Страус – птица русская (сборник) - Татьяна Москвина

На сцене вроде бы все время что-то происходит. Вот доктор Астров в финале говорит знаменитое: «А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища – страшное дело…» До сих пор доктора Астровы в задумчивости глядели на карту мира и говорили, конечно, не об Африке, а о своей душевной жизни. Туминас показывает, что доктор, человек ищущий, беспокойный, реально собирается уехать в Африку, и ему приносят кучу больших черных чемоданов. Этот рельефный образ – черные чемоданы – буквально преследует режиссера. С чемоданами вваливался в дом к Фамусову Чацкий (в театре «Современник»). С той же кучей чемоданов отправляется в стан к грекам Крессида («Троил и Крессида»). И опять те же чемоданы в «Дяде Ване»! Наверное, Туминаса, кочующего между Литвой и Москвой, преследует образ странствия. Но эти чемоданы – просто внешнее приспособление, раскрашивание текста, ничего не говорящее про суть и идущее «мимо автора». Кто вообще все эти люди на сцене – и не чеховские интеллигенты, и не современные, а кто? Аллегории? Символы? Так надо тогда Леонида Андреева и Метерлинка ставить. А нашего юбиляра режиссерский деспотизм явно заездил. Уже все было – вот, правда, чемоданов у Астрова еще не было…

Туминас много придумал, но зачем – не берусь вам сказать. И сквозь эти придумки иногда пробиваются к Чехову двое – Маковецкий и Вдовиченков. Именно сквозь, а не благодаря им. К примеру, насколько может помочь Маковецкому то, что во время ночного объяснения в любви к Елене Андреевне он снимает брюки? Деликатный, нежный дядя Ваня – и снимает брюки перед безнадежно любимой женщиной? Он что, собрался ею овладеть прямо под боком у профессора? И ведь Маковецкий играет именно драму человека чуткого, чувствительного, лишенного всякого напора и нахрапа, который не может урвать, заграбастать себе даже то, на что имеет право. А Вдовиченков – для чего грубо кидает Елену Андреевну на стол и раздвигает ей ноги? Иначе, другими средствами не передать, что он сильный и смелый человек? По-моему, эти довольно вульгарные режиссерские придумки дешево стоят. А вот глаза Маковецкого и Вдовиченкова в некоторых монологах – стоят дорого. В них есть искреннее, мощное чувство общего несчастья, общей горькой драмы русской жизни, где равны в несчастье и слабый, и сильный.

Очень бы хотелось посмотреть на этих актеров в менее патологической режиссуре.

А пьесы Чехова куда-нибудь зарыть в безопасное место лет на двадцать, потом отрыть и вновь прочесть. Может, тогда поймем, что там написано?

Доктора не вызывали

Как наша культура подготовилась к стопятидесятилетнему юбилею А.П.Чехова?

Всякий юбилей – праздник призрачный, фантомный, однако если речь идет о гениальном писателе, властителе дум, он все-таки дает повод обществу предъявить некоторые умственные и культурные достижения.

К юбилею А.П. Чехова предъявлять нечего.

Начнем с того, что не было выпущено не только академического, но даже простого полного собрания сочинений Чехова. Если какой-нибудь юноша с кольцом в носу вдруг подсядет на творчество Чехова, ему придется по-прежнему рыскать в магазинах старой книги. Вряд ли он нападет на тридцатитомник полного собрания сочинений (издание 1974–1982 годов), это решительная редкость. Скорее всего, отыщется собрание сочинений 1962 года издания. Серенький двенадцатитомник этот, когда-то изданный тиражом 610 000 экземпляров, до сих пор утешает страждущих, и более мы ничего не имеем! Конечно, Чехов в магазинах есть – обычно в виде избранных рассказов, выпущенных тиражом не более 5000 экземпляров. Издательства можно понять, им жить надо, выпуская в свет не книги собственно, а раскупающийся «книжный продукт», – а вот государство понять нельзя.

Где государственные издательства?

Где государственные заказы на издания классики?

Где трудовые коллективы, которые могли бы тщательно подготовить такие издания?

У нас нет научной биографии Чехова. Не закончено издание летописи его жизни и творчества (остановились на 1894 годе). В магазинах стеной стоит всякая чушь вроде книги Д. Рейфилда. Предприимчивый англичанин этот сосчитал всех любовниц Антона Павловича, и всякий желающий может узнать, с кем юный Чехов лежал на сеновале в Таганроге.

Диву даешься, откуда подданный Ее Величества нарыл такие потрясающие сведения! Не иначе он, как булгаковский Воланд, может утверждать, будто «сам там был».

Но вот мне не интересно, с кем Чехов лежал на сеновале. Миллионы юношей лежат на сеновале, однако не становятся великими писателями. Мне вот интересно, как южанин из мещанской семьи, писавший с ошибками, стал известен всему читающему миру. Но об этом кто же станет рассказывать?

Пойдем далее. В юбилейные дни, когда есть повод показать лучшие экранизации Чехова, в телепрограмме не существует:

– грандиозной картины Сергея Бондарчука «Степь» (по одноименной повести Чехова);

– классических фильмов Иосифа Хейфица «В городе С.» (это «Ионыч») и «Плохой хороший человек» (это «Дуэль») с Далем и Высоцким;

– замечательной экранизации «Дяди Вани» А. Михалкова-Кончаловского с И. Смоктуновским в главной роли;

– чеховских лент Никиты Михалкова, «Неоконченной пьесы для механического пианино» и «Очей черных» (где виртуозно аранжированы мотивы рассказов и ранних драм Чехова);

– оригинальнейшей картины Киры Муратовой «Чеховские мотивы» (там задействованы рассказ «Тяжелые люди» и пьеса «Татьяна Репина»);

– выдающегося фильма Александра Сокурова «Камень» – о явлении призрака Чехова в Ялте, фильма, признанного, скажем, в Японии, бесспорным шедевром;

– экранизации рассказа «Поцелуй» Романом Балаяном (О. Янковский в главной роли)…

Я перечислила только самые громкие, самые звонкие имена режиссеров и актеров. Этот список значительно больше. Думаю, причина, по которой лучшие экранизации Чехова не показаны в его юбилейные дни, очевидна: это невежество и безграмотность в искусстве тех, кто составляет сетки вещания.

На всех каналах.

Эти люди, я уверена, просто не знают о существовании перечисленных фильмов и о том, что они имеют отношение к Чехову. Может быть, архитекторы вещания, проявив редкую для телевизионных профессионалов пытливость, кликнули поисковую систему и заглянули, скажем, в Википедию. Но там в разделе «экранизации Чехова» не упомянута даже «Степь» Бондарчука!

Господа, Интернет не является надежным источником информации!

Господа, на телеканалах надо иметь специалистов или хотя бы их иногда о чем-то спрашивать!

Чем телевидение встретит чеховский юбилей, мне понятно. Снята пара-тройка как бы документальных лент производства главной студии страны – «Мура-фильм». Там будут долго обсасывать обстоятельства смерти писателя и некие стилизованные тени будут изображать, что они Чехов и Книппер под флегматичный закадровый голос Сергея Чонишвили. Спасибо, уж этим накормили – суповой ложкой…

Даже лучших современных спектаклей по Чехову – а это «Дядя Ваня» Льва Додина в Малом драматическом театре и «Черный монах» и «Скрипка Ротшильда» Камы Гинкаса в Московском ТЮЗе, – и тех не покажут.

В это время в театральной Москве будет резвиться парад режиссерских самодурств под названием «Чеховский фестиваль». Парад кривлянья тех, для кого тексты Чехова уже давно стали несущественным поводом, удобной почвой для паразитирования.

Ведь режиссерский театр ХХ века начался с Чехова, с опытов Станиславского и Немировича-Данченко. Значит, всякий претендующий нынче на режиссерский трон считает своим долгом самоутвердиться именно на Чехове. До потери всякого смысла!

Да, вот где главная беда: личность и творчество Чехова несовместимы с нынешним обликом нашей культуры.

Чехов был предан идее о воспитании и самовоспитании людей, о творческом преображении жизни, о полной честности в самоотчете и отношениях между людьми. Он сам лично преобразил в цветущий сад два своих имения – в Мелихово и Ялте, финансировал постройку нескольких школ для мужицких детей, возился с десятками начинающих писателей. Кроме огромного ума у него была огромная совесть и неотвязная мысль, что нельзя, невозможно человеку жить просто так, спустя рукава, что под руку подвернется, нельзя восхищаться собой, врать себе и людям, осквернять землю и Божий замысел о человеке.

Ну и для чего все это разболтанному современному театру? Как нынешний актер, избегавшийся по дерьмовым сериалам, мечтающий только о деньгах, всерьез может произнести монолог доктора Астрова об истреблении лесов?

Слова Астрова явно заветные для Чехова. Они красивы, поэтичны, высоконапряженны. Именно поэтому почти все режиссеры на этом месте заставляют актеров выделываться и кривляться.

Не надо красоты! Не надо поэзии! Астров – алкоголик, пижон и придурок. Как все мы, колония нефтяных паразитов.

Как нам, падшим, грязным, развратным, понять героев Чехова? В пьесе «Иванов» главный герой погибает от того, что не может спасти родную землю, не может преобразить ее хаос и остановить падение. Он надорвался, взял на себя слишком много. «Земля моя глядит на меня как сирота», – говорит он. И как это играть? Вы когда-нибудь хоть кого-то похожего на этого Иванова видели? Вот в МХТ имени Чехова и придумали миленький прием: играют пьесу с конца, с момента самоубийства Иванова, а потом, так сказать, расследуют в детективном плане, как протекала предшествующая суициду жизнь.