Спецслужбы Российской Империи. Уникальная энциклопедия - Александр Колпакиди

Но что поражает больше всего, так это описание допроса Редля в отеле «Кломзер». Быстрота и поверхностность допроса просто поразительны! Совершенно непонятно, почему такой профессионал, как Ронге, удовлетворился ничего не значащими словами Редля о том, что он работал в одиночку, и не попытался установить важные детали: кто его завербовал, когда, как передавались донесения и т.д. Также непонятны причины, по которым ему не то что позволили, но предложили немедленно покончить с собой. И т.д. и т.п. Странностей и неувязок в этом деле так много, что возникает закономерный вопрос: а был ли вообще полковник агентом русской разведки? Чтобы попытаться ответить на него, следует ознакомиться с организацией русской военной разведки и ее сотрудниками, работавшими против Австро-Венгрии перед Первой мировой войной.

Разведка против Австро-Венгрии велась как ГУГШ, так и разведотделениями штабов Варшавского и Киевского военных округов. Военным агентом в Вене до 1903 г. был полковник Владимир Христофорович Рооп. Именно он завербовал некого офицера, занимавшего ответственную должность в австрийском Генштабе и в дальнейшем поставлявшего ценную информацию русской разведке. В 1903 г., будучи отозванным из Вены и назначенным командиром полка в Киевском военном округе, Рооп передал свои венские связи капитану Александру Алексеевичу Самойло, в то время служившему старшим адъютантом штаба Киевского военного округа и отвечавшему за сбор разведывательных данных по австро-венгерской армии. Воспользовавшись сведениями Роопа, Самойло нелегально побывал в Вене и через посредника установил контакт с его источником в Генштабе. Тот согласился продолжать сотрудничество с русской разведкой за солидное вознаграждение, и в течение нескольких лет штаб Киевского округа получал от своего неизвестного агента важные сведения. Вот выдержка из рапорта генерал-квартирмейстера округа в ГУГШ, датированного ноябрем 1908 г.:

«За последний год от упоминаемого выше венского агента были приобретены следующие документы и сведения: новые данные о мобилизации австрийских укрепленных пунктов, некоторые подробные сведения об устройстве вооруженных сил Австро-Венгрии, сведения о прикомандированном к штабу Варшавского военного округа П. Григорьеве, предложившем в Вену и Берлин свои услуги в качестве шпиона, полное расписание австрийской армии на случай войны с Россией...»[710].

В 1911 г. Самойло переводится в Особое делопроизводство ГУГШ, и туда же передается ценный австрийский агент. В «Записке о деятельности штабов Варшавского и Киевского военных округов и негласных агентов в Австро-Венгрии по сбору разведывательных сведений в 1913 г.», составленной Самойло, этот агент числится в рубрике «Негласные агенты» под № 25. Там же перечислены секретные документы, полученные от него в 1913 г.:

««Krieg ordre Bataille» (план боевого развертывания на случай войны) к 1 марта 1913 г. с особым «Ordre de Bataille» (план боевого развертывания) для войны с Балканами, мобилизация укрепленных пунктов, инструкция об этапной службе, положение об охране железных дорог при мобилизации, новые штаты военного времени...».

В этой же «Записке» Самойло, подводя итоги деятельности агента № 25, пишет: «Дело Редля указывает, что этим агентом и был Редль, однако это отрицает генерал Рооп, которым агент первоначально и был завербован»[711].

Из сказанного следует, что в Вене был обвинен в шпионаже и покончил с собой посторонний для русской разведки человек. Это подтверждает и тот факт, что перед самой войной, в 1914 г., Самойло вновь выезжал на свидание с агентом № 25 в Берн и получил от него интересующие русскую разведку сведения, хотя так и не узнал имени своего информатора. Следовательно, можно утверждать, что Редль не был русским агентом, так как информация от источника в Вене продолжала поступать и после самоубийства полковника.

Возникает вопрос: почему же в таком случае в предательстве был обвинен полковник Редль? Этому можно предложить следующее объяснение. В начале 1913 г. в австрийскую контрразведку поступили сведения о существовании в Генштабе тайного агента, передающего русским секретные материалы. Однако поиски шпиона не дали результатов, что грозило крупными неприятностями руководству спецслужб австрийской армии. В конце концов, Урбанский и Ронге решили сделать «козлом отпущения» Редля, тем более что руководству контрразведки было известно о его гомосексуальных наклонностях. Это обстоятельство делало его уязвимым для шантажа и могло послужить объяснением причин «предательства». Контрразведка быстро организовала «улики» и таким образом вынудила Редля пойти на самоубийство (а возможно, его просто убили). Это являлось необходимым условием «разоблачения» шпиона, поскольку ни о каком суде или следствии не могло быть и речи. После смерти Редля информация о его «шпионской деятельности» была быстро и аккуратно подсунута журналистам. (Впрочем, все могло быть и еще проще: полковник Редль застрелился по каким-то своим причинам, и его самоубийство было оперативно использовано контрразведчиками.)

В дальнейшем миф о предательстве Редля старательно поддерживался на плаву усилиями Урбанского и Ронге, вовсе не заинтересованных в том, чтобы правда об этом деле стала известна. А источник русской разведки продолжал работать, теперь уже под «крышей» погибшего полковника Редля.

Начавшаяся в августе 1914 г. Первая мировая война стала серьезным испытанием для русской военной разведки. Главной ее задачей, как и обычно на войне, было вскрытие военных планов противника, выявление группировок его войск и направлений главного удара. Так, например, о действиях разведки во время наступления русских войск в Восточной Пруссии в августе 1914 г. можно судить по следующему донесению генерал-квартирмейстера 1-й армии: «К началу отчетного года район обслуживался агентурной сетью из 15 человек негласных агентов, из которых трое находились в Кенигсберге, остальные – в Тильзите, Гумбинене, Эйдкунене, Инстербурге, Данциге, Штеттине, Алленштейне, Гольдапе и Кибартах. Планировалось насадить еще трех агентов в Шнейдемюле, Дейч-Эйлау и Торне. Для содержания сети и ее усиления ГУГШ был утвержден отпуск на расходы 30 000 рублей в год.

В течение отчетного года агентурная сеть подверглась серьезным изменениям, главная причина которых – перемена дислокации. В настоящее время на службе состоят 53 агента, из них 41 – на местах, остальные высылаются с новыми задачами»[712]. А старший адъютант разведотдела штаба 2-й армии полковник Генштаба Лебедев в рапорте от 22 августа 1914 г. указывал, что с начала войны в тыл противника для выполнения различных задач было направлено 60 агентов[713].