История моей жизни - Эндрю Карнеги

По возвращении в Америку я продолжал развивать эту мысль. Компания спальных вагонов, в которой я принимал участие, пользовалась таким успехом, что едва успевала изготовлять достаточное количество вагонов, чтобы удовлетворять все возраставший спрос. Мы просто не имели возможности снабжать страну достаточным количеством спальных вагонов, и мистер Пульман 45, основавший подобную компанию в величайшем железнодорожном центре всего мира — в Чикаго, являлся для нас опасным конкурентом. Он так же, как и я, понял, что Тихоокеанская железная дорога должна оказаться самой доходной в мире линией спальных вагонов, и я видел, что он стремится к той же цели, что и я. Он стоял на нашем пути.

И тут произошло ничтожное, по-видимому, событие, о котором я знаю от самого Пульмана, показывающее, что самые важные решения иногда зависят от мелочей. Председатель правления Тихоокеанской железной дороги был проездом в Чикаго. Мистер Пульман явился к нему. Войдя в его комнату, он увидел на столе адресованную мистеру Скотту телеграмму следующего содержания: «Ваше предложение относительно спальных вагонов принято». Мистер Пульман невольно прочитал эти слова; телеграмма лежала на столе так, что не могла не броситься в глаза. Когда председатель Дюрран вошел в комнату, мистер Пульман сказал ему, что случайно прочел телеграмму, и прибавил:

— Я твердо надеюсь, что вы не примете окончательного решения, не рассмотрев моего предложения.

Мистер Дюрран обещал подождать. Вскоре после этого в Нью-Йорке должно было состояться заседание правления Тихоокеанской железной дороги. И я, и мистер Пульман пребывали в большом волнении, так как оба добивались приза, ценность которого была для нас одинаково очевидна. Однажды вечером мы с ним одновременно оказались на широкой лестнице отеля «Св. Николай». Мы уже однажды виделись с ним, но не были коротко знакомы. Поднимаясь по лестнице, я обратился к нему:

— Добрый вечер, мистер Пульман! Вот мы с вами оказались на одном пути. Вам не кажется, что мы оба поступаем неблагоразумно?

Он, по-видимому, не имел намерения вступать в разговор и коротко ответил:

— Что вы этим хотите сказать?

Я разъяснил ему истинное положение вещей, а именно: конкурируя друг с другом, мы сами лишаем себя тех выгод, которых добиваемся.

— Это правда, — сказал он, — но как же поступить?

— Действовать заодно, — ответил я, — сделать сообща предложение Тихоокеанской железной дороге. Я предлагаю, чтобы ваша и моя компании работали рука об руку и чтобы они слились в одну.

— А как будет называться эта компания?

— Назовем ее «Компания пульмановских спальных вагонов», — предложил я.

— Пойдемте ко мне в комнату и переговорим подробнее, — сказал король спальных вагонов.

Я последовал за ним, и в результате мы сообща подписали договор с Тихоокеанской железной дорогой. А дальнейшим следствием нашего разговора оказалось слияние обеих компаний.

Пульман сделал такую типичную американскую карьеру, что о нем стоит сказать несколько слов. Он был простым плотником, но когда потребовалось поднять Чикаго 46, он начал брать заказы на подъем и перемещение домов. Это приносило ему порядочные доходы, так что в конце концов, начав с небольшого, он превратился в одного из самых крупных предпринимателей в этой области. Если требовалось поднять на три метра большой отель, не потревожив при этом его многочисленных обитателей, обращались к мистеру Пульману. Он был одним из тех редких людей, которые мгновенно ориентируются в любой ситуации и, так сказать, плавают там, где течение всего сильнее. Он, как и я, понимал, что Америка не может обойтись без спальных вагонов.

Наша восточная компания ни в коем случае не могла бы конкурировать с компанией, организованной таким сильным человеком, как Пульман. Это было для меня очевидно. Правда, патенты были собственностью нашей компании, и мистер Вудрафф, изобретатель спальных вагонов, был нашим главным акционером. Но тем не менее нам было выгодно работать вместе. Мне было поручено вести переговоры по этому делу, и в результате произошло слияние наших компаний.

Глава 11

Дальнейшее развитие наших предприятий. Покровительственный тариф. Финансовый кризис 1873 года

Однажды я получил телеграмму от мистера Скотта, приглашавшую меня немедленно прибыть на заседание в Филадельфию. Дело заключалось в следующем. Некоторое время тому назад мистер Скотт возымел намерение построить Техасско-Тихоокеанскую железную дорогу. Я очень настойчиво советовал ему не приступать к строительству такой большой линии, пока у него не будет необходимого капитала, и не полагаться на займы. Но он не послушался моего совета. Теперь он сообщил, что наступил срок уплаты по большому займу, взятому им на постройку линии у Моргана в Лондоне, и что тот соглашается отсрочить платеж при условии, что я приму участие в займе. Я отказался. Тогда мне был поставлен вопрос: готов ли я своим отказом разорить своих друзей?

Это был один из самых мучительных моментов в моей жизни, но я не колебался ни минуты. Все мои капиталы были вложены в наши предприятия, и я не мог взять оттуда ни одного доллара. Я, хотя и в скромных еще размерах, был капиталистом нашего концерна и нес ответственность за судьбу всех его участников.

Я напомнил мистеру Скотту, что в свое время с моей стороны было сделано все, чтобы отговорить его от этой постройки. Хотя я и не сочувствовал его планам, тем не менее я внес в это дело свою долю — 250 тысяч долларов наличными. Но ничто в мире не могло бы заставить меня предоставить свое имя для чуждого предприятия: я отвечаю своим именем только за собственную фирму.

В жизни делового человека нет большей опасности, чем поручительство за другое лицо. Этой опасности легко избежать, если поставить перед собой два вопроса. Первый: окажется ли у меня в случае необходимости достаточно свободных средств, чтобы уплатить всю сумму, за которую я поручился? И второй вопрос: готов ли я лишиться этой суммы ради того, за кого я даю поручительство? В случае утвердительного ответа — но только в этом случае — можно оказать другу подобную услугу. Но тогда возникает вопрос, не лучше ли сразу выложить эту сумму наличными, чем давать за нее поручительство. Я уверен, что в большинстве случаев лучше всего поступить именно таким образом.

На другое утро я вместе с участниками вчерашнего совещания возвращался в Нью-Йорк. По дороге один из них сказал, что видит во всем вагоне только одного разумного человека, все остальные — «идиоты». «Разумный человек», по его мнению, был «Энди» (это мое уменьшительное имя), который наличными деньгами внес свою долю, не должен никому ни доллара и не несет никакой ответственности за все это дело. Другой спросил меня, как я ухитрился благополучно проскочить через эту проклятую историю. Я ответил: «Только потому, что я добросовестно держался того, что считал своим долгом: никогда не подписывать вексель, не будучи заранее уверен, что буду в состоянии заплатить по нему, или, другими словами, никогда не соваться в воду, не зная броду».