Ричард Длинные Руки — ландесфюрст - Гай Орловский

Рейнграф сказал чуточку нерешительно:

— Тогда… остановимся здесь и будем собирать отступающие войска? Вы подтвердите свои обещания командирам, а мы пока распорядимся, чтобы быстро наделали ваших знамен.

Глава 14

Стальграф Филипп разослал легких конников во все стороны, чтобы перехватывали отдельно отступающие отряды и заворачивали к лагерю, объясняя, что теперь они уже не воюют с королями Барбароссой и Найтингейлом, у них есть шанс покрыть себя славой и захватить богатую добычу в богатейшем королевстве по ту сторону Великого Хребта.

Я подивился, как быстро собралось войско: все-таки Гиллеберд сумел создать лучшую армию в этом регионе. Ни одно королевство не выстояло бы под ее ударами. Даже против четырех держав Гиллеберд дрался бы долго и успешно, изнуряя наши экономики. Только захват столицы и его смерть сумели переломить исход войны.

Разъезды армии Барбароссы мы увидели на другой день, а на третий уже показалась тяжелая конница, начала выстраиваться в знакомые для атаки формации.

— Мое знамя! — скомандовал я. — Сэр Филипп и сэр Чарльз, окажите мне честь сопровождать в знаменательной встрече с недавними противниками. Мы едем к Барбароссе!

Оба военачальника, слегка побледнев, взобрались на коней, два знаменоносца поехали впереди, держа полотнища развернутыми под легоньким ветерком.

Приближались мы неспешно, давая возможность нас рассмотреть, а когда оставалось до их рядов не больше двух сотен ярдов, навстречу выехали два рыцаря в золотых доспехах, я всмотрелся в герб одного на щите и довольно заулыбался.

Мы сблизились, он раскинул руки, мы обнялись, я сказал с чувством:

— Сэр Маршалл, что у вас за шило в заднице, почему не усидели в столице?

Он прогрохотал счастливо:

— Благодарю вас, сэр Ричард, что дали возможность снова подняться в седло и побывать в настоящих боях!.. А кто эти люди? Один похож на командующего левым крылом армии турнедцев, ох и попил он у нас крови…

Я сказал благодушно:

— Это он и есть, благородный рейнграф Чарльз Мандершайд, ныне командующий экспедиционным корпусом, что направляется в Сен-Мари, чтобы укрепить оборону побережья. И его коллега, стальграф Филипп Мансфельд, бывший командующий тяжелой конницей, а теперь снова… руководит ею же, но теперь у меня на службе.

Сэр Уильям ошалело крутил головой, хлопал глазами.

— Нич-ч-его не понимаю! — пожаловался он. — Когда вы успеваете?.. Это что, серьезно?

— Абсолютно, — заверил я.

— Но… сэр Ричард!

Я сказал бодро:

— Сэр Уильям, вы ж меня знаете. Чего не сделаешь, чтобы порадовать Его Величество!

— Да его удар хватит, — пробормотал он.

Турнедские военачальники ждали с вежливыми улыбками. Сэр Уильям все еще с непониманием повернулся к ним, тяжело вздохнул, но поклонился им достаточно учтиво.

— Должен признаться, — произнес он громко, — я прожил долгую жизнь и участвовал во многих битвах, но никогда не встречал таких прекрасных воинов, как в вашем войске!

Рейнграф поклонился в ответ.

— Ничего нет лестнее, чем похвала самого Уильяма Маршалла, чья слава давно пересекла границы королевства Фоссано!

Сэр Уильям развел руками.

— Я приглашаю вас к себе в шатер. Боюсь, я не преувеличиваю, когда предостерегаю насчет удара… Его Величество хоть и привык к некоторым шуточкам сэра Ричарда, но это уж не лезет ни в какие ворота!

Военачальники обеспокоенно переглянулись, рейнграф Чарльз спросил с беспокойством:

— Мы чем-то можем помочь?

Я сказал торопливо:

— Не беспокойтесь, Его Величество меня настолько обожает, что всегда удавить готов. Недаром же я у него коннетабль, который… все время чего-то да сконнетаблит.

Гонец от сэра Уильяма унесся в лагерь, мы повернули коней и медленно продвигались через зону внешней охраны, а потом между палатками и шатрами в сторону центра.

Шатер короля Барбароссы пламенеет пурпуром на самом высоком месте, как и положено сюзерену, вокруг застыла мрачная стража, но когда мы вступили в пределы лагеря, полог отлетел в сторону, в проеме появилась высокая фигура широкоплечего мужчины с короткой седой бородкой.

Свет из шатра бьет в спину, лицо в тени, но я узнал Барбароссу, торопливо соскочил с коня и, приблизившись, преклонил колено.

— Мой король!

Барбаросса смотрел на меня бешеными глазами, перевел взгляд налитых кровью глаз на застывших и ошалелых военачальников, оба были уверены, как и все турнедское воинство, что самый главный в коалиции союзников как раз я.

Наконец Барбаросса закончил люто раздувать ноздри и прорычал:

— Сэр Ричард… ко мне в шатер! Сэр Уильям, займитесь нашими… гостями.

Я подмигнул рейнграфу и стальграфу, мол, развлекайтесь пока с сэром Уильямом, и пошел за королем.

Барбаросса ворвался в шатер, как волк в овечье стадо, а я сразу заговорил со льстивым восторгом:

— Ваше Величество, а здорово я убрал с вашего пути последние преграды? А то еще драться пришлось бы, ужас какой для мудрого и степенного короля, полного любви к всяческим там ближним, средним и даже дальним!..

Он прорычал:

— Ужас, какой ужас? Ты вообще сдвинулся? Это же радость и счастье — гнать отступающего врага и бить в загривок! Ты понимаешь, чего меня лишил?

— Я ж вас от черной работы избавил, — сказал я отчаянно, — я бы только радовался, что все впереди сдается, а сзади все цветет и пахнет… У вас же впереди еще почти треть Турнедо!.. Ваша земля!.. Покоренное население, что смотрит на вас с ужасом и надеждой, уповая на вашу милость и великодушие, идущие из самой глубины вашего огромного и неисчерпаемого как океан сердца! Вы можете издавать новые законы, карать и вешать, спасать и миловать, быть грозным или великодушным…

Он смотрел набычившись на такого вассала. Мне вспомнилось, что герцог Нормандии Вильгельм вторгся в Англию и захватил ее всю, объявил себя королем, но по-прежнему оставался вассалом французского короля. Более того, все его потомки тоже оставались вассалами французской короны: однажды Филипп-Август приказал явиться на свой суд вассалу, королю Англии Иоанну Безземельному, унаследовавшему трон после Ричарда Львиное Сердце, обвиняя в нарушении вассальных обязательств.

Я вассал не такой именитый, короны на моем гордом и мудром челе нет, но под моей властью территория, намного больше Фоссано, да и суммарной мощи… гм… но к Барбароссе отношусь не просто с симпатией, а и с любовью, потому без всякого сопротивления в душе преклоняю колено, сам наслаждаясь такой игрой.