Тонкий мир - Софья Ролдугина

— Это не баррикада, — я почти с тоской оглядела горку одежды и обуви, украшенную сверху здоровенной розовой косметичкой. — Это мои вещи. Привет, кстати.

Максимилиан уселся на ковер рядом со мной, поджимая под себя ноги.

— Не понимаю, зачем равейне так переживать из-за каких-то сборов. Ладно, люди — им нужно думать, чтобы все поместилось в сумку, и сколько оно будет при этом весить, и как уложить любимую кружку, чтоб она в процессе перевозки не встретилась с любимой сковородкой. Но тебе-то о чем волноваться? В рюкзак влезет снаряжение на целую ватагу таких вот ведьмочек, а если и забудешь что-нибудь, всегда можешь попросить леди Элен отправить это через зеркало.

Я улыбнулась. Князь, устроившийся на полу в позе лотоса и рассуждающий о всякой ерунде с видом философа, выглядел очень смешно… и, бездна, так привычно!

— Забывать что-то всегда неприятно, даже с такой «страховкой», — пояснила я, повеселев. — Да и переезды… надоели уже. Последние два года только и делаю, что мотаюсь по миру!

— И это ты называешь «мотаться»? — усмехнулся князь. — Ну-ну. По три-четыре месяца жить на одном месте — все равно, что не уезжать никуда. Где ты побывала, давай-ка посчитаем… Академия, Дальние Пределы, Заокеания, логово ведарси в горах… Все?

Процесс запихивания вещей в рюкзак пошел уже в четыре руки.

— Ты еще не забудь побережье, Пограничный и Замок-на-Холмах, — азартно возразила я, выгребая из косметички половину содержимого. Вряд ли мне у Дэйра понадобятся полузасохшие лаки, а шампунь и вовсе лучше позаимствовать эльфиский. — В Замок после знакомства с белобрысыми родственничками Феникс я ездила чуть ли не каждый месяц. Сначала были разборки с базой, которую мы с Феникс случайно разрушили, потом у Риан правнук родился и нас на праздник позвали, а еще Элен пригласили опытом обмениваться на…

— Шабаш? — с готовностью подсказал Максимилиан, пытаясь незаметно вытащить из рюкзака мои любимые драные джинсы и запихать их под ковер. Я показала вампиру язык и демонстративно сложила штаны обратно. Князь старательно изобразил, что он здесь ни при чем.

— На конференцию, — строго поправила я. — Обычно ведьм вместе не соберешь, но исследовательницы-алхимики и мастера амулетов, вроде моей мамы — другое дело. Они раз в несколько месяцев обязательно съезжаются к кому-нибудь в гости, хвастаются достижениями, обмениваются редкими ингредиентами и рецептами, поглощают тонны чая и кофе, сплетничают до посинения и называют все это гордым словом «конференция». Ну, иногда — «научный съезд».

— Откуда такая ирония? — вкрадчиво поинтересовался Максимилиан. — Думаешь, на человеческих, кхм, «научных съездах» что-то иное происходит? Абсолютно то же самое, уверяю тебя. Распускание хвостов друг перед другом, банкеты… Разве что рецептами не меняются. Боятся, что кто-нибудь открытие себе присвоит.

Я погрустнела.

— Этого и в магическом обществе хватает. В Академии Рэмерт чуть не лишился должности, защищая мое право на разработку противоядия… — пальцы машинально погладили браслет. В последние дни Мэйсон все реже выходил на связь, погруженный в какие-то проблемы личного характера, о которых предпочитал не распространяться. Настроение некроманта в краткие минуты нашего общения скакало от эйфорически радостного до обреченно унылого. На мое язвительное замечание о том, что такие перепады свойственны, скорее, беременным женщинам, Рэмерт с подозрением уточнил, правда ли я не в курсе его «тайны», чем только сильнее разжег любопытство. — Наверное, из всех моих поездок визит в Академию оказался самым неприятным. Да и тяжело было впервые так надолго уезжать из дома…

— К этому быстро привыкаешь, — задумчиво заметил Максимилиан. — Последние пару тысяч лет я практически никогда не проводил в своем родном замке больше, чем неделю-две в году. Все время ношусь, как угорелый, между резиденцией Северного клана, поместьем Тантаэ, парой сотен приятелей по всему свету и параллельно развлекаюсь стычками с Орденом… Правда, не так давно это совершенно перестало быть забавным, — нахмурился он. — Я инквизицию имею в виду. Чувствуется какая-то… одержимость. Раньше Смотрители исполняли роль правового регулятора. Вроде как «магическая полиция». Ловили злоупотребляющих своей силой колдунов, не давали наводить на людей порчу, уничтожили съехавших с катушек монстров…

Я раздраженно дернула молнией, застегивая значительно полегчавшую косметичку. В голосе князя мне послышались почти восхищенные интонации.

— Тебя послушать, так Орден — белый и пушистый, а так же светлый, чистый и вообще образец вселенского добра, — сердито проворчала я, задвигая на задний план воспоминания о том, что еще недавно мне в голову приходили похожие мысли. — А сколько судеб поломали эти милашки в балахонах, уже забыл?

Максимилиан неторопливо уложил пакет с моими футболками в рюкзак и потянулся за следующим свертком.

— Малыш, никто не говорит, что все действия инквизиции — благо. У меня самого к Смотрителям крупные счеты. Но ведь Орден и пользу приносил, не находишь? Помнишь его девиз? — хитро сощурил он синие глаза.

— «Контроль над магией есть созидание порядка», — процитировала я самое любимое высказывание инквизиторов и вынужденно согласилась: — Да, порядка раньше было больше. Но мне показалось, Ксиль, что с какого-то момента эту фразу в верхах переиначили. «Контроль над миром и созидание кошмара» — вот чем теперь занимается Орден. Ты же не будешь спорить, что… Максимилиан?

Князь, из любопытства раскрывший одну из полиэтиленовых сумок, застыл со счастливой до идиотизма улыбкой на лице. В глазах его что-то подозрительно блестело.

— Ты… — голос вампира дрогнул. — Ты хранила ее? Все эти два с половиной года?

О чем он говорит? Я с недоумением заглянула в пакет. Обыкновенная рубашка…

О, боги! Я же совсем забыла! Это же та самая!

— Ксиль, прости, — повинилась я, торопливо отбирая у вампира находку. — Это должно было стать сюрпризом. Хотела тебе отдать еще на даче, как проснешься, но совершенно из головы вылетело. После штурма базы тоже закрутилась с письмом, с объяснениями-головомойками… Надо бы отгладить и…

Максимилиан, казалось, меня не слушал. Он продолжал радостно-отстраненно смотреть на свои руки — теперь уже пустые.

— Ты хранила ее… — тихо прошептал князь. — Доставала иногда по вечерам, разглядывала, плакала… Я… вижу это в твоих воспоминаниях… О, боги…

— Мне запах нравился, — промямлила я, заливаясь краской от смущения. В сердце почему-то появилось особое, теплое и живое чувство. — Думала, он выветрится со временем, но нет… Пахнет свежей травой…Знаешь, так приятно было ностальгировать… А еще цвет — темно-синий, до черноты, любимый у меня… И… Максимилиан… — он обернулся, пристально вглядываясь в мое лицо. Нет, все-таки правильный синий — это цвет его глаз… — Одно время я думала, что эта рубашка — все, что от тебя осталось. И я… я… я люблю тебя, — конец фразы прозвучал совсем тихо и скомкано.