Струги на Неве. Город и его великие люди - Виктор Николаевич Кокосов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Томас Киннемонд потупил голову: золочёные генеральские доспехи и собственная усадьба, столь явно представшие его взору, вмиг растворились, как в туманной дымке.
– Но лазутчик говорил про четыре роты: лёгкую, артиллерию, ещё две роты добавил этот Потёмкин, – начал считать вслух комендант.
– И пушку, выстрелом которой можно снести ворота, – напомнил Горн. – На Ниеншанц хватит.
Он невесело усмехнулся и добавил:
– Да, в крепости огромные запасы зерна, мы можем выдержать любую осаду, но… не любой штурм.
– Но… если удачной вылазкой… – попытался возразить шотландец.
– Не перебивайте и слушайте, – Горн в раздражении пристукнул кулаками по валикам кресла. – Не думайте только, что я испугался болтовни этого мальчишки о том, как гвардейцы патриарха будут меня резать на кусочки. Но у меня есть все основания опасаться Потёмкина, вернее, не его самого, а знаете кого?
– Кого?
– Тех самых гвардейцев. Это ведь о них рассказал нам недавно лазутчик – мальчишка-то, оказывается, ничего не выдумал. И это, к сожалению, не просто хорошо откормленные и красиво одетые люди – они обучены воевать по-европейски!
– Но, осмелюсь спросить, откуда вам это известно, гере генерал-губернатор? – в недоумении затеребил манжет на руке Киннемонд.
– Вам, наверное, известно, что ещё до назначения в Ингерманландию я был членом риксрода?
Томас Киннемонд вновь встал и поклонился.
– Так вот, как вы понимаете, я до сих пор являюсь носителем важнейших государственных тайн. Одну из них я сейчас вам и открою, но…
– Даже под пыткой не выдам! – вновь встав со стула, поклонился подполковник.
– Итак, однажды мы заслушивали важное донесение нашего московского резидента Родеса, – важно проговорил барон. – Он сообщал, что с помощью полковника Исаака ван Бокховена царь Алексей существенно усилил свою армию.
– Бокховен, Бокховен… – пытаясь что-то припомнить наморщил лоб шотландец.
– Такой же как и вы офицер этого несчастного короля Чарльза Стюарта. После казни его величества Бокховена пригласил на русскую службу вместе с сыном тесть царя Алексея, русский барон Милославский, – уточнил Густав Горн. – Так вот, этот полковник получил от царя секретный приказ подготовить рейтарский полк и сделать его лучшим не только в русской, но во всех известных Бокховену европейских армиях. Полковник мог получать любые деньги из казны, брать в полк всех годных, невзирая на их происхождение – от многочисленных русских принцев, которых они величают князьями, до их рабов, изнурять их муштрой и казнить непослушных за малейшую провинность по своему усмотрению. Все чиновники царя также обязаны были удовлетворять любые требования Бокховена под угрозой немедленной лютой казни. По любому поводу он имел беспрепятственный доступ к барону Милославскому и тот сразу извещал своего зятя-монарха о нуждах ценного наёмника.
– При таких условиях в любой стране нетрудно набрать лучших из лучших и за два года вымуштровать их как положено! – с завистью проговорил Киннемонд.
– Тем более в огромной Московии! Но это ещё не всё! В России правит не один царь! Что вы слышали о патриархе Никоне?
– Ничего! Помню лишь, что как-то митрополит Никон из Новгорода пытался прислать сюда новых русских пасторов, но ему не позволили.
– Верно, это он! И теперь он не Новгородский митрополит, а Московский патриарх. Самый главный пастор всех русских. И шлёт он сюда не пасторов, а гвардейцев! Я давно наблюдаю за ним! Это самый главный и самый грозный враг шведской Короны! Русских баронов можно разбить, обмануть, подкупить, с царём можно замириться, с Никоном – не получится, да что там – пока он при царе – и государь русских на мир не пойдёт! Он – русский кардинал Ришелье при царе Алексее!
Горн, увлёкшись, приподнялся в кресле и заговорил громко, быстро, словно в чём-то убеждал коменданта:
– Никон имеет даже больше вполне официальной власти, чем покойный великий кардинал при Людовике XIII! Они с царём стоят практически вровень, и титул Никона также включает слова «великий государь», и влияние его на молодого монарха трудно переоценить. Он богат, влиятелен и деятелен. Когда царь отправился в поход на Литву, Никон, подобно тому как фокусник на ярмарке вытаскивает из шляпы кролика, выставил в помощь своему государю десять тысяч прекрасно вооружённых ратников с конями, огневым запасом и заставил все русские монастыри выдвинуть ещё двадцать тысяч воинов в полном вооружении с запасами провизии. В монастырях делали бердыши, копья и боевые топоры! С такой помощью воеводам царя Алексея трудно было не победить! Но если Ришелье обходился ротой гвардейцев, то Никон, думаю, не мог удовлетвориться такой малостью. Наверное, когда он узнал, что для государя готовят элитный полк, то приказал Бокховену вымуштровать ещё полк лично для него.
– Вспомнил я Бокховена, по-моему, он был католик! – вдруг оживился Киннемонд.
– И умный человек, быстро усвоивший расклад сил в Московии. Не исключаю, что, не желая быть сожжённым как еретик и шпион в срубе – есть у русских такая казнь, а в церковных судах царь не властен – он, конечно же, подготовил для патриарха в искупление своих грехов полк гвардейцев. А заодно, на всякий случай, вымуштровал ещё один – вдруг появится на горизонте новая влиятельная фигура – за что удостоился похвалы царя Алексея и благодарности Никона.
Горн внезапно успокоился и снова удобно развалился в своём мягком убежище.
– Полковник Бокховен так расстарался, что обучил солдат не только конному строю, пешему строю и виртуозному обращению с пиками и мушкетами. Нет, он научил их ещё быть командирами. И к третьему году выучки солдат мог командовать взводом или корнетом, а капрал, даже ефрейтор при необходимости могли заменить в бою любого командира, а придётся – и самого полковника. Так что царь Алексей третий полк расформировал, поручив всем его чинам – от солдата до командира – самим набирать и учить новые роты, эскадроны и полки. Отсюда у
