Морская пена - Андрей Дмитрук

- Почему же ты не был с теми, кто защищался? Почему заперся здесь один и не помог спастись штабу, гарнизону?

Кажется, бородач ждал этих слов и нисколько не боялся. Безмятежно доев яблоко и обсосав кочерыжку, он улыбнулся и сказал с веселым вызовом, с кокетливой наглостью себялюбца:

- Ну зачем этот ледяной орденский тон, мои юные друзья? Как будто мы с вами на плац-параде в блаженные дни Архипелага, а не в болоте после потопа... Сейчас надо жить в мире. Я не мог выйти из бункера, ибо должен находиться во время любых происшествий именно там. Там мой боевой пост. И не мог спасти остальных, потому что нападение с тыла произошло внезапно, целая орда сразу посыпалась в подвал - едва успел запереться.

Чувствуя себя сбитым с толку, Индра ответил нарочито важно:

- Допустим, что все это так. Но я, как временно исполняющий именем Ордена обязанности командующего, должен знать, какова твоя должность и почему ты находишься во время боя в бункере?

- Пожалуйста, пожалуйста, рад служить юному спасителю!- радушно развел руками бородач.- Идемте, идемте, от Ордена у меня тайн быть не может, слава Единому!

- Слава Никем не рожденному,- привычно откликнулись офицеры.

Он стал спускаться по лестнице. Плотная, но стройная спина и широкий полнокровный затылок отличались какой-то странной окаменелостью.

Сойдя вниз, они миновали две или три комнаты с каменным полом и обшивкой из досок. На столах и стендах громоздилась радиоаппаратура, шасси полуразобранных приборов, тиски, паяльники. По углам - катушки кабеля, алюминиевые ящики с орденским штемпелем. Казенный неуют мастерской, деревянная, металлическая оскома.

Дальше - узкий проход, сытный запах машинного масла; вместо боковой стены проволочная сетка. За ней небольшой цех. Масляная краска стен, кучи стальной и медной стружки, словно клады колец и браслетов. Десяток изящных небольших станков и два угрюмых верзилы с квадратными плечами - сверлильный стан и пресс. Проход утыкается в снарядоупорную дверь.

- Итак, господин временно командующий, мы у цели!

В другое время Индра выдал бы ему за "временно командующего",- паяц несчастный,- но теперь холодом щекотало позвоночник, и ничего нельзя было с этим поделать. От бородача исходила некая давящая сила. Он набрал толстым пальцем цифровую комбинацию, размашистым хозяйским жестом отпихнул броневую плиту и щелкнул выключателем.

- Прошу!

Не иначе как в бункере штаба работали очень мощные аккумуляторы. Прямо-таки затопленная светом с близкого потолка, на лифтовой площадке стояла черная лоснящаяся колонна с заостренной верхушкой, высотой в четыре человеческих роста. Не было на ней ни надписи, ни знака. В потолке открывался круглый проем уходившей вверх шахты.

- Разрешите представиться,- сказал бородач, переступая порог и скромно кланяясь.- Ваш покорный раб, Арья Рам, хранитель Сестер Смерти.

XVI

Щуплый пилот обернулся. Он был бледен. "За нами погоня, Бессмертный! услышал Вирайя в наушниках.- Какие будут приказания?"

Аштор тоже услышала. Когда набрали высоту, она отстегнула ремни и хлопотала над рыжей рабыней: растирала, хлопала по щекам, разжала ей зубы и влила в рот разбавленного спирту из пилотской фляги. Рыжая закашлялась, открытые глаза ее стали осмысленными и заморгали. Тогда Аштор закутала рабыню в чехол, снятый с кресла, достала термос, принялась размачивать в кофе и давать ей кусочки галет. Женщина глотала самостоятельно и пыталась улыбнуться, а потом даже потянулась поцеловать кормящую руку. Когда Аштор, сидевшая рядом на корточках, вдруг бросилась к иллюминатору, рабыня почуяла неладное. Она что-то говорила, но рев двигателя съедал голос.

Рассветная ширь над облачным войлоком, бледно-голубая и лимонная на восходе, не скрывала виража двух "черных стрел", заходивших по дуге слева. С отнесенными к хвосту треугольниками крыльев, с клювами на вытянутых шеях, самолеты были изысканны, как чернолаковые статуэтки журавлей.

Сам не зная почему, будто по чьей-то подсказке, Вирайя крикнул пилоту:

- Вверх!

Незримый груз рухнул на грудь и колени. Завопила Аштор, ударившись головой. Облачная степь качнулась и встала дыбом, как обрыв гигантского ледника, подсвеченный сбоку восходящим солнцем. Два черных журавля, приклееных к обрыву, плюнули огнем. И, увидев, что опоздали с залпом, задрали клювы, укоротились... Слабый гром дошел из воздушной пропасти.

- Единый, как я ударилась! - послышался в наушниках голос Аштор. Она уже сидела в кресле, трясущимися руками застегивая ремни. Под носом чернели струйки крови.

- Извини, девочка, это было необходимо.

Рыжая, кажется, опять потеряла сознание, моталась от толчков, как мертвая.

Теперь был виден только один из преследователей, он точно уравнял высоту и заходил в хвост.

- Бессмертный! Разреши маневр по моему усмотрению!

Вирайя хотел уже бросить "да", но вместо этого, ведомый той же бессознательной силой, скомандовал:

- Вверх и сразу вниз! Аштор, держись!..

Жестокая боль под ребрами. Череп готов лопнуть, словно вся кровь хлынула в него. Шкура облаков, как полог, над головой. Кто это так страшно визжит в кабине - рыжая? Или Аштор, потерявшая ларингофон?

Вдруг отлегло, покатилась тяжесть в руки, в ноги.

Вирайя облегчился рвотой. Мелькнула мигающая выхлопами корма одной из обманутых "стрел". Самолет, выполнив петлю, падал, пока не вонзился в невесомый желтый войлок. Заскрипела, затряслась всеми суставами машина. Мокрый волокнистый туман помчался метелью по черным плоскостям.

- Справедливо твое решение, Бессмертный, я и сам думал так поступить! - орал счастливый пилот.

Конечно, раз сам так думал - справедливо. Но ведь они-то не глупей, и им не надо кувыркаться через голову, чтобы догнать.

Вирайя прислушивался к внутреннему отсчету времени. Он знал точно: когда придет то, единственное мгновение, раньше и позже которого - гибель, он отдаст приказ. Откуда это у него, никогда не участвовавшего в боевых операциях? Наверное, в минуты крайней опасности мозг пользуется какими-то глубинными резервами.

- Сбавить скорость!

Затылок пилота выражает недоумение, но приказ, конечно, исполняется.

Облака прорваны. Стелется под крылом равнина, исполосованная белым, и бурым, и багряным - то наносы в высохших руслах потоков. Стынут озера, почти восстановившие чистоту. Барьеры бурелома, навороченные потопом, словно крепостные валы. Неожиданная зелень уцелевшего леса.

- Идем на посадку.

- Повелитель, но...

- На посадку.

Великая вещь - орденская привычка к подчинению. Прикажи Вирайя, и этот блондин-ягненок безропотно направит "стрелу" хоть в кратер действующего вулкана. Но садиться приходится всего лишь на болото, подступающее к лесу.