Ковен озера Шамплейн - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это не оправдание, – отрезал Коул, уже вовсю щелкая компьютерной мышкой. – Миллер прав. Я слишком долго торчу на месте. Не думал, что скажу это, но работать вдвоем с напарником было куда проще.
– Пока мы не съездили в Новый Орлеан и не нашли его… – начала я задумчиво. – Может, твоим напарником побудет ведьма?
– Опять? – вздохнул Коул. Он выглядел таким изможденным, что мне хотелось поскорее вернуться домой и сварить ему ландышевую настойку, которую уже давно надо было начать подливать ему в кружку с кофе по утрам.
– А почему нет? Я, конечно, не крутой коп, но, как помнишь, ритуального убийцу мы поймали…
– В этот раз все гораздо проще. Убийца – обычный человек, а рядовые детективные расследования – моя работа, Одри. Верховенство – твоя. Ты и так почти не спишь с этими сверхъестественными существами, а попутно ищешь способ вернуть Гидеону… себя. – Коул скривил губы. – Хоть с чем-то я должен справиться самостоятельно. К тому же как ты сможешь мне помочь? Ты сама говорила, что не в силах найти того, кого никогда не видела лично или если у тебя нет вещи этого человека. Так что дай мне…
Коул вдруг замолчал, и я буквально услышала тот лязг, с которым закрутились шестеренки у него в голове. Тигриные глаза расширились. Я наклонилась к нему со стола, полная любопытства, но он уже вскочил и принялся потрошить соседние шкафчики.
– Должно быть где-то тут! Где же?!
– Что ты ищешь? – не выдержала я, когда Коул перевернул все ящики и принялся наводить такой же беспредел на пустующем столе Сэма.
– Записку с места преступления! – Коул обернулся, и в груди у меня защемило от того блеска, что вернул его глазам ореховую теплоту. Наконец-то! – С почерком убийцы. Это ведь можно считать за личную вещь, да?
– Ну гипотетически…
– Как я мог забыть об этом?! Сэм дал мне ее еще в Мохаве! Неужели я… Неужели я потерял?
Сморщившись, он продолжил разорять ящики, гремя скрепками и дыроколами. Заметив, что на нас оборачиваются коллеги Коула, я смущенно откашлялась, привлекая его внимание.
– Может, записка в карманах той одежды, которую ты носил в Завтра? Где-нибудь дома…
Угнездившись в груде хлама на полу, он оперся о ножки стула и тяжело выдохнул, глядя на меня снизу вверх:
– Да, может быть.
– Тогда предоставь это мне, напарник! – бодро воскликнула я, вспрыгивая на ноги. – Надо же… Вот мы и снова работаем вместе, как в старые добрые времена. У-у! Я теперь тоже детектив!
Коул раздраженно повел плечом и кивнул с таким обреченным видом, будто я опять купила платье от кутюр стоимостью в его зарплату. Перспектива вновь делиться со мною всеми кровавыми подробностями и таскать по местам преступлений явно его не впечатляла. Погруженный в мысли, он даже не стал возражать, когда я зачаровала его коллегу Ричи и заставила подбросить меня до Шелберна, чтобы поскорее заняться делом.
– Разум освободи… Из плена волю отпусти… А в болоте растут камыши… Ой, нет, не то, – бормотала я себе под нос, ступая по лесной тропинке с раскрытым гримуаром. В сизой обложке с золотыми уголками, он уже потолстел на несколько страниц, исписанный моими сонатами. Однако я не оставляла попыток освоить дар сотворения и в других его ипостасях, ведь всюду таскать с собой скрипку было как минимум неудобно. Пытаясь на этот раз выстрадать стихи, а не музыку, я пнула камешек и представила перед собой Гидеона.
– И как только Тюльпана призывает это свое «колдовское вдохновение»? – пожаловалась я вслух деревьям, когда снова ничего не получилось.
С того дня, когда Ферн навсегда исчезла из моей жизни, я так и не придумала ничего толкового, не считая парочки простеньких заклинаний: одно лечило насморк, а второе пекло пирожки за три секунды (Исаак плакал от гордости). На все мои жалобы Тюльпана отвечала лишь: «Когда будет нужно, оно придет. Через самонасилие шедевр не родить». Но ждать я больше не могла, поэтому…
Перелистнув страницу, я обошла блуждающие огоньки, вымостившие мне дорогу к Ковену через зачарованный лес, возле которого меня высадил Ричи, и продолжила сочинять.
– Руку протяни в ответ – в сердце у тебя сияет свет…
Мое напевание бесцеремонно оборвал треск хвороста. В шесть часов становилось уже темно: деревья, подсвеченные болотными огнями, напоминали шерсть дикого волка, такие же непричесанные и дремучие. Но мне было вовсе не страшно: даже ночью я ориентировалась в окрестностях Шамплейн лучше, чем опытные путешественники днем, а уж чары Нимуэ не посмели бы так просто впустить сюда никого, кто желал бы мне зла. И все-таки по спине стек липкий мороз, пробуждая старые раны. Стараясь не думать об этих уродливых шрамах, я спрятала гримуар за пазуху, вслушиваясь в звук приближающихся шагов. Бояться чего-то в собственном доме было слишком унизительно для Верховной, но я все равно сорвала гроздь подмороженной брусники с куста и раздавила ягоды в пальцах, судорожно вспоминая защитные чары.
– Свиной чертополох!
Вырвалось у меня, однако, отнюдь не заклинание. Я шарахнулась в сторону, когда что-то выпрыгнуло из сумрака. Уставившись в упор на два горящих рубиновых глаза, я с трудом проглотила вставший в горле крик. Длинный кошачий хвост хлестал по можжевеловым кустам и сугробам, поднимая в воздух снег, и лишь когда его горсть приземлилась мне на голову, я очнулась:
– Монтаг! Я чуть не поседела! Что ты…
Я вытерла липкую руку о штанину и замолчала, осознав, что передо мной вовсе не три прытких облезлых кота, – нет, передо мной стояла одна, но гигантская пантера. Доходящая мне в холке до пояса, с черным лоснящимся мехом, это была самая настоящая дикая кошка, только демоническая. На кончиках покоцанных ушей торчали красные кисточки, а на кончике хвоста – знакомое скорпионье жало, сочащееся зловонным ядом. Очевидно, кошачье обличье было любимым у Монтага – по-прежнему пушистый, но смертоносный. Он повел по воздуху носом, принюхиваясь, а затем жалобно мурлыкнул:
– Мы бежали на запах пончиков! Ты пахнешь ими за километр. Где они?! Говори скорее!
Он почти спрятал морду у меня под дубленкой, выискивая лакомства, пока я не щелкнула его по носу:
– Эй! У меня ничего нет. Я только приехала из участка. Должно быть, пропахла пончиками там, их ведь каждый уважающий себя полицейский обожает.
Уши Монтага понуро опустились. Он фыркнул, запачкав слюнями мой шарф, и попятился обратно к лесу, сливаясь с обступающей нас темнотой.
– Мы охотились, но решили, что пончики
