Маг - Колин Уилсон

– Шел только один, – указал Найл. Симеон растерянно повел головой из стороны в сторону.

– Невероятно… Если только мертвый не может ходить.

– Или если он все-таки жив, – добавил Вайг.

– Чего, конечно же, не может быть, – сказал Симеон, хотя судя по тону, его уже начало свербить сомнение.

За калиткой кровавая дорожка обрывалась. Снег здесь был утоптан и слишком тверд, так что следов было не разобрать.

– Он, должно быть, спохватился, что метит след, – догадался Найл.

– Ас чего вдруг кровь перестала течь? – недоуменно спросил Вайг.

Симеон фыркнул.

– Переверни голову вверх тормашками и сунь себе под руку.

Освещенная луной улица была пустынна, хотя в некоторых зданиях светились огни. Вайг вдруг резко упал на колени и стал пытливо разглядывать снег. Найл знал брата достаточно хорошо, чтобы понять: проснулся охотничий инстинкт. Посидев так пару минут, Вайг поднялся, качая головой, и указал рукой вдаль улицы:

– Я думаю, он двинул вон туда. Только потому, наверное, что не рискнул возвращаться к главному проспекту.

– Вызвать стражу? – спросил Дравиг.

Поскольку остальные слышать этого не могли, Найл повторил вопрос вслух. Симеон покачал головой.

– Если он поймет, что за ним погоня, то укроется в любом из пустых домов, и тогда попробуй его сыщи.

Вайг уже шел, крадучись, по улице в стороне от главного проспекта, не отрывая глаз от земли; в напряженно опущенных плечах угадывалась самозабвенная сосредоточенность охотника. Брат полагался на свою интуицию как на некое звериное чутье, безошибочно выводящее на след. Смотреть на брата было просто загляденье: какой азарт, какое упоение; чувствовалась и та самая «углубленность», сужение мира до точки, как бы пробуждающее некую скрытую силу.

Остановился Вайг на следующем перекрестке, узкой улочке, скорее переулке. Дома слева отбрасывали в лунном свете резкие черные тени. Здесь снег утоптан не был; единственные следы на виду – следы пробежавшего бойцового паука. Но Вайг все равно остановился, вертя головой из стороны в сторону, а затем припустил вперед как охотничий пес, учуявший запах. Вот он скрылся в тени здания.

– Принесите сюда фонарь.

Найл принес свой, защищенный стеклянным колпаком, к месту, где стоял Вайг. Вайг принял фонарь и встал ни колени. Через минуту-другую удовлетворенно хмыкнул.

– Вот оно.

В общем, он вышел на цепочку следов, идущую слева вдоль тротуара. Найл собирался спросить, откуда такая убежденность, но передумал. Вид у Вайга был совершенно уверенный. Он сунул фонарь Найлу и заспешил вперед, пригнувшись к земле.

В сотне метров впереди закоулок смыкался с еще одним проспектом, ведущим в западном направлении к площади.

Здравый смысл подсказывал, что беглец не поворачивал ни на восток к площади, где его будет видно как на ладони, ни на запад, к проспекту. Для него лучше было перескочить через широкую улицу в переулок, ведущий к реке. Здесь снова шел утоптанный снег, и следы не читались. Когда стали приближаться с тыла к месту, где был убит Скорбо, Найл растерянно прикинул, что беглец мог укрыться в любом из дюжины пустующих зданий. Тем не менее Вайг спешил вперед без колебаний, так что когда приблизились к набережной, он уже почти бежал.

Первым беглеца заметил Найл. Тот двигался вдоль дороги в полусотне метров справа от них, в сторону из небольших мостов, соединяющих центр с кварталом рабов. В том, что это именно он, сомнений не было: под мышкой предмет, напоминающий издали кочан капусты. Опасаясь привлечь внимание и выдать свое присутствие, Найл предостерегающе вскинул руку, одновременно давая понять, кого он увидел. Человек шел медленно, странно угловатой, кукольной какой-то поступью, будто хромая на обе ноги. Секунды не прошло, как Найл почувствовал краткий удар силы воли, исторгнутый Дравигом; мощь такая, что Найл невольно поморщился. Он ожидал увидеть, как идущий сейчас хлопнется будто муха под мухобойкой. А тот – не может быть! – продолжал идти все той же угловатой поступью к середине моста. Дравиг, вероятно, тоже не мог себе поверить: впервые за всю его жизнь двуногий проигнорировал мысленную команду. На их глазах человек остановился и взобрался на парапет моста. Дравиг опять метнул разящий удар силы воли, такой, что должен был опрокинуть наглеца навзничь; никакого эффекта. Спустя секунду человек беззвучно прыгнул; ветер отнес звук всплеска на сторону.

Дравиг больше не колебался: в несколько шагов он очутился на набережной, перемахнув по пути через невысокую стену. Через полминуты Найл уже подбегал туда, ожидая увидеть, как человек барахтается в воде или в передних лапах паука. Вместо этого он застал Дравига стоящим посередине реки – в этом месте глубиной около двух метров – смятенно озираясь по сторонам.

Они поспешили вниз по ступеням, ведущим от набережной к уложенной плитняком дорожке вдоль реки. Отражающая лунный свет водная гладь была спокойной и безмятежной; круги если и шли, то только от Дравига.

– Он, должно быть, плывет под водой, – предположил Вайг. Втроем они напряженно уставились на неспешно текущую воду, но через некоторое время стало ясно, что догадка неверна: продержаться под водой столько времени человеку просто не под силу.

Дравиг медленно побрел по течению, и люди тронулись следом, идя под черной тенью моста. Выйдя из затенения, Дравиг неожиданно остановился и сунулся под воду. Через секунду он появился, держа в передних лапах человеческое тело. В паре шагов он достиг берега. Судя по тому, как висел человек – неподвижно, вверх ногами – было ясно, что он или мертв, или без сознания. Затем, когда он с глухим стуком упал на плитняк, выяснилось окончательно: мертв. Выпученные окаменевшие глаза смотрели в никуда, рот открыт как у рыбы; правая рука все так же согнута в локте, как бы придерживая голову, которой теперь там не было. Симеон опустился около него на колени и коснулся одного из век. Когда поднял голову, лицо было очень бледное.

– Он мертв вот уже несколько часов.

– С чего ты взял? – голос Вайга звучал изумленно и недоверчиво, почти гневно.

Симеон схватил лежащего за левую руку и попробовал ее согнуть.

– Трупное окоченение. Происходит не раньше чем через четыре часа после смерти.

– Но все же видели, как он ходит! Мертвые разве ходят?

– А у тебя есть какое-то иное объяснение?

Найл коснулся щеки: резина и резина, холодная. В лице было что-то отталкивающее: обвислое, с покатым двойным подбородком и толстыми чувственными губами, нос что свиной пятак. Сдерживая отвращение, Найл разорвал рубище, обнажив белую безволосую грудь. Указал на сбившийся к горлу кулон: