Точка - Григорий Ряжский

После сна этого прошел ровно год, чуть больше — как раз и начинался мировой этот футбол, с чего я начала вспоминать всё третьего дня тому назад. И весь протекший год я про сон вещий вспоминала, никак меня он не оставлял, постоянно будоражил воображение, хотя работать продолжала как обычно — все дни подряд за вычетом трудных. И, знаете, несмотря, что особенно рисковых беспределов за отчетный период с нами не случилось со всеми, с Зеброй и Мойдодыром, но угомониться у меня насчет идеи о своей точке всё равно не получалось — так прикипел тот сон с Евклидом и другим геометром из Германии, который теорию на практике доказал — на живом Эдиковом глобусе мира.

И действительно, год был неплохим, если рассматривать историю с ватутинским бассейном не как драматическую опасность, а как просто неприятное происшествие, после чего у меня — ничего, у Зебры — ничего тем более, а у Нинки — простуда и температура с сухим кашлем ниже бронхов. Расскажу заодно.

Брали тот раз снова без отсмотра. Приехал джип с охранником и два микроавтобуса с возилами только. Охранник купил двадцать девчонок, ну и нас, само собой среди них. Лариска была первой, успела подвернуться под джип и сгрузила всю бригаду оптом — рада была до усрачки. И мы поехали в поселок Ватутинки по Калужскому направлению. Что будет праздник жизни, никто из девчонок не сомневался — так только самые крутые берут, без разбора, а значит, и без претензий на потом. Это я на всякий случай уточняю, к разговору. Время, если помните — дня за три перед футболом, конец самого мая.

Приехали. Ну — домина, как водится. Выходит сам, с пузом и не разговаривает, рядом охрана. Пить, есть — ничего подобного нету, нигде ни стола не видно, ни фуршета, ни музыкалки, ничего. Нас построили, как на показе: он смотрит, сам хмурый остается, без эмоций, без приветливого слова, без ничего опять. Больше всех это дело Светке-Москве не понравилось. Она меня тыкнула сзади кулаком и прошептала, что попали мы, точняк: она, зараза где человеческая — за версту чует, её на подозрительную ненависть прошибать начинает сразу и плохую догадку. Но не дёргается сама, потому что силу чувствует, от этого человека идущую и власть. А он всех так медленно пересмотрел, опять ни говоря ничего, глазами прощупал внимательно и охране чего-то шепнул. Главный по охране, бригадир их, к строю прошел, Зебру отделил и в микрик автобусный отвел. И Зебру увезли, а потом выяснилось, что обратно на точку — выходит, за так отпустили, без работы. А потом и сам ушел в дом, и больше мы его не видали на берегу.

Охранный бригадир после этого скомандовал всем раздеваться, одёжу на стульчики пластмассовые у бассейна складывать и голыми всем в бассейн купаться прыгать. Ну, немного после этого нас удивление непривычное отпустило, все расслабились, кроме Светки, всё с себя поскидывали и в бассейн тот попрыгали. И думали, конечно, что как всегда — тепло будет в воде и не глубже, чем по грудь, ну, а сам смотреть будет и кайфовать до того, как выбирать из нас начнет для секса.

А вышло наоборот: дна было не достать ногами по всей глубине, и вода теплой не была, а была естественного уличного градуса без дополнительного подогрева. Ну мы поплавали сколько-то, кто умел, а кто не умел, тот просто поплескался и руками за бортик держаться стал, чтобы ждать конца водной процедуры. Но глядим — кто за края держится, охранники подходят к ним и безразлично так ногой руки сталкивают, чтоб обратно в воду купались шли. И не в шутку, причём, а по-серьезному сталкивают, и по-серьезному неулыбчиво. Так проходит около часа. Девки уже телом все дрожат, я тоже со всеми вместе. Этого так и нет на берегу, а охрана молчит, наблюдает и сталкивает. Тогда стали сами вылазить, не держаться, а пытаться выйти через лесенку. Они снова не пускают и кивают, чтоб купались в воде. Тогда все заорали, когда поняли, что не игра это для хозяев, а план ублюдский, издевательский. И кинулись вылезать в разные стороны, все разом. Но и они тогда разбежались к нам, тоже почти к каждой, и в воду пошвыряли обратно, но уже грубо, с применением силы ног, ботинками.

На этом всё закончилось. Я имею в виду, любая попытка другая выбраться из воды на сушу. Светка-Москва больше всех мучилась от этого, что знала всё наперед и в воду изначально полезла. Но также знала она, к кому попали и что не стоит противиться — просто могут убить, если что. Коса в это не врубилась и попыталась права прокачать, на испуг взять охрану, ментами погрозить, омоном на завтра. Так с неё парик сдернули, за подбородок наверх вынесли и к лысому шару ненадолго сигарету поднесли горючим концом. Коса обратно рухнула в воду, тушиться, и больше оттуда не возникала. А мы, кто плавает сам, других девчонок под локти держали, чтоб они ко дну не пошли, и было уже не до тепло-холодно, а до держусь-тону, борьба на выживание под контролем специально обученного персонала. А сам, кто-то видел, из окна сверху смотрел через жалюзи. Зачем всё это — тоже мы никто не знали — может, тоже дрочил, как со мной тот, вежливый, с полотенчиком и аптечкой.

Махнул нам бригадир часов под пять утра, когда жалюзь захлопнулась наверху и, видно, сам спать отправился, насмотревшись на нашу беду. Рукой призвал, что, мол, вылазьте оттуда, хватит полоскаться. Быстро сказал одеваться, всех по машинам и в город назад, до первой метростанции, как из области ехать по шоссе.

Вот и вся неприятная история, последствия вы знаете, кроме тех, что воспаление легких у Косы случилось, и её на другой день по скорой в больничку повезли. А воспаление подхватила почему она, а не другие, я знаю точно. Коса — самая из нас рослая, и до дна ей удалось, в отличие от прочих, дотянуться цыпочками. Так она на них и простояла без движения почти, пока другие барахтались и волей-неволей себя вынужденно прогревали двигательными упражнениями, и мы все: кто простудился, кто — ничего, а Коса единственно свалилась в тяжелое нездоровье.

В больничке выяснилось, что страховое свидетельство отсутствует, хоть и москвичка, и хотели скандал открыть, чтоб отказать в медицине, но Светка всё устроила, договорилась, денег запустила куда надо и пообещала ещё в случае успешного лечения и ухода за полумертвой Косой дать дежурному врачу за полцены, кроме бабок, со скидкой, по льготной ставке, как для бандита на субботнике.

Что сейчас с ней — не знаю, не видала их никого ещё, чтобы поинтересоваться. Ну и ещё девчонка одна белорусская, точно не помню с какого места, покрылась тем же утром розовой коростой по всему телу, и все поняли сразу, что на нервной почве, и поэтому решили, что не страшно, типа аллергии, пройдет — была бы инфекция, то и другие заодно цепанули бы горюшка заразного, но больше ни у кого не оказалось.

Одно для меня сплошной неразрешенной осталось загадкой: почему хмурый господин из Ватутинок Зебру одну выпустил, а других — нет, что такого он в Зебре особого обнаружил, что пожалел её и обратно доставил? Если по причине азиатской наружности, то, вроде, понятно тогда — не любит или брезгует. Но тогда должен был послам своим команду дать прежде, чем на точку посылать — черножопых не покупать и не везти. Но, по-другому взглянуть, как было, — больно он её долго взглядом ощупывал, туману наводил, хотя сразу ж ясно, что Дилька не белого племени, как все остальные, а чисто восточного разлива. Зебры её, если только, на руках приметил и внешне отшарахнулся? Тоже — нет, рукав Дилькин ниже зебр спускался, не давал смотреть до купанья. А потом вдруг поняла я чётко, само дошло — просто он, наверно, увидал в ней тоже особую силу, мудрой своей опытной кишкой почуял: прикинул, что эта — не уступить ему сможет, если что, не согласится на всё, что он делать скажет, и всю обедню ему испортит дрочильную или какая там у него намечалась. И я ещё больше Дильку зауважала, но внутри себя, с самой с ней этим не поделилась после.

Вот ещё что — давно всё хотелось Нинку упомянуть, Мойдодыра моего и про порошки ее непрекращающиеся полялякать. Про Зебру чего говорить — верней её нет у меня человека и подруги: и по совести и по взаимности. А рассказываю не случайно, потому что сейчас самое время начнется для меня жёстко избирательную кампанию проводить для открытия собственного дела, самого за десять лет, как работаю, важного и волнующего кровь. И, конечно, придет срок, и я спрошу — Вы с кем, люди? А первые, спрошу кого, Зебра будет и Нинка, кто ещё-то? Не Аркаша же Джексон, и не Следак красноворотский, и не Андрюша мой с газпромовских баррикад, так или не так?

И я представила себе картину. Сижу я на собственной точке. В тачке нормальной, само собой, за углом в неприметном переулочке, том самом с двором-отстойником, который от Смоленского бульвара отторгается в месте, напротив которого — помните? — трамвай в противостояние вошел со своими же рельсами, навернувшись сам об себя.

Так вот, жопу от кожи сиденья не отрываю, курю что-то типа Давидофф лонг сайз, само собой. Зебра при мне, и она же над мамками, над своими шестерками — всё ведет, весь учет на ней: охрана, возилы, девочки, расчеты. Нинка — та с другими мамками на связи, которые от процента, независимое направление сотрудничества и другой на ней контроль, отдельный от этого. Сама — внешние контакты-монтакты, крыша, касса, общее руководство, справедливое распределение по труду на основе имеющихся договоренностей с персоналом точки, обязанностей и прав. Контракт есть контракт, слово есть слово, профессия есть работа, а порядочность людская девальвации не подлежит — так меня мама учила ещё с начальных классов, и особенно это важно на точке, в силу специальных социальных причин и возможных дальнейших разборок, в том числе и своих со своими. А для чего охрану держать, спросите? От кого, если и так мусора крышуют? Отвечу, потому что знаю про это всё. Итак, предположим.