Тайна Чёрного континента - Владислав Глушков

Алексей уселся на табурет, сложил руки на столике, примостил голову и заснул. Рана на голове ещё болела, но не сильно, а поспать было просто необходимо.

Глава 16

Ожидание, наверное, самая тяжёлая пытка. Пошли вторые сутки, как Алексей был заперт в этой маленькой клетке. Стол, табурет и четыре стены. По его подсчётам, приблизительно раз в шесть часов приходил надзиратель и выводил в туалет. В этой камере отсутствовала даже самая элементарная «параша» и человек не мог сходить по нужде тогда, когда этого требовал организм, только по часам. После каждого второго вывода, давали есть. Кружка непонятного пойла и кусок хлеба, который и хлебом-то назвать трудно. И всё, ни разу не получилось докричаться или достучаться до надзирателя, ни разу не получилось вызвать кого-нибудь их начальства. Алексей пытался заговорить с теми стражами, что выводили его, но они словно ничего не слышали и не умели говорить. Всё происходило в полной тишине. Двери распахивались, входил «вертухай», брал за плечо и выводил, ставил лицом к стене, как положено, закрывал камеру, потом подталкивал в сторону туалета, оттуда точно так же назад. Если это были часы кормления, то после процедуры ставил на стол еду и уходил. Всё. Ни слова, ни полслова, совершенно отсутствующий взгляд, пустой коридор и полная тишина в других камерах.

Странно, но Алексей даже не слышал, как выводили его товарищей, он явно помнил, что за ними двери камер закрывались, но почему он ни разу не слышал, что бы их выводили? Странно это всё. А ещё странно, что в камерах нет окон. Не в подвале же на самом деле сама тюрьма.

Так проходили часы, которые складывались в сутки, тяжёлое томящее ожидание, невозможность даже нормально спать, постоянное чувство голода и замкнутое пространство. Алексей не помнил, приходилось ему когда-то раньше бывать подобных условиях, или нет. Но положение ему не нравилось. Непонятным образом сохранившийся у него кинжал всё чаще и чаще наталкивал на мысль о побеге. Останавливало каждый раз одно, он не знал где его товарищи, а бросить их здесь он просто не имел никакого права. И в первую очередь потому, что именно благодаря ему, они оказались в этом заточении.

Камера была настолько мала, что по ней невозможно было даже ходить, шаг в одна сторону, шаг в другую, табурет и столик, несколько раз ему удалось вздремнуть на полу, обвившись вокруг так называемой мебели, холодный бетонный пол быстро высосал все силы, бок на котором лежал занемел, пришлось вставать и разминаться.

Но вот двери раскрылись вне графика, до вывода в туалет, по его подсчётам оставалось ещё около часа, надзиратель как обычно зашёл, но вместо того, что бы пропустить в коридор, достал наручники и жестом велел встать к стене. Со скованными за спиной руками Алексей вышел их камеры, в коридоре стоял солдат.

— Ты смотри, не сдох, дождался-таки следователя, — удивился он, — и выглядишь, должен тебе сказать неплохо. Ну что пошли? — Он как будто приглашал Алексей в гости.

— А что есть варианты? — Уточнил то.

— Конечно, есть, можешь отказаться и остаться в камере ещё на несколько деньков. Скажу тебе честно, я не знаю, что для тебя лучше.

— От чего это ты такой сердобольный попался?

— Сам не знаю, вот глянул на тебя, и сразу вижу, настоящий мужик, а мне такие нравятся. Не понимаю, как ты мог га той стороне воевать.

— А я что воевал?

— Нет, ты там мороженым торговал. Ладно, хватит рассуждать, пошли.

— Послушай, а ещё вопрос можно?

— Можно. От чего нельзя?

— Где мои товарищи, я ни разу не слышал, что бы их выводили из камер.

— На то они и камеры, что бы ни кто ничего не слышал, — ответил солдат.

— Я не про то…

— Успокойся, живы, пока. Сейчас следак с тобой побеседует, а потом, если время и интерес останется то с ними.

— Понятно.

Они вышли на улицу и солдат повёл Алексея к другому зданию. Странно, но он не помнил, что бы на базе были ещё какие-то строения, кроме того, что оказалось тюрьмой, да и местность тоже показалась другой. Там была достаточно большая площадка, для посадки и взлёта, а здесь лес подступал почти вплотную к строениям.

— Послушай, — обратился он вновь к солдату. — А почему местность поменялась, да и строений прибавилось?

— Что значит поменялась?

— Ну, там, где нас посадили, лес был очень далеко, а здесь почти в плотную к зданиям, да и вон тех зданий тоже не было. Их что только построили?

— Вот чудак человек. Ты что, не знаешь как тюрьмы устроены?

— Нет, я же тюрем не строил никогда.

— А чем ты вообще по жизни занимался?

— Не знаю, я вообще не помню, кто я и что со мной было. Понимаешь, меня кто-то сильно по голове ударил, вот я и забыл всё напрочь.

— Плохо тебе.

— Конечно.

— Ну, ничего, у следователя сейчас всё вспомнишь, он у нас мастер на, такого рода дела, — усмехнулся солдат.

Обще всё это показалось Алексею очень странным. Молчаливый, да не просто молчаливый, а глухонемой «вертухай» и такой разговорчивый конвойный. Что то на этой стороне, стороне сопротивления явно было не так, хотя и там далеко не всё было ясно.

Они вошли в соседнее здание, то не многим отличалось от предыдущего, такой же только вдвое короче коридор и ряд дверей по обе стороны, странно, но в этом здании тоже не было окон. Конвойный подвёл его к одной из дверей, открыл, снял наручники и подтолкнул, показывая этим, что Алексей может входить. Сам он при этом порога не переступил. Что тоже показалось странным.

Помещение следственной комнаты не многим отличалось от камеры, разве что было немного побольше. В нём стоял стол, за которым, лицом к двери сидел человек. Это был очень щуплый мужчина неопределённого возраста. Лицо обтянутое тонкой, напоминавшей пергамент кожей больше походило на лицо мумии, чем на живого человека. Заострившиеся черты, отсутствие не только растительности, но и её признаков, делали его отталкивающим и крайне неприятным. Чем-то оно напомнило крысиную мордочку, а когда Алексей приблизился к столу и следователь подёргал носом, принюхиваясь к нему, впечатление усилилось настолько, что про себя, иначе как крысой, Алексей больше его и не смог называть.

— Здравствуйте, обвиняемый, — проскрежетал следователь, именно проскрежетал, потому, что назвать это голосом было невозможно, — присаживайтесь, — он указал Алексею на табурет напротив себя, по другую сторону стола. — В первую очередь я должен предупредить Вас об смертельной ответственности от дачи заведомо ложных показаний, либо отказе от дачи показаний.

— Это как?

— Это значит, что всякое Ваше показание, которое будет принято нами как ложное, влечёт за собой немедленную смерть. Если Вы отказываетесь отвечать на вопросы — немедленная смерть.

— Круто. А если я буду говорить сущую правду, а Вы всё равно посчитаете это ложью?

— Смерть.

— Класс. А правосудие вообще существует?

— Конечно, но в Вашем случае Правосудие это я. И в Ваших интересах, убедить меня в Вашей полной искренности.

— Здорово, и чем же я заслужил такую честь.

— Давайте закончим вечер вопросов и ответов. Вы нарушили границу, и пришли со стороны Правительства, значит, Вы виновны во всех смертных грехах, и не расстреляны до сих пор только потому, что вместе с Вами прибыла дочь Премьер Министра. Это нас заинтересовало, и мы хотим задать Вам несколько вопросов, после чего расстрелять.

— Чудесно у Вас выходит. Значит, меня в любом случае расстреляют?

— Нет, может быть, исключительный случай.

— Ага, всё-таки надежда есть, тогда я готов рассказать Вам всё, что знаю, только предупреждаю сразу, знаю я очень мало.

— Вот это уже хорошо, тогда первый вопрос, Ваше имя и фамилия.

— Алексей Мещерупос.

— Это ложь, и на первый раз я Вам её прощаю, Вы, видимо, просто не поняли правила игры.

— Почему ложь?

— Упомянутый Вами субъект расстрелян нами ровно год назад, и Вы на него совсем не похожи.

— Странно, но меня в этом уверяла моя жена.

— Как это понимать?

— Дело в том, что за сутки до нашего побега я очнулся во дворе дома, на меня кто-то напал, и ударил по голове, потом меня пыталась задержать полиция, но от них я убежал, совершенно случайно наткнулся на двери, которые открыла девушка. Она затащила меня к себе домой, назвала своим мужем, дала это вот имя и велела помыться. После этого мы с ней провели великолепную ночь, а наутро вновь явился полицейский, тот, что прилетел с нами и сказал, что нас должны вот-вот расстрелять, — Следователь с интересом посмотрел на Алексея, — нет, не расстрелять, повесить, — поправился тот. — Мы сграбастали этого полицейского и снова побежали, кстати, полиция была уже почти на пороге. Но нам удалось уйти в канализацию, по которой мы и вышли из города.

— Замечательная история, и самое главное правдоподобная, я же почти поверил в неё, но Вы не ответили на мой первый вопрос, Ваше имя и фамилия.