Грегор и подземный лабиринт - Сьюзен Коллинз

Это было правдой.

Некоторое время все молчали, затем заговорил Арес:

— В Кружке на поверхности воды плавают обломки нашей лодки. Они не так велики, но все еще на плаву.

— Возможно, вам удастся сделать из них нечто вроде спасательного плотика, — подхватил Грегор.

— А что это такое — плотик? — спросил Говард.

— У нас в Наземье большие суда, лайнеры и вроде того, всегда имеют на палубе спасательные лодки, — объяснил Грегор. — Это такие маленькие плотики, которые можно использовать, если вдруг корабль потерпит крушение или случится что-то непредвиденное.

— Если этот плотик будет не слишком тяжелый, я смогу нести его в когтях и время от времени отдыхать на нем, когда потребуется. И тогда я долечу, — произнесла Андромеда.

Арес вызвался поискать подходящие обломки.

— Я с тобой, — сказал Грегор. Ему нужно было остаться с летучей мышью наедине.

До Кружки они летели молча, потом Грегор заговорил:

— Ты не обязан, Арес. Идти со мной к Мортосу. Я пойду один.

— Нет. Мы пойдем вместе, — возразил Арес. — Крысы уничтожили все, ради чего я мог бы желать возвращения в Регалию. Если даже мы чудом останемся в живых и вернемся — меня в Регалии никто не ждет.

И это было правдой. Люкса и Аврора погибли, и теперь Арес остался в полном одиночестве. Он, наверно, обречен отныне сидеть в своем убежище годами, потому что никто не захочет с ним общаться. Грегор отправится со своим остывшим сердцем домой — а Арес останется и превратится в изгнанника.

— Ладно, — сказал Грегор. — Мы пойдем вместе.

Он понимал, что они больше никогда не будут говорит об этом: идти ли одному за другим в случае опасности. Он и не подумал поблагодарить Ареса — это было все равно что благодарить самого себя. Грегор понял, что этот поход — со всеми его спрутами, клещами и водоворотами, змеями, но, главное, с невозвратными потерями — изменил их обоих. Теперь они действительно породнились, теперь, а не тогда, когда произнесли свою клятву перед толпой народа.

Он вспомнил, как держал коготь Ареса в своей руке, вспомнил слова клятвы, которые подсказывала ему Люкса:

В ТЕМНОТЕ И В БОЮ, В ОПАСНОСТИ И В ОГНЕЯ НА ПОМОЩЬ ПРИДУ К ТЕБЕ, ТЫ — КО МНЕ.

Тогда это были только слова. Теперь Арес по-настоящему стал его летучей мышью, а он, Грегор, стал человеком Ареса. Они породнились навсегда.

Улов получился неплохой: Арес достал из воды три обломка, и Говард сумел соорудить из них нечто вроде лодки для рафтинга, используя оставшийся скотч. Конечно, пересечь на этом жалком суденышке Водный путь было бы невозможно, но, опробовав его, они выяснили, что оно выдерживает вес Ареса, Грегора и Говарда, вместе взятых.

— Он продержится на воде несколько часов, — сказал Говард. — И этого вполне достаточно для того, чтобы Андромеда могла выспаться и лететь дальше.

Не менее важной находкой была сумка с провизией, которую они обнаружили в одном из туннелей, — ее забросило туда во время прилива.

Говард поменял Марету и Вертихвостке повязки, предварительно обработав раны специальными мазями, перевязал руку Грегору, что было, прямо скажем, совсем не лишним, и обработал ранки, оставшиеся на спине и хвосте Ареса.

Говард настоял на том, чтобы Грегор забрал себе оставшиеся продукты, поскольку Марету было совсем не до еды, а им с Андромедой вполне хватил сырой рыбы, которую они сами и поймают.

— Кто знает, сколько времени вы пробудете в Лабиринте! — сказал Говард.

Грегор также взял меч Марета, оставив Говарду его собственный меч.

У них было два работающих фонарика: Говард потерял свой во время атаки змей, а еще два фонарика канули в небытие вместе с Люксой и Босоножкой. Оставалось по одному фонарику на каждого, и Говард отказался брать у Грегора запасные батарейки.

— Даже если мы останемся без света — Андромеда сможет найти путь домой. А тебя ожидает много трудностей, и свет тебе не помешает, — решил он.

Грегор с ним согласился. Он положил шоколадки, еду и батарейки в одну из сумок, а меч Марета сунул между лямками. Фонарик так и оставался примотанным к его здоровой руке.

Андромеда подставила спину, и они бережно уложили на нее Марета. Говард осторожно укрыл Марета непромокаемым одеялом, подоткнув его со всех сторон. Потом взобрался на Андромеду и дрогнувшим голосом произнес:

— Высокого тебе полета, Грегор Наземный.

— Высокого тебе полета, Говард, — ответил Грегор.

Оба в тот миг подумали, что, скорее всего, никогда уже больше не увидятся, но вслух об этом говорить не стали.

Андромеда взлетела, держа в когтях импровизированную лодку, и направилась в туннель. Почти в ту же секунду они исчезли из виду.

Грегор, Арес и Вертихвостка развернулись и, не говоря ни слова, двинулись в глубь туннеля.

ГЛАВА 20

Ориентируясь по тому, что помнила из своих ощущений с того времени, когда нос ее был в порядке, Вертихвостка вела Ареса и Грегора вперед.

Почти сразу туннель начал разветвляться, в некоторых местах таких ответвлений вправо и влево было по четыре или даже по пять. Некоторые словно существовали для того, чтобы сбить с пути: они словно закручивались по спирали, — и по такому туннелю можно было плутать, положим, минут десять, а пройти ровно столько, сколько за минуту в обычном прямом туннеле, а то и вернуться к месту, откуда ушел. По мере продвижения в глубь Лабиринта туннели становились все более непредсказуемыми и запутанными. Случалось так, что они еле протискивались в узкую щель, сомневаясь, что за ней вообще что-то есть, — а оказывались в огромной пещере, которая, в свою очередь, вела к полосе препятствий с завалом из камней.

Сложнее всего было Аресу — ему приходилось большую часть пути идти пешком. Он семенил довольно неловко, маленькими шажками, и при первой же возможности старался расправить крылья и взлететь — но такая возможность выдавалась не часто.

Крыс не было.

— Они, вероятно, видели, как погибла твоя сестра, — сказала Вертихвостка. — И потому полагают, что ты обезврежен и Мортосу теперь ничто не грозит. Но если хотя бы одна из крыс учует твой запах — они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.

Они шли так вперед довольно долго, а потом остановились перевести дух.

— Ты действительно помнишь все это? Ну, то есть свои ощущения, которые у тебя были? Как ты находишь дорогу — по памяти? — спросил Грегор у Вертихвостки.

— Да, я помню. Но есть еще кое-что: на самом деле я, пожалуй, знакома с Лабиринтом немного лучше, чем большинство крыс. Я жила здесь около года — когда меня изгнали, — сказала Вертихвостка.

Вид у нее был не очень: повязки на носу и хвосте набухли от крови, а глаза горели лихорадочным огнем и выглядели совсем больными.

— Но я думал, ты жила в Мертвых землях, — удивился Грегор.

— Да, но не сразу. Поначалу я пряталась в пещере возле Кружки. Крысы туда не ходят — из-за змей. Нельзя сказать, что это было идеальное убежище — но все же это лучше, чем Мертвые земли. Однажды я собирала грибы и задремала — и меня увидел патруль. Тогда мне пришлось бежать, и единственным местом, где я могла отныне скрываться, стали Мертвые земли, — сказала Вертихвостка. — За несколько лет я не видела там ни одной живой души. А потом обнаружила, что там есть и другая крыса.

— Живоглот, — кивнул Грегор.

— Он позволял мне иногда оставаться в его гнезде — когда сам уходил. Ты бывал там, недалеко от его гнезда, во время вашего первого разговора, — продолжала Вертихвостка. — Теперь у него набралась целая стая крыс. Но я смогу остаться с ними только в том случае, если помогу тебе справиться с Мортосом, — а если нет, я снова останусь в одиночестве. — Грегору показалось, что, говоря это, Вертихвостка поежилась. — Нам нужно идти дальше.

По пути Грегор поймал себя на том, что думает о Живоглоте.

Тот позволял Вертихвостке оставаться в своем гнезде, позволял быть рядом в Мертвых землях… он отправил ее в это путешествие, чтобы она смогла вступить в его стаю, — все это как будто свидетельствовало о том, что он добр… Но так ли это на самом деле?

Ведь все это Живоглот делал с условием, что получит что-то взамен. Он знал, что сможет использовать потрясающий дар Вертихвостки в своих интересах. А Вертихвостка отчаянно нуждалась в том, чтобы хоть к кому-то прибиться и не оставаться больше в одиночестве. Они были, по выражению Живоглота, «взаимовыгодны» друг другу. Как когда-то Живоглот и Грегор. И оставался открытым вопрос: что ждет Вертихвостку в случае, если она перестанет быть нужной Живоглоту? Тот же вопрос, что задавал себе Грегор, когда размышлял об отношении к нему Живоглота.

А может, Грегор к нему несправедлив? Их дружба с Викусом и Соловет казалась искренней. И бывали моменты, когда Грегор чувствовал, что Живоглот относится к нему с истинной симпатией, а в его сарказме и ворчбе ему слышалось сопереживание. Может, у яростников все еще сложнее и запутаннее, чем у остальных? По крайней мере у него, Грегора, это именно так.