Дети Метро - Олег Красин

В глубине души Белорыбова шевельнулось сожаление, что он сдал Максима, когда рассказывал хозяину о бизнесе Стаса. Можно было сообщить только об одном Гусарове и не упоминать Завьялова. Но сожаление — всего лишь легкая форма раскаяния и эта мысль уже посещала его. Раскаиваться, как он считал, ему было не в чем, потому что не он кинул своего шефа и замутил «левый бизнес». Это сделали Стас и Максим. И еще, Александра взбесило, что его держали за лоха.

Он достал сотовый телефон, набрал номер Завьялова.

— Максим, — взволнованно сказал Белорыбов, едва тот ответил, — прикинь, тут такая хрень, у меня, пока ехал в метро по красной ветке до Юго-Запада, бумажник спёрли. А там пластик был, паспорт, водительское удостоверение.

— Когда это было? — поинтересовался Максим.

— Да вот, только что. Полез в сумку, а бумажника нет.

— Заявление в полицию сделал?

— Нет еще, хотел с тобой посоветоваться, у тебя же были контакты в ментовке.

— Были-то-были, но там прошли сокращения, состав поменялся. Если кого-то найду, то переговорю и тебе перезвоню. А ты сейчас вали в отделение, подавай заяву.

Костеря всё на свете и, в первую очередь, метро, Белорыбов отправился писать заявление о краже. В отделении он пробыл недолго, едва вышел на улицу позвонил Максим.

— Слушай, Саш, я перетёр эту тему в ГУВД, они обещали помочь. Выйдут на полицию, обслуживающую метро, наведут справки. Сказали, что в принципе вопрос решаемый, но знаешь, жулики, скорее всего, сами выйдут на тебя.

— То есть как, зачем? — не понял Белорыбов.

— Вернут документы за вознаграждение. Так мне опера сказали. Поэтому не стремайся, всё будет окей!

Белорыбов с благодарностью подумал о Максиме. Нет, всё-таки зря он его слил Камо — Завьялов это не Стас. Максим хоть и бывал временами упрямым, жестким, но он мог помочь другому, не думая о собственной выгоде. Однако дело сделано, сказанного не воротишь!

Александр застегнул куртку, уже полностью успокоившись.

На следующий день ему на самом деле позвонили, и какая-то нищенка, без возраста, в грязных лохмотьях, притащила его портмоне. Сказала, что нашла возле мусорки у входа на станцию метро. По тупому лицу спившейся бомжихи Александр понял, что расспрашивать её о подробностях бесполезно — всё равно ничего не скажет: или не знает, или проинструктирована соответствующим образом.

Белорыбову пришлось отдать ей пять тысяч. Паспорт, из чувства предосторожности, он решил все равно поменять, а деньги на счетах, к которым были привязаны пластиковые карточки, он заблокировал сразу, в первый же день пропажи.

Глава 19

Решив помочь Василию, Катя согласилась выехать после обеда на Речной Вокзал и встретиться с клиентом повторно. Она взяла с собой подготовленные Васей договоры для подписи, деловито проверила их, но косяков не нашла. Все реквизиты были на месте, в том числе листы проштампованы злополучными печатями, из-за которых в прошлый раз разгорелся сыр-бор. Клиента звали Максим Завьялов. Фамилия и имя ничего ей не говорили — обыкновенные учетные данные, как сказали бы в миграционной службе.

Перед выездом он позвонил, предупредил, что немного задержится и в ожидании Завьялова Катя постояла возле дома, подышала чистым осенним воздухом. Он был полон влаги, сырости, но имел ту чистоту, которая свойственна только холодному воздуху — без примесей газа из выхлопных труб автомобилей, пыли и запахов мусоросборников. Одна только прелость осенних листьев.

«Здесь спокойно, хорошо! — подумалось ей. — Как я раньше не обращала внимания на такие дома? Ни собак без намордников, ни машин на тротуарах».

Она прошлась по дорожкам, обойдя многоэтажку вокруг. Ей понравилось это место — тихое, уютное, с небольшим чистым двориком внутри. Катя с юмором подумала, что присматривается так, словно сама собирается здесь жить. Но они жили с мамой дальше — их дом затерялся среди старых хрущевских пятиэтажек в Ховрино.

Она сошла с дорожки и с удовольствием прошлась по земле, по листве, опавшей с деревьев и раскиданной ветром. Катя погружала свои черные демисезонные сапожки в желтые кучки из листьев, если те встречались на пути, ворошила их кончиком носков. Девушка была без шапочки, в черной куртке и джинсах и совсем не чувствовала холода.

Прошлую зиму она вообще проходила с открытой головой, хотя и вызывала недовольные замечания со стороны матери. Что поделаешь, если мода такая — девушки и в двадцатиградусные морозы не надевали головные уборы, а демонстрировала свои прически, и ходили по мерзлым улицам Москвы, распространяя вокруг запах духов и косметики. Они вызывали у одних прохожих улыбку и восхищение молодостью, у других — скептическую ухмылку, мол, ничего хорошего из этого не выйдет, а третьи считали их просто дурами, потому как Москва не Лондон или Париж и здесь форсить не нужно — можно без здоровья остаться.

Настроение сегодня у Кати было хорошим, потому что она помогала Василию, а помогать ей всегда нравилось, потому что погода пока радовала и, потому что она помирилась с Никитой после того разговора. Хотя неприятный осадок в глубине души остался. Никита вообще стал в последнее время каким-то нервным, вспыльчивым, неприятным. В своё оправдание он ссылался на семейные неурядицы. Что же, может быть и так, но она не хотела стать причиной его раздора с женой.

Погуляв вокруг дома и определив по часам, что клиент, которого звали Максимом, скоро подъедет, она поднялась в квартиру. Вскоре раздался звонок в дверь и, к её удивлению, вошел тот самый парень, часто сопровождавший её в метро. Катя смотрела на него, не осознавая в первое мгновение, что клиент Максим, с которым она разговаривала, и есть тот самый молодой человек, её безмолвный спутник. Завьялов тоже смотрел на неё с большим удивлением. Однако нашелся он первым.

— Ба, знакомые всё лица! — несколько развязно произнес, стоя у порога, потому, что к чувству неловкости, появившемуся у него в первые секунды встречи, добавилось понимание, что между ними сейчас существуют только отношения заказчика и исполнителя.

Он, Максим, был заказчиком, следовательно, диктовал условия, а Катя представителем фирмы-исполнителя и, по этой логике, лицом, зависимым от желаний заказчика.

— Да, Москва тесная, — спокойно сказала тоже оправившаяся от удивления Катя, — проходите, Максим. Бумаги для подписи я привезла.

Они прошли в пустую комнату, в которой гулко разносились шаги, и подошли к окну. На нешироком подоконнике Катя разложила бумаги, галочкой отметила места, где Максим должен был поставить свою подпись. А Завьялов, кинув беглый взгляд через стекло на соседние дома, окруженные желтыми деревьями, машины, разбросанные во дворе внизу, внимательно посмотрел на девушку. Катя, как и в метро, чувствовала на себе его внимательный взгляд, но он её не пугал, а был даже приятен. Она поправила прядку волос, заправив её за ухо.

«Красивое у неё ухо, — подумал Максим, — маленькое, аккуратное, так и хочется поцеловать. И сережки красивые. Почему я раньше не замечал?»

Её маленькое ухо напомнило вдруг, как тогда, когда их прижало в вагоне метро, он тоже хотел поцеловать её, медленно провести вниз губами по шее. Это было бы эротично и красиво, напоминало кадры из фильма «Девять с половиной недель», где играли Ким Бейсингер и Микки Рурк. Этот фильм нравился Максиму. Но это ощущение только и осталось в душе воспоминанием о неосуществленных фантазиях, игрой возбужденного воображения.

Он думал дальше: «Что у неё за голос! Говорит, как будто поёт — мелодично, мурлыкает, как маленькая кошка. А еще она волнуется, даже немного покраснела. Да и меня тоже бросило в жар, чувствую, щеки горят, — он машинально коснулся ладонью своей горячей щеки. — Это ж надо, какое совпадение, столько встречаться в метро, а познакомиться здесь. Судьба, наверное».

А Катя думала: «Куда он смотрит, интересно, в окно или на меня. Мне бы хотелось, чтобы смотрел на меня. Так и подмывает оглянуться, посмотреть. Боже, как хочется, аж шея заныла! Нет, не буду. Я девочка спокойная, умею держать себя в руках. От него приятно пахнет, кажется «Фаренгейтом». Но Никита? Что я ему скажу? Вдруг он из-за меня задумал разводиться, а я тут хочу закрутить роман с другим? Как глупо может получиться!»

— Вот здесь нужна ваша подпись, — показала Катя на отмеченное место в документах. Она посторонилась, чтобы Максим подошел.

— Подождите, я просмотрю договор заново, — сказал Максим, желавший, на самом деле, не перечитывать эти бумажки, а подольше побыть с Катей. Но сказать о своем желании напрямую он не мог. Непонятно отчего он, такой смелый и раскованный с другими девушками, тут вдруг застеснялся.

— Думаете, мы что-то подправили, а вас не предупредили?

Катя подумала: «Что за педант, сейчас два часа будет читать. Еще придется задержаться из-за него, а мама просила забрать Дениса из садика, она вечером собирается к подруге. Ох, не везёт мне, не везёт — один женатый, другой нудный!»