Демон ветра - Роман Глушков

О том, чтобы проникнуть в Оружейную Академию, не могло идти и речи, и Сото с раздражением подумал, что как ни крути, а придется дожидаться окончания служебного дня. Однако ему повезло: он еще не успел дожевать в ближайшем трактире тапас[5], как увидел в окно Рамиро, выходящего из ворот Академии. Молодой ди Алмейдо огляделся по сторонам и быстрым шагом припустил куда-то по улице. Сото торопливо расплатился с трактирщиком и ринулся за Рамиро вдогонку…

– Прошу прощения, сеньор Рамиро! – окликнул Сото спешащего инженера. По всей видимости, он торопился в более презентабельную, нежели рыночный трактир, закусочную, что заметил Мара неподалеку от Академии по пути сюда.

Рамиро обернулся и в недоумении уставился на окликнувшего его человека. Сото догадался, что инженера смущают его солнцезащитные очки, и на мгновение приподнял их, продемонстрировав свои примечательные раскосые глаза…

Испуг Рамиро оказался настолько очевиден, что Сото забеспокоился, как бы тот не заголосил на всю улицу и не бросился от него наутек. Взгляд молодого ди Алмейдо забегал, как у застигнутого врасплох карманника, ноги подкосились, а рот открылся, будто у вытащенного из воды карася. Казалось, Рамиро пытался в чем-то оправдаться, но не находил нужных слов.

– Что тебе нужно? – не спросил, а скорее взвизгнул он, пятясь от приближающегося к нему Мара.

Испуг молодого сеньора объяснялся просто: последний раз, когда Рамиро видел старшего тирадора своего отца, в руках у того была отрезанная голова Марко ди Гарсиа. Разумеется, если тебя неожиданно окликает на улице такой отъявленный головорез, тут волей-неволей испугаешься.

Сото и в голову не приходило, чем вызван этот испуг на самом деле…

– Я искал вас, сеньор, чтобы передать послание от вашего отца, – кивнув в знак приветствия, сказал Мара. – У него большие неприятности… Где мы могли бы поговорить?

Похоже, до Рамиро наконец-то дошло, что папашин телохранитель прибыл не за его головой, поэтому волнение инженера несколько улеглось. Но приближаться к Сото он все равно опасался.

– Ты сказал «проблемы»? – переспросил он дрожащим голосом. Мара молча кивнул. – Ну, хорошо… То есть, конечно же, ничего хорошего… – Рамиро нервно вздрогнул. – Я хотел сказать «хорошо, пойдем со мной»… Меня отпустили на обед, и, если не возражаешь, мы могли бы поговорить вон в той забегаловке…

– …Итак, что же случилось с отцом? – спросил Рамиро, когда они с Сото уединились в кабинке трактира, цены в котором, как отметил Мара, были на порядок выше, чем там, где он недавно перекусывал.

Сото доводилось на своем веку служить гонцом, приносящим дурные вести, в том числе и скорбные. Поэтому реакция Рамиро, не столь крепкого духом, как его отец, прогнозировалась тирадором уверенно: глухой ступор или нервное возбуждение. Однако хваленое чутье Мара уже в который раз за истекшие сутки дало осечку – молодой сеньор отреагировал на печальные новости довольно спокойно, намного спокойнее, чем даже на неожиданную встречу с посланником из Сарагосы.

– А ведь я предупреждал его, что он доиграется! – проговорил Рамиро, не отрываясь от еды. – Давно предупреждал! Хорошо, что все прошло тихо… Ладно, я что-нибудь придумаю. Догадываюсь, каких людей отец просит меня потревожить. Сегодня же вечером я наведаюсь кое к кому из них, но… ты понимаешь, что здесь ничего конкретного обещать нельзя.

– Я могу помочь вам, сеньор! – с готовностью отозвался Сото. – Вы только прикажите, и я выполню любое ваше распоряжение!

Рамиро оторвался от тарелки с супом и изучающим взглядом посмотрел на Мара. Испуг у молодого сеньора полностью так и не прошел, вот и теперь Рамиро будто хотел о чем-то спросить, но не решался. Предложив помощь, Сото склонил голову – так требовали правила вежливости с вышестоящими; смотреть в глаза во время разговора было необходимо лишь врагу.

– Пожалуй, мне может понадобиться твоя помощь, – согласился Рамиро, возвращаясь к еде. – Конечно, не такая помощь, какую ты оказывал отцу, но ты ведь не только это умеешь делать, да?

И он провел пальцем по кадыку – жест, не требующий пояснений.

– Разумеется, сеньор, – подтвердил Сото, не обращая внимания на робкую попытку собеседника иронизировать. – В любое время дня и ночи я в вашем распоряжении.

– Отец был прав: ты и впрямь отличный слуга, – кивнул Рамиро, после чего спросил: – Ты уже нашел, где остановиться?

– Еще нет, сеньор.

– Остановишься у меня.

– Это невозможно, сеньор, – возразил Мара. – Меня преследуют Охотники, и я не могу допустить, чтобы вас обвинили в моем укрывательстве.

– Ничего, поселишься на чердаке и будешь выходить только по ночам… Не спорь – ты сам только что поклялся слушаться меня во всем!

– Как прикажете, сеньор…

– Гражданин ди Алмейдо… – начал было магистр Жерар, но был тут же прерван.

– Извольте называть меня как подобает: «сеньор ди Алмейдо»! – запротестовал дон Диего. – Я честный человек, и то, что я угодил к вам, – ужасное недоразумение. Очень скоро вам прикажут меня освободить, и вы пожалеете о своем беззаконии!

– Попасть в святые стены Комнаты Правды равносильно тому, что предстать пред ликом Господним, – терпеливо пояснил арестованному Жерар. – А пред ликом Всевышнего все равны – и сеньоры, и крестьяне. Но мы прекрасно помним, кто вы есть в миру, поэтому вам была выделена лучшая камера и вы не испытываете недостатка в пище.

– Какое почтение с вашей стороны! – гневно усмехнулся дон. – Вы даже взяли на себя заботу избавить меня от скуки и подсадили ко мне в камеру этого болтуна Альфонса. Он не дает мне ни минуты покоя, все твердит о своих прегрешениях и засыпает меня вопросами. Ваша честь, вы ведете грязную игру: неужто думаете, что я не догадываюсь, кто такой на самом деле ваш Альфонс и чьи уши слушают наши беседы по ту сторону вентиляционной отдушины?

– О чем таком вы говорите?! – возмутился Жерар. – Гражданин Альфонс Лопес такой же, как и вы, – оступившийся с праведного пути раб божий. Однако смею заметить, что в отличие от вас он искренне готов покаяться. А то, что он уговаривает покаяться и вас, лишний раз подчеркивает честность его намерений!.. Присаживайтесь, гражданин ди Алмейдо, не стойте.

– На Трон Еретика или на стул? – мрачно пошутил дон Диего.

– Пока на стул, но если будете упорствовать, в следующий раз я не буду с вами столь любезен. – По-деловому сосредоточенное лицо Жерара демонстрировало дону Диего, что шутки давно закончились.

Ди Алмейдо еще раз обвел взглядом жуткое убранство Комнаты Правды, негромко выругался и грузно опустился на подставленный Охотником стул.

– У вас что, нет нормальных кабинетов для бесед? – поинтересовался дон. – Хотя догадываюсь: это ведь тоже специальная процедура, нечто вроде прелюдии к дознанию. Вы пытаетесь сломить меня морально.

– Перестаньте говорить ерунду, гражданин ди Алмейдо, и настройтесь наконец на нужный лад. – Терпения Жерару было не занимать. При проведении столь тонкого процесса, как дознание, магистр контролировал себя превосходно, и если даже выходил из себя, то делал это преднамеренно, с целью надавить на подозреваемого психически. Однако дон ди Алмейдо был не тем человеком, который поддался бы на гнев инквизитора, и потому подход к нему требовался особенный: метод кнута и пряника, но кнута мягкого, а пряника большого и сладкого.

Лязгнула железная дверь, и в Комнату Правды вошел Главный магистр Мадридской епархии Гаспар де Сесо. Следом за ним семенил кругленький дьякон-секретарь с папкой бумаг под мышкой. Магистр Гаспар скупо поприветствовал дона ди Алмейдо; дон на его приветствие не ответил и даже не повернул в сторону де Сесо головы.

– Следует понимать, гражданин ди Алмейдо, что вас уже ознакомили с предъявленными обвинениями? – спросил Гаспар.

– Да, ваша честь, – отозвался вместо него Жерар. – На этом больше нет нужды заостряться.

– Тем лучше. Значит, у вас, гражданин ди Алмейдо, была целая ночь на раздумья, – продолжал Гаспар. – Итак, что вы намерены нам сегодня сообщить?

– Я все сказал вчера! – сверкнул глазами дон. – Больше мне добавить нечего!

– В таком случае довожу до вашего сведения, что наши неформальные беседы закончены и все дальнейшее будет дословно запротоколировано, – известил дона Главный магистр епархии, после чего придвинул к нему лежащее на столе Святое Писание. – Приступайте к ведению протокола, дьякон Себастьян… Гражданин ди Алмейдо, прежде чем приступить к предварительному дознанию, вы должны дать клятву на Святом Писании в том, что будете говорить нам только правду и ничего от нас не утаите. Прошу вас.

– Я всегда говорю правду! – возмутился дон Диего. – Раньше мне верили и без клятв!

– Значит, вы отказываетесь поклясться на Святом Писании? – Глаза де Сесо злобно сощурились. Жерар и толстый дьякон с занесенным над бумагой пером также настороженно замерли.