Рокоссовский. Командующий Парадом Победы - Кирилл Константинов

Рокоссовский понял, что дольше оставаться в Клину нельзя. Во-первых, бои шли уже на окраинах города, а во-вторых, он как командующий армией в такой момент должен был находиться на ее основном КП. Из здания, где располагался телеграф, он успел еще связаться с начальником штаба Западного фронта В. Д. Соколовским и доложить, что удерживать позиции более невозможно. В этот момент по дому ударил снаряд, и связь прервалась. Надо было уходить.

Фашистская артиллерия громила город. Танки уже врывались на центральные улицы. Конники 17-й дивизии В. А. Гайдукова были последними, кто оказывал здесь сопротивление врагу. Автомобили командования и группы прикрытия выехали из Клина, однако выяснилось, что двигаться они могут только на восток: остальные дороги были уже перерезаны немцами. Ехали быстро, внимательно глядя вперед и по сторонам – гитлеровцы могли появиться в любой момент.

Неожиданно раздались выстрелы – в стороне от дороги по полю двигалось несколько вражеских танков. Маневрируя, нашим шоферам удалось уйти из-под обстрела. Через несколько километров ситуация повторилась, но на этот раз гитлеровцы подбили машину сопровождения со счетверенным пулеметом. Продолжать путь пришлось на двух легковых автомобилях. У всех в руках были гранаты и автоматы. Однако воспользоваться ими, к счастью, не пришлось. Вскоре машины выехали на Ленинградское шоссе, где немцев еще не было. Поздно ночью Рокоссовский и его спутники прибыли в штаб армии.

Для солдат и командиров 16-й армии наступал критический момент. Сил становилось все меньше, враг наращивал давление, а руководство фронтом требовало не просто остановить врага, но взять обратно Солнечногорск и Клин, в которых противник уже закрепился. Рокоссовский не имел возможности уклоняться от исполнения приказов или обжаловать их. Напротив, его штаб прилагал все силы, для того чтобы срочно изыскать резервы, перебросить с одного участка на другой войска, в конце концов просто организовать минирование дорог и мостов. Однако командование фронтом не видело и не ценило этих усилий. Генерал Жуков регулярно вызывал военачальников 16-й армии к телефону и, угрожая им, требовал выполнения боевой задачи. Работать в такой обстановке иногда бывало просто невыносимо. Невыносимо настолько, что начальник штаба М. С. Малинин часто просил у Рокоссовского разрешения располагаться подальше от основных дорог, чтобы не иметь телефона высокочастотной связи (ВЧ), по которому ему чаще всего приходилось выслушивать оскорбления командующего фронтом.

Добравшись до своего штаба, командарм-16 немедленно организовал совещание. Предстояло оценить обстановку и срочно выработать план дальнейших действий. На правом фланге 16-й армии войска генерала Захарова из последних сил противостояли гитлеровцам, не позволяя им выйти в тыл. Но, захватив Солнечногорск и Клин, фашисты открыли себе новые пути для движения на Москву. Это направление необходимо было прикрыть прежде всего. Собрав последние войска, которые только можно было снять с других участков, Рокоссовский бросил их туда. Временный КП был организован неподалеку от Солнечногорска в деревне Пешки. 24 ноября вечером штаб 16-й армии перебрался туда и расположился в избе. Выяснилось, что рядом находятся наши части – пехота и несколько танков. Прежде всего необходимо было наладить связь с этой группой. Командарм послал туда офицера связи.

Через некоторое время эти соединения подошли, и вокруг деревни завязался жестокий бой. Однако, несмотря на это, штаб продолжал работу, не меняя места. В это время командарма потребовал к телефону Жуков. Рокоссовский взял трубку. Присутствовавшие офицеры увидели, как генерал побледнел. «Вспоминаю один момент, – писал он впоследствии, – когда после разговора по ВЧ с Жуковым я вынужден был ему заявить, что если он не изменит тона, то я прерву разговор с ним. Допускаемая им в тот день грубость переходила всякие границы»[17]. Неожиданно в деревне стали раздаваться взрывы – гитлеровцы начали атаку. Немецкая болванка попала в дом, где находилось командование армией. У Рокоссовского, не имеющего возможности остановить немцев, не спавшего двое суток, попавшего под танковый обстрел, не выдержали нервы: он перешел на крик и приказал полковнику-танкисту подавить фашистский огонь. Тот рванулся исполнять приказание. В эту минуту в дом вбежал офицер связи и сообщил, что к деревне вплотную подошли танки и пехота противника.

Рокоссовский выбежал на крыльцо. Ночное небо светилось от разрывов снарядов и следов трассирующих пуль. Мимо КП из деревни бежали советские бойцы. Командарм выскочил на середину улицы и под ураганным огнем принялся останавливать отступающих. Кто-то из офицеров бросился к нему, схватил за руку и буквально утащил из-под обстрела. Придя в себя, Рокоссовский произнес: «А что мне оставалось делать, если за неисполнение приказа остановить противника я отвечаю головой. Чем я могу его задержать? Вы же сами видите…»

Все находившиеся на КП добрались до машин, ожидавших их на окраине села. Быстро переместились в населенный пункт Льялово и обосновались там. Выяснилось, что из штаба фронта уже несколько раз звонили и выясняли, перешли ли в наступление на Солнечногорск войска Рокоссовского. Пришлось спешно организовывать атаку. Для этого были выделены три кавалерийские дивизии Доватора, которые, при поддержке небольшого количества танков и артиллерии, бросились на штурм города.

Немцы уже сумели не только организовать там оборону, но и подтянуть резервы. Бой продолжался до позднего вечера. Наступление было отбито. Единственная выгода, которую удалось извлечь советским войскам из этих действий, свелась к тому, что фашисты вынуждены были перегруппировываться и проводить разведку для дальнейшего движения на Москву. Было выиграно еще немного времени.

Из Льялово, когда туда ворвались гитлеровские танки, штабу 16-й армии пришлось перебраться в Крюково и руководить войсками оттуда. В эти дни тяжелые бои вела на истринском рубеже 78-я дивизия Белобородова. В направлении Дмитрова и Яхромы бились под командованием генерала Захарова танковые и пехотные части 16-й армии, под Солнечногорском кавалеристы Доватора сдерживали фашистское наступление. Сил противостоять отчаянному, но вместе с тем умелому наступлению немцев практически не оставалось. В один из дней, когда войска Рокоссовского вынуждены были оставить очередной рубеж и занять позиции еще ближе к Москве, на КП позвонил Сталин.

Командарм-16 только что говорил с Жуковым – тон комфронтом был прежним, и теперь генерал мог лишь представить, что скажет ему Верховный Главнокомандующий. Рокоссовский начал быстро объяснять причину отхода, а также план дальнейших действий по организации обороны, однако Сталин остановил его. Вместо того, чтобы отчитывать командира, он просто спросил, тяжело ли его армии. А затем попросил продержаться еще немного и обещал помочь. Генералиссимус проявил себя хорошим психологом. Этот разговор вселил в Рокоссовского уверенность. Тем более что на следующий день его войска были усилены из резерва Ставки танками, «катюшами» и солдатами.