Поллитра бытия (Читочек искупления) - Владимир Дрыжак

- Да, не худо бы, - поддакнул инспектор. - Мы зачастую напрасно пренебрегаем этим процессом... Но.., таков человек, ибо таким его сотворил Господь... Что касается хорошо жить, мы-то - вряд ли, а вот дети, или внуки...Ясно, что вечно так продолжаться не может. Глупость вообще ограничена во времени.

- Думаешь?

- Убежден.

- Дай-то Бог.., - старший лейтенант с сомнением покачал головой и улыбнулся. - Ну, Вова, ты прямо как Христос проповедуешь. Не сказать, чтобы шибко умно, но очень доходчиво. Нервную систему успокаиваешь и вселяешь уверенность в светлое будущее.

- Положение обязывает, - скромно заметил инспектор. - Я руководствуюсь христианским принципом: прочистил себе прочисти ближнему.

- Прочистил чего?

- Мозги, деревня!

- А! Ну, я так сразу и понял. Завтра с утра явлюсь на процедуры. Повторный сеанс очищения.

- Давай, - согласился инспектор. - Можешь явиться, но лучше приходи обычным порядком... Хотя, завтра с утра суббота.

- Да? Точно... Вот черт, а я завтра дежурю. Опять с утра поток алкашей... Знаешь, не нравится мне вся эта возня в высших сферах. Что-то назревает, а что - непонятно.

- Похоже на то. Вот и у меня сегодня день чудес. Бутылка откупорилась, а что излилось - неясно. Теперь придется расхлебывать...

- Ладно, в понедельник расскажешь. А заодно и грешные мысли отпустишь. Извини, сегодня у дочери день рождения, а у меня еще... В общем, будь здоров, привет жене и отпрыску, старший лейтенант хлопнул инспектора по плечу и исчез в дверях.

Инспектор же направил стопы свои домой. У него и самого накопилось немало вопросов, однако же по дороге никто из желающих ответить на эти вопросы ему не попался. Никто не пожелал рассеять сомнения инспектора, а также не нашлось ни одного охотника развеять смутные опасения, которые его беспокоили с того самого момента, как из сейфа была извлечена злополучная бутылка, лишенная невинности.

---

Суббота и воскресение не оставили от сомнений и опасений инспектора камня на камне, ибо их место было заполнено многочисленными домашними делами и заботами. В промежутках он консультировал своего наследника по части изготовления детекторного приемника. В электронике инспектор разбирался слбо, но все же понимал, что конденсаторы и резисторы можно паять как угодно, а вот диоды желательно паять так, чтобы дать возможность току протекать от плюса к минусу. Наследник же этого не понимал, как ни старался инспектор. Можно было только удивляться тому, с какой удивительной настойчивостью это юное дарование отстаивало позиции переменного тока в его извечной борьбе с диодами всех мастей. Что касается приемника, то он не пожелал заработать даже тогда, когда за дело взялся сам инспектор. Вероятно, к тому времени терпение пэ-эн-перехода истощилось уже окончательно, и он примкнул к изоляторам...

Приемник заработал утром в понедельник, но не этот, а другой, стоявшй на кухне. Тот был совершенно безотказный, поскольку вовсе не содержал полупроводников.

Обычно по утрам инспектор слушал последние известия, но на сей раз из приемника не выскочило ничего, кроме симфонической музыки. Инспектор был далек от мысли, что за ночь в этом мире никаких известий не случилось, но сначала он не придал музыке особого значения, хотя в его душе зародилось смутное беспокойство. Жена высказала предположение, что может быть у них там опять намечаются похороны. Услышав это, инспектор вздрогнул, быстро оделся и рысью помчался в райотдел. Следует отметить, что все сомнения и опасения, ушедшие было в тень под давлением семейной жизни, немедленно вернулись на рабочее место в голове инспектора и приступили к своим обязанностям еще до того, как сам инспектор приступил к своим.

Сотрудники были уже в сборе, и даже те, кто дежурил в воскресенье. Настроение у всех было тягостное. А когда по радио, наконец, передали сообщения и заявления, все разбрелись по кабинетам не приступая к обсуждению. Да и что, собственно, можно было обсуждать?

С этого момента и последующие два дня, пока радио долдонило разного рода приказы и указы, инспектор жил в автоматическом режиме. То есть, он двигался, слушал, говорил, но все это словно бы делал кто-то другой. Сам же инспектор висел в пустоте и ничего не ощущал, кроме желудка, который сжался в комок и блокировал прохождение любых нервных импульсов. Нет, это был не страх, а какая-то животная тоска, заполнявшая каждую клетку его тела.

За двое суток голову инспектора посетили только две мысли. Первая: "Господи! Ну сколько же это может продолжаться? Ведь семьдесят лет продолжается - сколько же еще?! Неужели еще лет двадцать? И всю оставшуюся жизнь придется жить в этом бреду?" И вторая, более трезвая: "Не может быть! Ну не может этого быть!!! Ведь нельзя же, чтобы все время одним и тем же одно и то же. Должен ведь быть кто-то, кто этого не должен допустить..."

Когда на исходе третьего дня через народную и классическую музыку из репродуктора вдруг донеслись бодрые голоса народных избранников, инспектор сидел один в своем служебном кабинете. Еще не понятно было, где именно они собрались и по какому поводу, но сам факт прорыва этих голосов через административно-командный эфир потряс инпектора до глубины души. Он-то думал, что народных избранников опять заменили на доярок и кухарок, единогласно одобривших решния партии и правительства, но, оказывается, они сохранились в неприкосновенности и даже собрались у микрофонов...

Надежда возникала из небытия медленно, но она возникала! Инспектор просидел у радиоточки до позднего вечера, и только когда сообщили, что вице-президент и премьер министр привезли таки президента живым и невредимым, а, наоборот, других вице-президента и премьер министра водворили туда, где им и следовало быть с самого начала, желудок инспектора расслабился, и целый поток нервных импульсов хлынул в голову. Тогда инспектор встал и примерно минуту бил голым кулаком в кирпичную стенку, приговаривая: "С-суки!.. С-волочи!.. Пас-скуды!.." И кое-что еще.

Именно в этот момент инспектор понял, что в его стране что-то хрустнуло, треснуло, лопнуло и потекло. И что с этого дня начинается какая-то новая жизнь. Наверное тяжелая, наверное несытая и, уж совершенно точно, неспокойная. Но, во всяком случае, появилась надежда на то, что прекратится наконец это медленное, но неуклонное превращение одной части великого народа в стадо холуев, а другой - в то, что обозначается забытым ныне словом "быдло".

Постепенно инспектор справился с нахлынувшими чувствами и обнаружил, что его кулак весь в крови, он сам - в известке, а стена казенного учереждения похожа на стену ресторана после шикарной попойки с дракой. Он достал носовой платок и обмотал им кисть, но тут заметил, что вместе с носовым платком сам собой достался ключ от сейфа и упал на пол с явным намерением остаться там незамеченным и принести неприятности.