Рейд на Сан и Вислу - Петр Вершигора

— Сила, сила… Вот дадут этой силе, как под Делятином.

— Ну, это пускай командиры маракуют.

— Да пока вроде ведут правильно. Вперед, на запад. Только куда выведут?..

— Эх вы… Как новенькие!

— Ты меня в новички не определяй. Новички половины не понимают из того, что вокруг происходит, а мы — сами с усами. Да и не к тому вопросы обсуждаем, что поджилки у нас трясутся. Просто прикидываем, как бы все ладнее впредь было. Вот и с комиссаром тоже неясно. И чего только Мыколу в этой должности не утверждают — самый он для нас подходящий…

— Много ты понимаешь — подходящий. Да и нельзя комиссарское положение считать должностью. Это, брат, повыше, чем должность. Тебе абы назначение было на бумажке, а люди и без того к Мыколе со всеми своими душевными болячками, как к доктору, идут. И правильно делают! Мне вот лично плевать, что ты в немецком мундире, как сизый ворон. Во что тебя ни одень, все равно ты мне друг.

— Так я и коммунист к тому же…

— А я об чем же? Так и с Мыколой тоже… Кто наградные составлять будет, это нам пока не известно, а кто с нами в самые трудные бои полезет — дело ясное.

— Будет вам, стратеги! — Ездовой снова соскочил с саней и, обернувшись, добавил свистящим шепотом: — Командир за санями — его конь. Раскаркались, как вороны перед дождем…

Потом взглянул на меня и заговорил, будто извиняясь за своих товарищей:

— Дела–а! Каждому глазами вперед охота ходить, товарищ командир. Вы уж не обижайтесь.

— А чего мне обижаться? — весело ответил я. — Хуже было бы, если бы ни о чем не думали.

И пустил коня вскачь, обгоняя вереницу саней. На каждых из них сидел маленький боевой коллектив в три — пять человек. И каждый думал свою думу — пусть пока маленькую, но свою. А из всего этого складывалось то, о чем я так беспокоился все эти дни, — морально–политическое состояние нашего соединения.

Поравнялся с санями, на которых из–под тулупа торчали длинные ноги Мыколы, Солдатенко не вмещался в небольших полесских розвальнях.

— Ты бы заказал себе кошеву по росту, — пошутил я, соскочив с коня.

— Успеется.

Мыкола потянулся и легко сел, спустив ноги через плетеный борт. Я примостился рядом с ним и рассказал о невольно подслушанном разговоре.

— Еще и не такое говорят, — сказал Мыкола неопределенно и засмеялся.

— Ты чего?

— Да так. А вот насчет политработы на марше — цэ дило треба разжуваты. Та що, дает мне командир помощника по комсомолу?

— Бери Мишу Андросова.

Мыкола поскреб затылок.

— Тут еще дивчина одна есть. Надя Цыганко. Да вот…

— Чего?

— В кавалерию ей захотелось. А комсомолка хорошая.

Начавшаяся впереди перестрелка помешала закончить разговор. Я опять вскочил на коня, а замполит прямо по снежному полю зашагал к боковому походному охранению.

Проскакав вперед с полкилометра, оглянулся. Издали Мыкола походил на журавля — высокий, худой и молчаливый.

* * *

Чем дальше мы уходили от Стохода на запад, тем чаще вспыхивала перестрелка. А в селе Меньцы пришлось дать уже бой. Был он скоротечен, как летняя гроза. Колонна пошла дальше, не останавливаясь. Но комбаты — Кульбака, Брайко, Токарь, Сердюк, — подъезжая время от времени к штабу, докладывали о различных мелких стычках.

— Твои впечатления? — спросил я Войцеховича.

— Впечатления путаные. Что–то вроде перебранки на расстоянии. Противник трусливый. Боится ближнего боя. Но если так будет продолжаться и дальше, движение наше вперед притормозится.

Начальник штаба не ошибся. Стычки, даже и мелкие, выматывали силы партизан. Потребность в усиленных караулах и больших группах патрулей ослабляла боевые подразделения.

— Надо сделать привал часа на четыре, — предложил Войцехович.

— Где?

— А вот по карте хуторок. От железной дороги километров десять будет.

— Добро.

Минут пять ехали молча. Каждый думал о своем. — Вот она, украинская Вандея, — сказал Семен Тутученко.

— Вандея не Вандея, а фашистское переиздание контрреволюции, — поправил комбат Токарь.

— Плюс петлюровщина, — добавил Сердюк.

— Плюс «пятая колонна», — поддержал его Брайко.

— Плюс махновщина, — загнул палец Кульбака.

— Плюс Ватикан, — снова подзадорил Тутученко.

— Плюс устроенная гестапо провокация — резня между украинцами и поляками, — отозвался им Войцехович.

— Ну и, может быть, еще плюс наши промахи и ошибки, — сказал всегда критически настроенный особист — подполковник Жмуркин.

— Стильки плюсив нащиталы, що и пальцев не хватает, — буркнул недовольно Кульбака.

— Но есть еще один плюс, — сказал я довольно безразличным голосом. — Там, где бандеровцы, почти нет немецко–фашистских войск.

Все громко засмеялись.

— Так цэ ж плюс в нашу пользу, — весело отметил Кульбака.

Это было очевидно и не требовало объяснений. Но я все же продолжал:

— Конечно, в первые дни труднее будет нашей разведке, но смотрите, сколько уже прошли от Стохода…

— Километров сорок…

— А вблизи и впереди нет ни одного крупного фашистского гарнизона. Ни вышибать, ни стороной обходить некого.

Однако, как выяснилось несколько позднее, это предположение было не совсем правильным.

15

На вторую ночь мы переходили железную дорогу Ковель — Брест. Стройные сосны по сторонам магистрали оказались вырубленными и лежали желтыми трупами, как на отгремевшем поле боя.

— Цэ так фашисты предохраняют «железку» от диверсантов. Видать, поработали тут подрывники «бати Линькова», и «дяди Пети» Бринского, и Федорова, — сказал Кульбака. — Холера им в бок, тем фашистам. Сколько лесу перевели.

Наша разведка захватила железнодорожный переезд. Вправо и влево были выдвинуты заслоны.

Через рельсы двинулись первые подразделения, когда со стороны Бреста вдруг подошел паровоз с двумя вагонами. Мина, поставленная заслоном, почему–то не сработала. Зато бронебойщики успели всадить в паровоз несколько пуль. Шипя, как Змей Горыныч, выпуская клубы пара, он по инерции еще катился вперед.

На переезд выбежал, ругаясь страшными словами, один из старейших наших минеров — Абрамов. Он полоснул очередью из автомата по тендеру и, хватаясь за голову, закричал:

— Образованные понаехали, растуды их бабушку! Нет щоб по–настоящему, по–партизанскому, наверняка. Говорил им: либо на «удочку», либо нажимного действия взрыватели ставьте. Нет, этим охламонам только кислотные да вибрационные по душе… Гоните этих с высшим образованием, товарищ командир, позору с ними не оберемся!