал в битве при Треббии, был прочный союз с цизальпинскими кельтами.

Они приходили к нему со всех земель, прилежащих к реке По, даже издалека, с востока, как это сделали венеты. Вожди варварских лигурийцев прискакали верхом с западного побережья. Пока Ганнибал чествовал их в строгом соответствии с рангом и героическими заслугами каждого, разделяя в соответствии с наследственной враждой, они более двух месяцев восхваляли в своих речах его победы. Все они обратили внимание на бронзовые жезл и секиру — символы консульской власти, потерянные знаменосцами Семпрония при его побеге. Вожди, обильно сверкавшие золотом, не могли не заметить эти предметы, лежащие на львиной шкуре, распростертой у обутых в кожу ног Ганнибала. Гордые инсубры, которых связывали родственные узы с племенем бойев, снова поклялись в верности Ганнибалу и заявили о готовности посылать с ним своих воинов, искусно владеющих холодным оружием, куда бы он ни направлялся.

Ганнибал терпеливо объяснил, что они были в союзе не с ним, а с государством Карфаген, хотя он считает себя обязанным защищать их земли. Ни он, ни Карфаген не посягали на их территорию. И он показал им высеченную четкими латинскими буквами надпись на камне, которую некоторые из вождей были в состоянии разобрать. На камне был высечен закон. Этот закон предписывал римлянам относиться к галлам на реке По не как foederate et immunes, а как lex provinciae, что означало: галлы были не союзниками в совместной обороне, а субъектами права любой провинции, будь то Западная Сицилия, Сардиния или Корсика. В провинциях Римская республика давала право на землю и обращалась с жителями по законам войны.

До сих пор, сказал им Ганнибал, они боролись против вторжения латинских триб с Тибра. Теперь они могут положить конец этому вторжению и избавиться от всех порабощающих законов. Они могут сделать это, если помогут ему уничтожить римскую военную мощь. Тогда слово «Рим» будет значить не более того, что оно значило на протяжении трех столетий до этого, когда галлы впервые вышли к реке По.