Снежная Королева живёт под Питером - Елена Трещинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда к Флоранс пришла её пятнадцатая осень, отец отдал дочь в жёны другу, соседу сеньору Бернару Мило, – своему почти ровеснику, единомышленнику и собутыльнику. Бернар тоже имел квадратные ладони и пальцы, которыми он изредка крепко и коротко хватал Флоранс. А после засыпал мгновенно: даже со двора был слышен его храп из окна башни. Флоранс, став женой, не чувствовала себя несчастной, потому что мужу она очень нравилась. Хоть груб немного был и суров, но вполне благороден. Но Флоранс скучала.
Оживлялась она только когда танцевала в гостях и на редких праздниках. Иногда она просто ездила погостить к ближайшим соседям – Бернар отпускал Флоранс под охраной одного из своих преданных слуг.
По вечерам у очагов говорили и о Клингзоре, злом волшебнике, хозяине Пиренейских гор. Говорили, что его владения простираются на многие страны вокруг и даже Англию. Спор шёл о том, – не его ли рук дело – эта ересь? Или же наоборот: катары пришли поставить заслон от его чёрных дел? В замок Мило эти страхи тащила из деревни служанка, а Флоранс приходила на кухню перебирать фасоль и слушать манящие, страшные россказни. Всё это ей было привычно, так как ересь появилась тут на пару сотен лет раньше рождения Флоранс.
Но однажды весной скучным будням пришел конец, когда в Мило явился один менестрель. Он был бедного дворянского рода, пришёл из Прованса и, по его словам, направлялся в Испанию. В первый же вечер его пригласили в зал петь перед хозяевами замка. Юноша изящно, с достоинством поклонился и спел длинную балладу на местном окситанском наречии. Бернар захрапел на девятой строке, чему певец был, очевидно, рад: он пел для Флоранс.
Потом, в присутствии спящего, они разговаривали о разных предметах жизни. Осторожно рассматривали друг друга. Флоранс понравился глубокий и волнующий голос гостя. А тот почтительно, но очень нежно, выказывал затаённую любовную страсть, как это было положено в те времена. Флоранс знала, что её красота достойна восхищения, и происходящее ей было приятно.
Спустя несколько дней, Флоранс почувствовала верно, что, в конце концов, она уступит этому прекрасному странствующему певцу любви. Но и в самой смелой грёзе не предполагала, что за сладость придется ей испытать. Словно мощная рука остановила колесо её жизни и с новой силой закрутила его в другую сторону. Жизнь Флоранс уже не могла быть прежней. Что же совершил в ней этот волшебник своими поцелуями и долгими нежными ласками, своею страстью восхищения её негой? Чего стоило хотя бы то, что её любовный друг обнажал её совершенно, освобождая от одежды, как от старых ненужных волнений и тревог земной суеты? При том, что она, и другие люди раздевались донага только раз в месяц-два при смене белья. И купалась она в рубахе, муж владел ею всегда тоже полуодетым.
Флоранс родилась и выросла на родине ереси, но то, во что посвящал её возлюбленный, было чем-то большим, чем самая смелая ересь. Посмотри же, говорил её друг, на свод собора при входе – он напоминает расходящиеся лепестки роз или лоно женщины. Это внезапное познание входило через глаза, спускалось, распирая грудь и обжигая внутренность живота. Но любовник говорил: не держи жар в животе, Флоранс, опусти его ниже, а затем, как мяч пусть прыгнет в горло. Флоранс, неуверенно пробуя повелевать этим горящим шаром, мысленно опускала его чуть ниже и тут "это" вспыхивало солнцем, и всё тело охватывал свет и такая неслыханная нега, для которых не находилось слова! "Ты, как и все женщины, дочь Богини, самой Земли, – шептал ей трубадур, сдвигая платье с плеч, – и всё, что ты чувствуешь – есть божественный экстаз, то, что сам Создатель заповедал испытывать детям своим, дабы чувствовать Бога…"
Потом они лежали на траве, и Флоранс призналась: это охватывает не только тело, но и … душу! Ведь в каждой клеточке тела поёт радость! Трубадур улыбался, целовал Флоранс и отвечал, что Богиня-Создатель позаботилась обо всём.
Поначалу Флоранс ждала своего менестреля с нетерпением всякий раз, когда его не было в замке. Но однажды, чувствуя, что терпение её готово перетечь в раздражение, она вдруг поняла, что чувство, которое подарил ей друг, отныне принадлежит ей навечно. И она сама ему хозяйка! Тогда Флоранс убегала на горный луг, покрытый сладкими цветами и, подняв платье, опускалась голым лоном прямо на тёплые чашечки цветов. Закрывала глаза. Сама древняя Земля в тот миг устремляла во Флоранс свою силу любви и приносила экстаз.
Постепенно Флоранс поняла, что новое ощущение себя не связано только с этим желанным человеком, оно есть в ней само по себе! Это была радость жизни, доходящая до экстаза. Причины этой радости находились рядом и повсюду: теплые и ароматные хлебцы-тарелки со свежими ягодами и густым молоком, танцы и песни пьяной служанки, горячая белая тонкая пыль на стенах замка Мило, запах хвои, ящерицы в тени дикого розового куста, зачарованные катары в светлых рубахах, доверительное и грубоватое объятие мужа, мёд, слизываемый с пальцев, необъятная и вечно новая картина неба…
Так жила Флоранс в своей неге, не замечая, что тихо, подобно туману, вползла в горы и зазмеилась по ущельям Пиренеев смерть.
Первыми почуяли её Хранители. Они предупредили своих учеников и дали им пророчества и наставления. Следовало укрепить дух, потому что многих, очень многих, почти всех, ждала смерть. Но катары не испытывали перед ней страха – они знали и проповедовали вечную жизнь духа на небе. Как настоящие фанатики, они лишь громче и стройнее запели свои песни о Едином Боге.
Затем смерть начала свою жатву. Но никто не ожидал, что власти короля начнут карать хозяев горных замков, а также высокородных дворян в Фуа… Всегда, везде смерть – есть порождение страха, говорили Совершенные. Страх короля за свою власть порождал смерть других людей, и это было естественно, как любой закон природы. И страх церкви за свою жизнь сеял смерть… Так было всегда.
Бесстрашные Совершенные говорили, что религия,
