Мир приключений 1956 (полная версия) - Г. Цирулис

Да, люди в этом доме жили как будто дружно. Никаких склок… Заявлений друг на друга, как бывает иногда, не писали. Ничего подозрительного не замечено… Хорошие жильцы.

— Что касается Комарова, — сказал он, — то года два назад на него был составлен протокол за драку в ресторане. И еще был с ним случай: он как-то поспорил с дворником, толкнул его, тот упал и разбил себе голову. Но это все было до его женитьбы на Ольге. Она тогда жила в поселке у тетки. Я часто встречал их вечером, когда они провожали друг дружку. Всегда здоровались со мной. Никогда не видел ее с неизвестным в коричневой шубе…

Мозарин и Чернов отправились на квартиру Комаровых. Недавно выпавший снег девственно белел под ярким светом уличных фонарей. Кое-где из открытых форточек звучала приглушенная музыка, тихонько певшая о домашнем тепле и уюте.

По дороге Чернов забежал в продовольственный магазин, попросив Мозарина подождать.

— Понимаете, — сказал участковый, выйдя оттуда, — на прошлой неделе я обнаружил здесь неправильные весы. Ну послал письмо в районный исполком. И вот сегодня наконец поставили новые. Так-то! Ну, а тому, кто проделал фокус с весами, не поздоровилось…

В следующем переулке Чернов опять попросил Мозарина подождать и “взлетел”, как он выразился, на третий этаж, чтобы проверить поведение какого-то “огольца”, связавшегося было с нехорошей компанией.

Чернов по дороге еще раз просил лейтенанта “подождать минуточку” и “взлетал на этажи”, чтобы узнать, получил ли работу парень, отсидевший год за соучастие в краже.

— Молод был, завлекли… — объяснял Чернов. — А хлопец толковый, как будто образумился. Надо помочь стать на правильную дорожку…

По пути он остановил пожилую женщину, спросил: устроили ли в детский сад двух ее внучат от недавно умершей дочери?

Они подошли к небольшому красному домику с мезонином, отличавшемуся от своих соседей разве только более широким крыльцом и черной клеенкой на наружных дверях. Ни Анны Ильиничны, ни Румянцева дома не оказалось. Мозарин и Чернов зашли к управляющей домом.

— Ну наконец-то! — воскликнула женщина, усаживая работников милиции. — Вот беда-то! Пропала наша Оля!

По просьбе капитана она рассказала ему, как Ольга в тот злополучный вечер вышла с мужем из дому.

— Я как раз в это время во дворе была.

— А вы точно видели, что Румянцев побежал туда, куда пошла Ольга? — спросил Мозарин.

— Точно! — подтвердила управляющая. — Но он, должно быть, не догнал ее. Полина Ивановна из двенадцатого номера встретила Ольгу на Тургеневской. Она шла не с Румянцевым.

— А с кем?

— Вот не скажу — не знаю. Да вы посидите, товарищи, а я быстренько за Полиной Ивановной сбегаю.

Вскоре она привела дородную женщину, которая пожала руки участковому и капитану, уселась и заговорила низким голосом:

— Прямо скажу: недовольна я милицией! Что же это? Толкутся, толкутся, а ничего найти не могут.

Офицер улыбнулся и спросил, с кем она видела вечером четвертого декабря Ольгу Комарову.

— Был он, — сказала Полина Ивановна, — среднего роста, полный, румяный, бритый, одет в коричневую шубу и меховую шапку под цвет.

— Вы хорошо разглядели его?

— Да не очень…

— А Комарова вас видела?

— Нет. Они шли под руку. Она так увлеклась разговором, что и не взглянула на меня.

— Вы не заметили, у них в руках ничего не было?

— Комарова несла чемоданчик.

Мозарин оставил повестки с вызовом на имя Анны Ильиничны, художника Румянцева и Марьи Максимовны — Ольгиной тетки.

— Теперь куда? — спросил Чернов, когда они вышли на улицу.

— Тургеневская, дом шестнадцать — в вашем участке?

— В моем. За углом направо.

Катя Новикова только что вернулась со своим сынишкой с лыжной прогулки и кормила его.

— Поздновато у вас сын ложится спать, — сказал Мозарин. — Спортсмены должны соблюдать строгий режим!

— Это мы только сегодня так, — засмеялась Катя. — Я поздно с завода вернулась, а Юра кататься захотел. — Потом сразу посерьезнела и спросила: — Вы, наверное, насчет Оли пришли?

— Да, — ответил капитан.

Молодая женщина почти ничего не могла добавить к своим показаниям, прежде записанным в протоколах. По ее мнению, Оля Комарова жила с мужем дружно и мечтала о той поре, когда станет матерью.

— Почему она вечером принесла вам стенную газету? Она ведь могла сама утром шестого привезти ее на завод.

— Во-первых, чтобы я посмотрела оформление газеты — я ведь член редколлегии. Во-вторых, Оля собиралась днем пятого декабря и утром шестого, до работы, потренироваться на коньках. Она ведь фигуристка, — объяснила Катя.

— До этого случая Комарова поручала вам отвозить газету?

— Да, несколько раз.

Мозарин сделал заметку в блокноте и спросил:

— Не знаете ли, художник Румянцев помогал Комаровой оформлять газету?

— Знаю, что он поправлял шаржи. А рисовали их наши ребята.

— Какое участие принимал в газете Комаров?

— По-моему, никакого. Одно время Оля говорила, что он хочет поступить на наш завод инструктором физкультуры. Но почему-то это не удалось.

— Что вы можете сказать о человеке в коричневой шубе? Постарайтесь припомнить все подробности.

— Что я могу сказать? — после короткого раздумья ответила Новикова. — Оля вышла от меня, а я взяла Юру, поставила на подоконник и говорю: “Вон смотри, тетя Оля идет!” В это время к ней и подошел тот человек.

— Он поздоровался с ней?

— Да. Потом что-то сказал, и они пошли. Он взял ее под руку.

— Вы разглядели этого человека? Не бросилась ли вам в глаза какая-нибудь особенность?

— Ростом он повыше Оли, — задумчиво сказала Катя. — Видный мужчина… Румяный… Но это, наверное, от мороза.

— Усы, борода?

— Нет, бритый.

— Очки?

— Нет.

— До этого вы его никогда с Комаровой не видели?

— Нет. Поэтому я и удивилась. Думала спросить Олю, кто это.

— Если увидите этого человека, позвоните мне, — сказал капитан и дал Кате номер своего телефона.

Выйдя с участковым на улицу, Мозарин расспросил у него, как пройти в поселок “Первое мая”. Оказалось — недалеко: по улице Луначарского до железнодорожной станции. Капитан поблагодарил Чернова за помощь, попрощался с ним и зашагал на улицу Луначарского.

4

На дороге чистым пышным слоем лежал снег, свежий и крепкий морозный воздух славно пахнул антоновскими яблоками. Вокруг стояла нерушимая серебряная тишина ночи. Только изредка мягко повизгивал снег под ногой, да где-то за домиками во дворе собака с лязгом тащила за собой по проволоке скрипучую цепь.