Впереди - ледовая разведка - Владимир Стругацкий

В пятьдесят восемь лет Анатолий Савельевич приобретает надувную польскую лодку «Пеликан» грузоподъемностью полтонны и на ней решает продолжить плавание. И отправляется из Хабаровска через Читу в Улан-Удэ. Это плавание, как пишет в своем дневнике капитан, было чисто речным: «По Амуру, Шилке, Ингоде и после волока из Ингоды в реку Хилок, по течению рек Хилок, Селенга. Весла оказались главным и самым эффективным движителем на реке Хилок – извилистой, с многочисленными мелководными каменистыми перекатами и очень сильным течением.»

В бортовом журнале «Пеликана» против даты 30 августа 1975 года стоит слово «кораблекрушение».

Янцелевича предупреждали – по реке Хилок не пройти. Но они с Володей Сметанкиным прошли.

Янцелевич сидел на носу, Володя – у руля. Они плыли по глубокому участку реки и благодарили судьбу за эту маленькую передышку. Всю дорогу приходилось идти по мелководью, преодолевая пороги, протаскивая лодку на руках. И вот – вышли на глубину.

— Запускай мотор, Володя, — сказал капитан.

Мотор, как назло, почихал-почихал и замолк. А русло круто свернуло, и их подхватил стремительный поток. Он понес их к скале, к свисающим над самой водой деревьям. Они нажали на весла, попытались выгрести… «Большая скорость течения исключает возможность отвернуть влево – над водой деревья с горизонтально распростертыми ветвями, — записал капитан в судовом журнале. — Удар головой о ветвь грозит смертью. А чтобы пригнуться, в лодке нет пространства. Мгновение… и я повисаю на ветке. На кисти правой руки висит трехметровый футшток, в левой – два весла. Лодка же, задев нижней частью за ветвь, резко накренилась – и значительная часть нашего имущества поплыла.

В. Сметанкин сумел задержать лодку у следующих ветвей, ниже по течению реки. Крепит ее у берега. Появилась надежда спасти весла. Однако нет. Лодку понесло. Тогда я начал левой рукой связывать футшток с веслами, чтобы освободить правую руку и плыть к берегу.

Ухватился с великим трудом за куст, выбрался.

Стоим мокрые, дрожим от холода под ветром на безлюдном острове в тайге.»

На острове – без лодки и без вещей, без еды и без спичек.

На другом конце острова, у берега, они увидели свой затонувший «Пеликан». Лодку спас случай. Мачта зацепилась за дерево, «Пеликан» накренило, и он, зачерпнув воды, осел.

В носовой части они нашли тоненький портфель с промокшими документами, тетрадями, дневниками, книгами… Они перетащили все оставшиеся пожитки в укрытую от ветра ложбину, и Володя отправился обследовать их владения. Он вернулся счастливый – нашел где-то в кустах спичечную коробку. Скоро робинзоны сидели у костра, греясь и просушивая одежду.

В Улан-Удэ об этой катастрофе уже вспоминали с улыбкой.

И вот в 1976 году новое плавание на резиновой лодке вместе с Алексеем Кашем. Маршрут: Улан-Удэ – озеро Байкал – Ангара – Енисей – Дудинка. И снова яхтсмены и полярники следили за походом отважного капитана, вчитывались в строки коротких радиограмм: «В широкой части Братского водохранилища из-за непогоды отстаивались 42 часа. Нижнее незарегулированное течение Ангары – бурное и своенравное. В частых скалистых порогах оно достигает скорости 10–16 километров в час. Из-за остановившегося мотора в шивере Кармачулы «Пеликан» посадило на плоский камень на середине бурного потока. Повреждения корпуса оказались незначительными. Бурных ангарских километров нам осталось пройти 320. В связи с на ступившей холодной штормовой погодой, а также недостатками экипировки полагаем вскоре финишировать на Енисее. Янцелевич».

1977 год – Енисейск – Пермь. И наконец 1978 год. Маршрут Пермь – Казань – Горький – Москва – «завершающий этап нашей арктической и сибирской кругосветки».

1 августа – финиш. В те дни «Известия» писали: «За всю историю московского Южного порта не было здесь судна с такой громкой родословной и вместе с тем столь скромного по размерам, как резиновая надувная лодка «Пеликан», пришедшая сюда из Хабаровска».

Плавания яхтенного капитана, мастера спорта, почетного полярника Анатолия Савельевича Янцелевича ставят в один ряд с выдающимися плаваниями яхтсменов-одиночек. А он мечтает уже о кругосветном путешествии в высоких арктических широтах: пройти из Тикси к бухте Провидения, затем вдоль Канадского Арктического архипелага, мимо Гренландии, Исландии в Мурманск, пройти маршрутом, по которому еще никому пройти под парусом не удавалось. Но это плавание ему совершить так и не удалось. В 1982 году Анатолия Савельевича не стало.

…Когда у знаменитого мореплавателя, яхтсмена Френсиса Чичестера, утверждавшего, что жизнь должна быть вызовом, в противном случае из нее испаряется соль, спросили о его чувствах к морю, он ответил: «Занимаясь таким делом, вы живете полнокровно, и уже этим одним все оправдано».

«Таким делом» капитан Янцелевич занимался и у берегов Антарктиды, на борту научно-экспедиционного судна «Михаил Сомов», и на маленькой резиновой лодке, плывущей под парусом по таёжной реке, куда даже небольшие суденышки зайти не могут. Так что в его жизни, считайте, все оправдано было дважды.

Беру на себя

Только поднимаясь по лестнице, я понял, что время встречи выбрано очень неудачно. Ну какой может быть разговор, если сегодня – 13-е число, да и встречу полярный летчик Михаил Алексеевич Титлов назначил на 13 часов. Совпадение, конечно, но лучше обходиться без таких совпадений.

С Титловым я мечтал встретиться давно. О нем с восторгом говорил Аккуратов – один из лучших штурманов полярной авиации, участник великого множества экспедиций. Да каких экспедиций! Аккуратов и папанинцев высаживал, и на Полюс относительной недоступности летал.

Попыхивая своей вечной трубкой, Валентин Иванович рассказывал о летчиках, с которыми он четыре десятка лет работал в Арктике.

— Для меня самый непревзойденный летчик – Черевичный. Совершенно невероятного мастерства человек, невероятного чутья в полете и смелости тоже невероятной. Недаром его Иваном-Казаком называли… Очень интересный летчик – Водопьянов. Но об этих китах полярной авиации даже школьники знают. Я назову вам еще одного, пожалуй, равного им летчика. Это – Титлов. Знакома вам такая фамилия? Герой Советского Союза Михаил Алексеевич Титлов. Непревзойденный мастер слепых полетов, ночных посадок на лед. В 1945 году мы с ним впервые в истории полярной авиации летали полярной ночью с ледовой разведкой через Северный полюс. Умный, мягкий, осторожный и смелый человек.

— Осторожный и смелый? Тут какое-то несоответствие.

— Почему же? — улыбнулся Аккуратов и, выбивая трубку, постучал по змеиной голове на старинной бронзовой пепельнице. — Я знал многих лихих летчиков, идущих порой на риск безрассудный. Арктика излишней лихости, как правило, не прощает. Ей не лихость нужна, а смелость. Я с Титловым много работал, но полетов безрассудных за ним что-то не припомню. А вот полетов геройских у Михаила Алексеевича множество. Только, к сожалению, не все они известны.

Аккуратов ставит Титлова в один ряд с Черевичным и Водопьяновым! И не нашлось другого времени, чтобы встретиться с этим человеком не 13-го числа.

Когда открылась дверь и старинные часы где-то в комнате пробили час дня, я сказал:

— Михаил Алексеевич, лучше бы вы на другое время встречу назначили.

— А почему? — удивился Титлов. Потом улыбнулся: – А-а, чертовой дюжины боитесь?

В этот день я узнал – у Титлова есть все основания цифру 13 просто ненавидеть. Но, кажется, чувство ненависти ни к людям, ни к цифрам ему просто незнакомо. Он мягок, необычайно спокоен. Чуть полноват, невысокого роста. Голос негромкий, домашний, вовсе не командирский. Профессия? На первый взгляд – мастер-краснодеревщик, привыкший работать в тишине, в одиночку. На кухне – аккуратно сделанные полочки, шкафчики. Все – своими руками.

— В семнадцать лет я в артель одну устроился – направщиком бритв. Поработал месяцев шесть. Пошел в ФЗУ. И днем и ночью в училище: жить-то мне негде было, я там после занятий и спал. Три месяца проучился, и инструкторы взяли меня в помощники. Занимался строгальным делом, фрезерным, токарным. В 1932-м поступил в техникум холодной обработки металла. Потом из нас стали готовить строителей метро. А мне почему-то под землю лезть не захотелось. В 1933 году по комсомольскому набору я пошел в авиацию. Окончил летную школу, получил звание пилота. Спросили у меня, где хочу работать. Я говорю: «Где есть работа, туда и посылайте». Поехал я на Дальний Восток. Там до войны и летал… А на число тринадцать мне с самого начала везло. Я ведь в летную школу 13 сентября поступил.

— Ваша склонность к ремеслам пригодилась в полетах?

— Ну а как же? Обязательно. Там, где мы садились, никакого технического обслуживания не было. Порой вообще ни живой души не было. Один экипаж – надеяться не на кого.