Песня, призвавшая бурю - Юлия Диппель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утешало только то, что пункт назначения находился недалеко, совсем немного вниз по улице – хотя эта дорога и казалась бесконечной. Однако Сир повел нас не в главный дом, где, судя по освещенным окнам, горел в камине теплый огонь. Нет, он подошел к двери пристроенного сарайчика. Дверь открывалась только наружу из-за перекрывавших вход сугробов с челоческий рост, и Арезандеру пришлось очень постараться, чтобы открыть ее настолько, чтобы он свободно мог пройти внутрь. Я поспешно последовала за ним. В тот момент мне было неважно, что меня ожидает там, внутри. Ничто не могло быть хуже этой метели.
Темнота окружала меня. Хлипкие деревянные стены почти никак не спасали от холода. И все же… После ледяного ада это место казалось мне настоящим раем. Облегчение длилось всего пять секунд. А затем меня охватила череда других ощущений, одно за другим. Я почувствовала запах крови. Довольно слабый, но при таких температурах его, по идее, вообще не могло быть. Значит, тут пролилось действительно много крови. Кроме того, послышалось глухое хныканье, точно осколком стекла царапали по моим нервам. Это был вопль призрака. О проклятье. Теперь-то я поняла, где мы находились. Во дворе убитого ткача. На месте преступления.
– Держитесь ближе ко входу, – негромко распорядился Арезандер, когда, закрывая за собой дверь, вошли и менестрель с Ривеном. Я услышала, как заскрипели ступеньки лестницы под тяжелыми сапогами. Затем последовали тихий хлопок и шипение пламени. Слабое золотистое сияние разлилось по сараю. Судя по всему, построен он был на склоне, потому что в нем было два уровня, соединенных деревянной лестницей. Сейчас, при свете, я также поняла, что это и не сарай вовсе, а просторная мастерская со станками, рамами и стеллажами, доверху набитыми шерстью и льном. И все здесь, в буквальном смысле все, было покрыто темно-красными пятнами и брызгами, начиная от центра помещения и заканчивая самым большим станком. Именно за ним, в луже крови, на земле, где еще были видны царапины и отпечатки чьих-то следов, лежало растерзанное тело ткача.
Судя по звукам, рядом со мной кто-то не смог удержать содержимое своего желудка.
– Боги милостивые!.. – больше менестрель ничего не успел сказать, потому что его вырвало. Причем он лишь чудом не испачкал сапоги Ривена. Молодой вакар отступил немного назад и отметил не без злорадства:
– Раньше, чем я предполагал…
– Простите, – прохрипел Тиллард. – Все в порядке, правда, – он поднял голову, снова увидел распотрошенный труп и снова поперхнулся. – Из… ви… ните… – и менестрель сломя голову бросился к двери. Он выбежал на улицу, где его стошнило в первый же сугроб, несмотря на бушующую метель.
Ривен вздохнул и посмотрел на стоявшего у подножия лестницы Арезандера.
– Хватит с него или привести обратно?
– Хватит. Пока что, – был ответ. – Отведи в гостевой дом. Вдруг еще простудит свое золотое горло. Королева меня и так не слишком жалует.
– А если он не захочет идти?
Арезандер пожал плечами и зажег вторую масляную лампу.
– Тогда скажи ему, что Синте не нравятся парни с блевотиной в усах. Это уж точно должно сработать.
Ривен, ухмыляясь, отправился выполнять поручение сира. Арезандер же кивком головы велел мне следовать за ним. Я подобрала слишком длинные для меня накидки, которые уже успели покрыться льдом и снегом, и начала осторожно продвигаться. Отпечатки обуви свидетельствовали о том, что на месте преступления побывало уже очень много людей. Поэтому было уже не так важно, затопчу я случайно что-то или нет. Но для меня это было вопросом чести и уважения, и я не пошла прямо по чужой крови – неважно, замерзла она или нет.
Как только я добралась до последней ступеньки, между станками промелькнула какая-то сверкающая фигура. Послышался пронзительный крик, который, казалось, забирается прямо под кожу. Это было так неожиданно и больно, что я чуть не потеряла равновесие. Арезандер развернулся и издал низкое рычание. В жизни не слышала более устрашающего звука. Это было не просто рычание вакара. Это было рычание опаснейшего из Темных охотников. Рычание, требовавшее немедленного подчинения или обещавшее скорую смерть. Если бы он на меня так зарычал, меня бы парализовало от страха. Но рычал он на призрака ткача. И это подействовало: тот моментально затих и юркнул в дальний уголок между стеллажами с шерстью. Там он и замер – напуганный и дрожащий.
Когда мой пульс успокоился, я смогла разглядеть в призрачных очертаниях сходство с мертвецом на полу – по крайней мере, с тем, что было цело. Так подробно все разглядывать мне совсем не хотелось. Мой желудок, конечно, был крепче, чем у бедолаги-менестреля, но это вовсе не означало, что подобное зрелище никак на меня не повлияет.
– Зачем вы привели меня сюда? – тихо спросила я. Учитывая, какое тут произошло зверство, разговаривать приглушенным тоном мне казалось более уместным. – Я думала, мне нужно допросить свидетеля.
Арезандер протянул мне вторую масляную лампу. В его черных волосах еще не растаял снег, а изо рта вылетал густой плотный пар.
– Все по порядку, – ответил он и указал на труп. – Для начала я хочу, чтобы ты получила точное представление.
Просто прекрасно… а я вот не испытывала ни малейшего желания вдаваться в подробности этого дела. Но я также понимала, что он пытается меня проверить. И почему бы, собственно, и нет… Он меня так легко одурачил, когда притворялся танцором, что сейчас я и сама чувствовала потребность исправить первое впечатление о себе.
Я взяла у него масляную лампу, что было не так-то просто сделать с шелестящими накидками. Наконец я заставила себя подойти туда, куда прежде даже смотреть не желала. «Все внутренности наружу», – сказал Ригурт. К сожалению, это самым ужасным образом соответствовало правде. «Когтями разорвали», – вскользь упомянул Скороход. Это тоже было правдой, хотя… Что-то как будто не сходилось на этом месте преступления. Брызги крови в разных местах указывали на то, что ткач пытался сбежать. Но следов борьбы не было. Убийца явно превосходил старика по силе. Он будто играл со своей жертвой, но раны при этом говорили, что все произошло быстро. На полу столько отпечатков обуви, но почему-то нет следов ткача. А следы когтей…
Я осторожно присела с краю у лужи крови и приложила для сравнения свою свободную руку поверх глубоких, параллельно идущих порезов. В свете масляной лампы заледеневшие раны жутко поблескивали. Едва ли не впервые в холоде было что-то
